Сказать что-либо мне не удалось. Махмет открыл дверь и, улыбнулся, глядя на меня и произнес… так, как будто он уже и не надеялся это произнести:

      - Добро пожаловать домой.

      - А теперь приглашаю всех за стол! – с несколько натянутым воодушевлением произнес князь, разворачиваясь к нам от окна. Пока рассказывал историю, связавшую меня и род Лазариди, так и стоял… глядя на горные вершины, проступающие над вершинами деревьев. – И хотя это не совсем правильно, мне будет приятно, если ты станешь называть меня дедом, - подошел он ко мне.

      Протянул руку, предлагая опереться. Когда я поднялась, на мгновение прижал к себе, дав ощутить крепость своего тела. А ведь давно за шестьдесят….

      - Извини, девочка, - отпустил он меня, - но я обещал Элеоноре, что без нужды в твою жизнь не полезу. Хоть и считал, что не права, но ответить на ее благородство и жертвенность своим обманом не мог.

      Что ответить я так и не нашла, продолжая оставаться под впечатлением его повествования.

      Каждое слово, каждое произнесенное им имя, откликались во мне странным сожалением. Все это могло быть моим с самого рождения, но стало таким лишь теперь, сорвавшись звуками с чужих губ.

      А еще – злостью! На весь этот несовершенный мир, где смерть частенько служила платой за любовь и верность. Где одни решали судьбы других, где….

      - Все не так страшно, - теперь князь сжал мою ладонь, как будто догадывался о том, что творилось в моей душе.

      Если по совести, то должна была радоваться, но сердце болело. Выло от случившейся так давно несправедливости.

      Алихану тогда было около двадцати, Иракли – на шесть лет старше.

      Случайность или нет, но с дочерью графа Суворова он познакомился на переговорах, которые вел по приказу отца. Война шла слишком долго, успев потерять свой смысл.

      Для любви хватило одной встречи. Несколько дней спустя оба стали залогом мира. Хрупкого, ненадежного….

      Судьба им отвела десять лет, отдав смерти в один день. Муж и жена…. На эшафот они взошли вместе, разделив на двоих и свой последний день.

      - Это они прокляли Ишхнели? – обернулась я к Амире, вспомнив, что та говорила о жене своего брата.

      Безумие…. Цена предательства.

      В комнате кроме меня и Амиры били еще трое. Князь Алихан, наследный княжич Махмет и Георгий.

      И все они сейчас смотрели на нас….

      - Заступница, - тихо, но четко, уверенно, ответила она. – Екатерина магом не была, а Иракли к моменту казни уже не говорил. Пытая, ему отрезали язык.

      Не хотела, но вздрогнула, вновь ощутив, как сильные руки Алихана дают поддержку, в которой я так нуждалась.

      Страшное время….

      То же самое я могла сказать и о нашем.

      Моя бабушка была подругой Екатерины. Настолько близкой, что почти, как сестры.

      К тому времени она уже овдовела, взвалив на себя не только оставленные ей на попечение мужем дом и усадьбу, но и сына, которому только исполнилось четырнадцать.

      О потере не скорбела – в отличие от Екатерины, сильных чувств к супругу не испытывала, так что утрата тяжким камнем ей на грудь не легла. Да одиночество не тяготило, скорее, радовало. Хватка и крепкий характер у бабушки были смолоду, полученная свобода пришлась, как нельзя кстати.

      Теми самыми… Красинскими, заводы стали уже под ее управлением.

      Как к ней попала моя мать – дочь Екатерины и Иракли, Алихан не знал, как и другие считал, что ребенок сгинул, сбежав при аресте.

      О том, что она жива, ему стало известно только после моего рождения. Исполняя последнюю волю умирающей воспитанницы, бабушка рассказала все князю.

      Кто был моим отцом, он узнал уже сам. Федор Игнатьевич Красин. Женатый, имеющий сына, но влюбленный в тихую и слишком скромную Татьяну.

      - Я хотела бы побыть одна, - избегая взгляда Георгий, попросила я у князя.

