— Две секунды, — подсказал Гарик, имея в виду эффективность цианистого калия.
— Две секунды, — повторил я.
— Хорошо, — согласился он. — Приезжайте.
Я ожидал, что мне откроет отрицательный красавец, хозяин жизни, пират в далёких морях, предпочитающий тотальный хаос скучному порядку. Но дверь отворил невысокий лысоватый и рябоватый человек. Большой головой и тонкими ногами он неуловимо напоминал кузнечика, однако в бархатном пиджачке и с печальным взором. Мне показалось, что я ошибся.
— Это вы звонили? — спросил Кузнечик.
— Да. Это я.
— Проходите, пожалуйста.
Я вошёл в прихожую. Мне совершенно не хотелось его убивать. Наоборот, мне хотелось что-то для него сделать, например сварить кофе или поджарить картошку. Я просто не представлял себе, как буду выходить из создавшегося положения.
— Я должен перед вами извиниться, — проговорил Кузнечик, — меня срочно вызвали на прослушивание. Я должен бежать. Так что если можно — давайте на ходу и покороче.
Он смотрел мне в лицо мягко и одновременно твёрдо.
— Я должен вас убить, — сказал я мягко и в то же время твёрдо, глядя на него осмысленно и с симпатией. Чтобы он не принял меня за сумасшедшего.
Он задумался ненадолго, глядя в пол. Потом пошёл в одну из комнат и тут же вернулся с зажигалкой в замшевом чехольчике. Положил её в карман своего плаща. Он молчал, и это ставило меня в затруднительное положение.
— Почему вы молчите? — спросил я.
— А что я должен сказать? «Пожалуйста» или «Ой, не надо»… Что вы от меня ждёте?
— Я не знаю. Мне очень неудобно, — сознался я.
Он поставил ногу на маленькую табуреточку и стал затягивать шнурки на ботинках, а я стоял рядом и смотрел, как он это делает: он выстроил сначала петлю на одном шнурке, потом на другом, а потом переплёл эти петли в бантик.
— Как вы странно завязываете, — удивился я.
— В детстве так научили.
Я читал, что из летающих тарелок выходят инопланетные жители, их называют гуманоиды. Они похожи на людей и бывают трех видов: низкие, средние и трехметровые. Может быть, это — гуманоид? Он вышел из тарелки и остался. И скучает по своей планете. Иначе чем объяснить его печальный взор?
— Лично я против вас ничего не имею, — сказал я. — Может, вы сами…
— Что? — Он выпрямился.
— Убьёте себя, — прямо сказал я.
— Но мне не хочется, — прямо сказал он.
— Ради Киры…
— Я так и понял: откуда ветер дует.
— Она плачет, — грустно сказал я.
— Она всегда будет плакать. Это характер.
— Может быть. Но одно дело — плакать в свои ладошки, а другое — в мужское плечо.
— Я не могу подставлять плечо. Если я встану на эту стезю, у меня не будет другого занятия, как только подставлять плечо. Я — занятый человек. Я так устал… — вдруг пожаловался он.
— Но она страдает.
— Потому что ей больше нечем заняться. Она бездельница.
— Да. Она бездельница. Но она — ваша бездельница.
Зазвонил телефон.
— Снимите трубку, — попросил Кузнечик и пошёл к себе в кабинет.
— Я слушаю, — отозвался я.
— Кто это? — спросил голос Киры.
— Это я.
— Я тебе через десять минут перезвоню. — Кира бросила трубку.
Я тоже положил трубку. Телефон в ту же секунду зазвонил.
— Я слушаю.
— Это опять ты? Да что это такое, я звоню совсем в другое место, а набираю твой номер.
— Ты правильно набираешь, — сказал я. — Я у него.
— Дурак, — определила Кира. — И шутки твои дурацкие…
Она бросила трубку. Я дождался, пока она снова зазвонила, и сказал:
— Я слушаю…
Кира довольно долго молчала, потом спросила:
— Что ты там делаешь?
— Но мы же договорились…
— О чем мы договорились?
— Что ты приедешь ко мне в Сибирь.
— В какую Сибирь?
— Ты что, забыла?
— О чем?
Хорош бы я был…
Я бросил трубку и побежал по квартире разыскивать Кузнечика. Он стоял у себя в кабинете, торопливо перебирал какие-то бумаги.
— Мне не надо вас убивать! — сообщил я.
— Я очень рад за вас, — поздравил меня Кузнечик, не отрываясь от бумаг.
Зазвонил телефон.
— Меня нет! — крикнул Кузнечик.
Я снял трубку и снова услышал Киру.
— Его нет дома, — сказал я ей. — И перестань звонить каждую минуту.
Кузнечик чего-то не мог найти и нервничал.
— Не волнуйтесь, — сказал я. — Я с машиной. Я вас подвезу.
— Да? Это очень кстати. Тогда у нас есть ещё, — он посмотрел на часы, — одиннадцать минут.
Кузнечик вывел меня на кухню и достал из холодильника запотевшую бутылку джина.
— Мне нельзя, — сказал я.
— Мне тоже. Символически… — Он разлил джин по рюмкам.
Мы подняли рюмки и посмотрели друг на друга. Лицо у него было узкое и такое печальное, будто он знает что-то неизмеримо больше, чем все.
— Не стоит меня убивать, — серьёзно сказал он. — К чему такие хлопоты? Стар я для страстей…
— Тем более надо торопиться дать счастье.
— Некогда мне. У меня тысяча дел, которые никто за меня не сделает.
— А это тоже дело. Может быть, даже самое важное.
— Какое? — Он нахмурился, сосредоточиваясь.
— Дать счастье другому человеку.
Он внимательно посмотрел на меня и поставил рюмку.
— Насколько я понимаю: мы соперники?
— Нет, — сказал я. — Я не соперник. Она никогда не хотела меня убить.
Ехали мы в молчании. Кузнечик сидел рядом, но у меня было впечатление, что его нет. Я понял: он выключился из реальности и пребывал в своих делах.
— Вы где работаете? — спросил вдруг Кузнечик, возвращаясь в машину.
— Я — технический переводчик. Вы, наверное, подумали, что я сумасшедший, — догадался я.
— Нет. Я подумал: это мы все сумасшедшие, — он кивнул на тротуар, где текла река пешеходов. — А вы совершенно нормальный человек.
Я остановил машину против большого красивого здания.
Кузнечик выбрался из машины и пошёл, чуть склонив свою крупную голову.
Я вздохнул. Потянулся к заднему сиденью, взял папку и пристроил её на колене.
Кузнечик оглянулся и подошёл к моей машине.
— Что вы ждёте? — спросил он.
— Вас.
— Убить?
— Нет. Чтобы отвезти вас домой.
Я жду так часто, что это превратилось у меня в безусловный рефлекс.
— Не надо, — сказал Кузнечик, удивившись. — Большое спасибо. Я сам доберусь.
