— Но она может возжелать поговорить с лиореттой. Дабы убедиться, что ты не лжешь.
Упоминать имя королевы оба не решались. Подальше от греха.
— Думаю, вызывать лиоретту к себе для приватной беседы она всяко не станет. Скорее дождется ближайшего бала, а тот нескоро. Письма и дуэль успокоят ее… хотя бы на некоторое время. — Герберт помолчал, будто размышляя над собственными словами. — Особенно если меня действительно серьезно ранят.
— Или нас обоих. — Кивнув, Миракл набрал воздуха в грудь. — Да как ты смеешь заявляться сюда и оскорблять меня под собственной крышей?!
— Так же, как ты смеешь посягать на то, что я обрел впервые после стольких лет страданий, а тебе совершенно ни к чему! — возвестил Герберт — так же громко. — Красавчик с арены, любимчик публики, несносный спесивец! Привык срывать все плоды, до которых можешь дотянуться?
Переведя дыхание, оба покосились на резные белые двери.
С той стороны царила тишина. Но тишина эта была настолько убедительно, старательно тихой, какой может быть только тишина, сохраняемая затаившими дыхание людьми.
— Все же дрянная драма у нас получается, — признал Герберт свистящим шепотом.
— Сойдет. — Миракл поудобнее перехватил шпагу. — Я правда казался тебе несносным спесивцем?
— Можешь считать это почти исключительно художественным вымыслом.
Усмехнувшись, Миракл рассеянно выплел кончиком шпаги витиеватый вензель, рассекая воздух над подом.
— Письма можно организовать, — изрек он, — но лучше поручить это тому, кто способен хоть отчасти включиться в игру. Сестра Кроу подойдет?
Герберт с сомнением вскинул брови.
— Кроу Соммит? Твой командир по арене? Думаешь…
— В последнее время я частенько осчастливливаю Соммитов визитами. Ищейки Охраны наверняка об этом знают. У них вся семья в деле, и дочь тоже. — Его полушепот зазвучал почти деликатно. — Я посвятил… моих сторонников в то, что ты на одной с нами стороне. Без подробностей. Чтобы тебя, знаешь ли, в процессе восстания случайно не атаковали вместе с ней.
— Только вот с ней справиться будет непросто.
— Поэтому, когда все начнется, тебе лучше держаться от нее как можно дальше. — Выразив недобрую сосредоточенность коротким движением шпаги, точно подсекая ногу невидимого врага, Миракл серьезно взглянул на кузена. — Мне бы не хотелось сражаться с тобой по-настоящему. Если она отдаст тебе такой приказ.
— Не бойся, — откликнулся тот прохладно и отстраненно, — если даже я окажусь рядом, у меня припасен план, как этого избежать.
— О котором мне, полагаю, лучше не знать.
— Есть секреты слишком важные, чтоб раскрывать их хоть кому-то.
Удовлетворенно кивнув, Миракл прокашлялся перед завершающей репликой.
— Ни слова больше! — патетически возвестил он, для острастки резко отбросив руку со шпагой в сторону. — Завтра, в три, на перекрестке перед Дьоккским лесом. А теперь изволь убраться отсюда немедленно!
Отвесив напоследок насмешливый поклон, Герберт направился к дверям.
Когда он вышел в зал, анфиладой примыкавший к оставшемуся позади — горничные уже встревоженной птичьей стайкой упорхнули кто куда, а дворецкий с непроницаемым видом стоял у дальнего окна.
Герберт не задержался в столице ни минутой дольше, чем того требовало дело. Особняк Миракла не мог похвастаться такой защитой, как замок Рейолей, но ограничения на магические перемещения входили в большую часть охранных чар всех жилищ аристократов. Пришлось возвращаться в сад, белый и скучный, и идти к кованым воротам вдоль фигурно остриженных кустов, припорошенных белизной поверх зелени, ровными рядами тянувшихся вдоль аккуратно расчищенных дорожек; а за воротами, распахнувшимися перед ним, выпуская гостя, Герберт тут же сотворил заклинание, призванное вернуть его за стены замка Рейолей.
Тут-то его и ожидал сюрприз.
***
Ева искренне желала, чтобы ее интуиция периодически давала осечки.
К сожалению, на пакостные фокусы судьбы чутье у нее было до прискорбного превосходное.
