— Давай подберемся поближе, — я указал на кусты выше по склону. Если я правильно понимаю, оттуда укрытие жандармов будет просматриваться гораздо лучше. — Только осторожно.

До кустов мы добрались ползком, и даже не обратили на себя лишнего внимания. Уверен, только благодаря темноте и тому факту, что нас здесь, собственно, никто и не ждал. Правда, к тому времени как оказались под защитой, ситуация у бунтовщиков стала совсем кислой: тройка жандармов уже почти достигла противоположного берега, а обитатели сарая и не подозревали об опасности. Они, вероятно, даже не рисковали выглядывать в окно, потому что те карабинеры, что остались на нашем берегу, периодически постреливали по сараю. В целом для нас ситуация, пожалуй, только ухудшилась. Быстро вывести из строя ту тройку теперь не получится, слишком они далеко. Не с нашими навыкам стрельбы.

— Может, хоть попытаемся их отвлечь? — Мариус сложность ситуации видит не хуже меня.

— Нет, — я качаю головой и прежде, чем на лице у спутника появится разочарование, уточняю. Ждем еще немного. Ты начинаешь стрелять сразу после меня. Бей по тем, что засели на нашем берегу.

Неуверенность и нетерпение спутника чувствуются на физическом уровне. Мариусу отчаянно хочется помочь попавшим в ловушку бунтовщикам, и он не верит, что лишнее ожидание может улучшить ситуацию. Кажется, во мне, как в командире начали сомневаться. Это не удивительно и не страшно, главное, чтобы у парня хватило выдержки, и он не сорвался раньше времени. Ну и чтобы у меня все получилось. Сосредоточиться довольно тяжело. Тройка жандармов слишком далеко, я едва вижу в сгущающихся сумерках их силуэты. Не уверен даже, что действительно вижу, что они делают. Карабинеры уже совсем близко к сараю. Вот они добрались до выбитого проема двери и встали по обе стороны. В этой ситуации длинноствольное оружие неудобно, так что все трое достают револьверы. Я физически не могу видеть их действия, но чувствую. Или, может, это мои фантазии? Это вредная мысль, я отбрасываю ее в сторону.

Тот, что стоит справа от двери, поднимает револьвер. Какой-то он неухоженный. И опять капсюльный Уберти — не любят, я смотрю, господа жандармы тратиться на собственную безопасность, предпочитают пользоваться штатным вооружением, пусть оно и устарело морально. На самом деле в этом нет ничего предосудительного, к тому же Уберти довольно надежен, но только если за ним ухаживать как положено. Однако этот рядовой о своем револьвере не заботится. Да он не чищен неизвестно сколько времени! Нагар такой, что механизм… Да, ощущения у меня, как будто сверху положили бетонную плиту, но механизм не проворачивается. Совсем чуть-чуть не доходит камора барабана до ствола. Смещение совсем крохотное. Гремучая ртуть в капсюле взрывается от удара, воспламеняется порох, но выстрел не получается.

Рывком приходя в себя я вижу вспышку возле сарая, слышу грохот, и тут же начинаю стрелять в укрывшихся на нашем берегу жандармов. В тех, что на дальней стороне дороги. Я высаживаю все семь зарядов с безумной скоростью. Уверен, Рубио справился бы еще быстрее, но мне до него далеко, к тому же перезаряжаться лежа неудобно — мешает рычаг. Смотреть на результат некогда, я горстью хватаю патроны из кармана, и заталкиваю их один за другим в магазин. Очень хочется взглянуть на поле боя, но пока приходится ограничиваться только слухом. Справа в двух шагах стреляет Мариус. У него опыта обращения с винтовкой Спенсера еще меньше, чем у меня, так что он заканчивает серию к тому моменту, как я заталкиваю в магазин шестой патрон. Удачно получилось! В следующий раз нужно подгадать так же — вышло, что огонь велся почти непрерывно.