      Мужа ни в чем не винила… да и не в чем было винить, кроме как в близости к той власти, что переломала жизни тех, кого я и не знала, но находиться с ним рядом сейчас оказалось выше моих сил.

      Все слишком остро. Надрывно!

      - Ты - голодна, - нахмурился Алихан. Качнул головой… - Не надо было мне торопиться….

      Возможно, был и прав, но все случилось так, как случилось….

      - Я покажу тебе беседку в саду, - с той же естественной простотой, которая уже успела меня подкупить, вступил в разговор Махмет. – А Амира прикажет принести молока и лепешки….

      Когда я кивнула, первым направился к выходу из кабинета, посчитав, что моего согласия ему больше, чем достаточно.

      Останавливать нас… меня никто не стал.

      Даже Георгий… хотя я и надеялась.

      Бабушка… бабушка….

      Она не была радостным человеком – ее улыбку я видела не часто, но мне с ней было тепло. Любить, не говоря ни слова о своих чувствах, она умела. Исподволь заботиться. Быть рядом, когда нужна. Терпеливо объяснять, помогая в произнесенных фразах, во взглядах, в поступках, видеть то, что скрывалось за ними.

      Учила терпению, выдержке, целеустремленности, умению идти до конца, даже когда не оставалось сил…. Мужеству быть верной….

      Даже смертью своей она преподнесла мне пусть и последний, но самый главный урок. Прежде чем уйти, ты должен сделать все и… чуточку больше. Попади я в дом отца хоть на год, но раньше, могла бы и сломаться, не вынеся его холодности.

      Но именно она… самая дорогая, самая близкая, лишила меня имени и родных, ни оставив после себя ни намека на то, кем я в действительности была.

      Имелись ли у нее на то основания или ею двигало стремления стать для меня всем….

      Ответа на этот вопрос я не знала. И… не узнаю никогда.

      Кружка с молоком продолжала стоять на столике, как и лежавшая на глиняном блюде лепешка. Есть я хотела, но где-то там… словно одна «я» осталась в доме, еще не сделав последний шаг к тому разговору, а вторая настолько ушла в прошлое, что совершенно забыла о настоящем.

      Время подбиралось к полудню, солнце стояло высоко, лишая мир теней. Лишь свет, для которого все четко и однозначно….

      Я вышла из беседки, встала на нижней ступеньке, так и не сойдя на дорожку, которая вела к небольшому пруду. Черта, через которую оказалось сложно переступить….

      У этой черты имелось даже имя.

      Георгий….

      Граф Георгий Орлов, выбранный отцом, чтобы стать мне мужем….

      Знал ли он, кем я была на самом деле? Тогда, когда согласился назвать меня своей женой.

      Или об этом ему стало известно позже? И стало ли?

      И меняло ли это что-либо для меня?

      Вопросы! Вопросы. Вопросы….

      И как ответ - стоявшая на столе обтянутая бархатом шкатулка. Серьги, колье….

      Его подарок….

      Подарок князя Алихана, который он выдал за свой.

      - А так ли это важно?

      - Что? – резко обернувшись, переспросила я.

      - Так ли важно то, что не дает вам покоя? – перефразировал свой вопрос Сашко.

      Выглядел он необычно. Не так, чтобы совсем, но для этого места – точно. Темный кафтан с длинными откидными рукавами, как и туника под ним, отделанный изысканной тесьмой, вряд ли был здесь привычным нарядом.

       - Воспитанник графа Шуйского… - окинув внимательным взглядом этого нового, незнакомого для меня Сашко, ухмыльнулась я.

      Понимала, что получилось едва ли не зло, но демонстрировать светские манеры мне в этот момент совершенно не хотелось.

      - Рахмат не ошибся - приемный сын. Я попал к нему совсем ребенком, - Сашко моего тона словно и не заметил, - так что выбор у меня был небольшой. Либо быть съеденным в степи шакалами, либо….

      - Простите, - искренне попросила я, чувствуя неловкость. Всего лишь миг, но теперь моя резкость выглядела совершенно неуместной. – Кажется, я растерялась под ворохом произошедших событий.