Она очень старалась утопить тревогу в занятиях, но мысли о «коршунах», вполне способных вновь поджидать Герберта где-то на пути к брату, не давали толком сосредоточиться. Разыгрываясь, балуя звонкую акустику зала тягучими бархатными звуками, Ева то и дело косилась на окно.
Поэтому она не пропустила момент, когда стекла внезапно задрожали от чего-то, ударившего в них отблеском ослепляющей белизны, а до слуха донесся гул далекого взрыва.
Ре-мажорное арпеджио оборвалось на вопросительном восходящем фа-диезе.
Торопливо опустив Дерозе на пол, Ева подбежала к окну.
Несколькими садовыми ярусами ниже пылали настежь распахнутые ворота. На брусчатой дороге чернело копотное пятно. Дюжина фигур в черном окружила фигурку в синем плаще: фигурку, чью светлую макушку Ева разглядела даже в цветастом мареве заклятий, которыми вернувшийся Герберт отбивался от потенциальных убийц.
Смычок выпал из пальцев, вцепившихся в выглаженный старостью каменный подоконник.
— Лиоретта! — Эльен ворвался в зал, пока Ева стояла, застыв, наблюдая за разворачивающейся внизу схваткой. — Нападение! Ворота… я ощутил…
— Я вижу.
«Коршуны» атаковали со всех сторон, магией и холодным оружием, медленно сжимая кольцо. Черные тени — всего три — раскидывали щупальца, защищая хозяина, и пока Герберту удавалось обороняться, но Ева знала: долго он не продержится. Слишком много противников, наверняка принявших в расчет прошлую свою ошибку. Слишком он еще слаб после вчерашнего.
Решение пришло мгновенно. За миг до того, как пальцы — почти сами собой — рванули оконный шпингалет.
— Лиоретта, — вымолвил призрак, когда Ева настежь распахнула створки и вскочила на подоконник, — что вы…
Окончания фразы она — сделавшая шаг вперед, в полете выплетая заклятие левитации — уже не услышала.
Спускаться по лестнице было бы слишком долго.
За секунду до приземления Ева притормозила, ловя под подошвами туфель спружинивший воздух. Мягко опустившись на снег, не примяв его, метровыми прыжками наискось устремилась через сад к развороченным воротам.
Прости, Герберт, думала она, перемахивая лестницы между ярусами за один шаг. Стремительно приближаясь к месту сражения, овеянному дымом, озаренному разноцветными вспышками, окруженному пляшущими искрами и сполохами заклятий. Я помню, ты велел оставаться в замке. И если бы хотел моей помощи, уже призвал бы меня к себе.
Но я не могу оставаться в стороне, когда тебя хотят убить.
Щит она призвала загодя. Как и смычок. И со стороны «коршунов» было крайне неосмотрительно не ожидать нападения со спины — но, судя по тому, как лихо она отшвырнула в стороны троих убийц, расчистив путь к цели, и вправду не ожидали.
Даже странно, как все оказалось легко.
— Все-таки пришла, — констатировал Герберт, когда она, проскочив между услужливо расступившимися тенями, нырнула под прозрачный пузырь его щита.
— Думаешь, я могла тебя бросить?
— Нет. Не думал. — Некромант запустил руку под плащ; Ева думала, он вытащит нож, но в руке его оказался широкий металлический браслет, окутанный голубым мерцанием. Снаружи, за пределами маленького клочка дороги, защищенной тенями и пузырем волшебного барьера, продолжало что-то вспыхивать и грохотать, но Герберт был убийственно спокоен. — Убери щит, он тебе больше не нужен.
— Снова убьешь их Мертвой Молитвой? — без раздумий подчинившись, спросила она.
— Нет. Есть идея получше. — Герберт разомкнул браслет: дутое кольцо, испещренное рунами. — Дай руку.
Ева послушно (ситуация не располагала к оспариванию ни приказов, ни просьб) вложила свободную ладонь в его пальцы. Позволила ему задрать рукав рубашки, чтобы защелкнуть браслет на запястье.
Она не сразу поняла, что именно не так. Осознала лишь, что произошло нечто ужасающе неправильное — и, продолжая слышать треск и взрывы заклятий, ощутила себя оглохшей. Впрочем, миг спустя затихли и те, заставив ее с тревогой воскликнуть беспомощное короткое «а». Чтобы понять: нет, со слухом все в порядке, просто «коршуны» почему-то прекратили атаковать.