Наконец, последний патрон в магазине, можно оценить обстановку. Очень мешает пороховой дым — всего-то четырнадцать выстрелов, а уже приличное такое марево появилось. Эх, нам бы что-нибудь на бездымном порохе… и со скользящим затвором, да. А еще лучше автоматику — с какими-нибудь ППШ мы бы всех положили! Удивительно своевременная мысль, посреди боя-то. Нервы, не иначе. Первым делом осматриваю лежки карабинеров по сторонам от дороги. Как ни крути, они для нас опаснее всего. Живых не видно — только два трупа с одной стороны дороги, и три — с другой. Значит, либо попрятались, либо мы с Мариусом настоящие снайперы и смогли четырнадцатью выстрелами перещелкать восемь жандармов. Значит, кто-то остался жив и укрылся. И это даже неплохо, лишь бы не стреляли пока. Глянул на противоположный берег Арги — там все вообще прекрасно. Двое в синих мундирах возле дверного проема, один из них корчится и стонет, держится за лицо. Третий двадцатью шагами ближе к мосту, и он даже не двигается. В него мы с Мариусом не стреляли, значит обитатели сарая постарались. Уже хорошо.

На то, чтобы осмотреться ушло пару секунд — пауза затягивается. Пара выстрелов, чтобы не расслаблялись. Попасть не надеюсь — я, собственно, и не вижу никого. Стрелял в расчете на реакцию, но тщетно. «Молчание было ему ответом». Нда, ситуация — хуже не придумаешь. Мы, вроде бы, победили. По большому счету. Жандармов было десять, трое лежат на том берегу, еще троих мы с Мариусом достали. Осталось всего четверо. Правда, мы все равно в меньшинстве, если не считать бунтовщиков. Кстати, о них.

— Эй, в промзоне! Вы там как, живы?

— А ты с какой целью интересуешься, жандарм?

— Был бы я жандарм, ты бы уже мертвый был.

То ли мне не поверили, то ли вовсе не ожидали такого ответа, но пауза несколько затянулась. Наконец, бунтовщик разродился:

— И чего тебе надо, благодетель?

— Хочу, чтобы ты глянул, не осталось ли живых синемундирников. Мне отсюда не видно, но если их не вижу я, значит, должен видеть ты.

— Ты что, совсем меня за дурака держишь? Стоит мне высунуться, как ты меня точно снимешь.

— Вот ведь недоверчивый какой, — пробормотал я. — И трусливый, к тому же.

— Мастер Диего, — прошептал Мариус, который как раз закончил перезаряжаться. — Может, я попробую отползти? Видите, вон тот валун? Так мы, получается, будем эти развалины, где они засели, с разных точек видеть. Если кто живой остался, я оттуда увижу.

Парень дело говорит. Непонятно только, с чего я опять оказался мастером, но с этим можно и потом разобраться.

— Давай, только не подставься, — согласился я, и несколько раз выстрелил по развалинам. Такой, своего рода, беспокоящий огонь, чтобы спрятались и дали возможность толедцу добраться до укрытия.

Честно говоря, после наших криков я почти уверился, что способных сражаться жандармов действительно не осталось. Оказалось, напрасно, недооценил я их живучесть и профессионализм. Более того, стрелял я тоже не совсем туда, куда нужно. Слава богам, кусок кирпичной стены, который облюбовал Мариус, находился совсем недалеко, однако уже подбегая к нему, толедец споткнулся, и застонал. Вспышку я заметил, и тут же перевел огонь на нее, но промахнулся — карабинер пригнулся, и, кажется, остался невредим.

— Я в порядке, — крикнул Мариус, не дожидаясь вопроса. — Не сильно задело, вроде бы.

Это было прекрасно, а вот то, что я опять пуст — не очень. Особенно потому что как раз в этот момент я услышал хруст гравия совсем недалеко. Раньше за мной нельзя было заметить хорошей реакции. Сам удивляясь скорости своих действий, я одновременно роняю винтовку, поворачиваюсь на бок, и рву револьвер из кобуры на бедре. Противник уже наводит карабин, я не успеваю… Короткое, но мучительное усилие, от которого, кажется, голова сейчас взорвется. Осечка! Тело действует без участия разума. Вебли подскакивает в руке пять раз, трижды дергается карабинер. Я замираю на секунду — этого времени как раз хватает, чтобы увидеть, как противник роняет винтовку и падает сам. Слышу еще выстрел, пуля бьет рядом с головой. Я ведь выкатился из-за кустов, когда доставал револьвер. Рывком укатываюсь обратно, еще два выстрела, на голову сыплются мелкие щепки. Меткий, гад, а густая листва как защита гораздо хуже, чем кирпичная кладка. Еще выстрелы, и довольное восклицание. Я не сразу соображаю, что это Мариус поддержал меня несмотря на ранение.