Наступила война. В первом сражении молодой карлик прежде всех пустил свою лошадь в самую средину неприятельского войска. «О, мой отец! — воскликнул он, — не бойся, чтобы я оказался трусом; ты увидишь меня залитым кровью врагов и покрытым пылью. Война — страшная игра; за нее платят кровью». Говоря это, он страшно дрался и поражал самых храбрых воинов. Возвратясь к отцу он стал на колени и поцеловал его руку. «Ты видишь перед собой, — сказал он, — своего урода, обиженного природой. Он доказал, что не масса тела составляет храбрость. В день битвы надо коня, хоть небольшого, да быстрого, поворотливого, а не тяжелого быка».

Завязался новый бой. Неприятельское войско было вдвое сильнее, а войско, в котором быль карлик стало отступать. Вдруг он явился перед рядами и произнес такую речь: «Если вы в самом деле люди, идите в битву со мною: а то бегством своим вы заставите думать, что под вашим платьем не мужчины, а женщины». Одушевленные этою речью, воины полетели на драку и разбили неприятеля. Обрадованный царь целует карлика в лоб; очарованный отец целует в уста своего сына, и любит его с каждым днем больше и больше.

Завистливые братья, сердятся на брата и решаются его отравить; они подлили яду в кушанье, для него приготовленное. Но его сестра видела все это, и чтобы как-нибудь уведомить брата об опасности, сильно хлопнула дверью. Брат понял этот знак и ничего не ел. «Людям с добрым сердцем не следует умирать и уступить свое место подлецам. Когда есть орел, то какая из птиц обратится с просьбой о защите к сове?»

Отец узнал о злом умысле и разослал сыновей в дальние края земли.

Мудрецы справедливо говорят, что десять нищих могут заснуть в одной постели, а два хозяина в самом обширном доме никогда не уживутся[2].

Мудрец избегает всех крайностей. Молодой человек просил отца, чтобы тот дал ему совет, плод глубокой его мудрости. «Мой сын, — отвечал отец, — будь добр, но берегись, чтобы тигр не показал тебе своих зубов».

Три вещи не могут существовать без трех других: богатство без торговли, наука без ученья, государство без управления.

Излишняя строгость производит ненависть. Излишнее снисхождение уничтожает власть. Умей найти средину, и никогда не испытаешь ни презрения, ни оскорблений. Надо подражать хирургу: когда нужно, он прижигает рану каленым железом, а иногда льет в нее ароматный бальзам и прикладывает мягчительные мази.

На войне, когда неприятельское войско разойдется и начнутся в нем ссоры, будь спокоен. Страх является, когда враги соберутся и готовы к битве. Действуй сообразно с этим: когда они разойдутся, предавайся наслаждениям; сойдутся — натягивай свой лук и заботься о защите своего дома.

Никогда не приноси другу какой-нибудь ужасной вести, которая испугает его; пускай другие скажут ему эту новость. А ты, как соловей, извещай только о весне и любви и не подражай сове: крик ее ночью предвещает одно ненастье.

Кто дает совет человеку, глубоко понимающему самого себя, тот сам нуждается в совете.

Истратить все силы души своей на приобретение сокровищ — также глупо, как продать Иосифа и накупить себе игрушек.

Часто осторожная медленность в делах приводит их к концу вернее бесполезной торопливости. Самый лучший конь скорее ветра мчится по степи аравийской и падает от усталости; а верблюд не торопясь, медленно проходит ту же самую пустыню и является в назначенное место.

Подлые люди клевещут на людей с добрым сердцем. Они похожи на кухонных собак, которые, увидя охотничью собаку, начинают лаять изо всей мочи, и на всей улице кухонные собаки повторяют их лай.

Не довольно иметь прекрасное лице, и стройный стан чтобы быть вполне хорошим человеком, надо быть добрым, а доброта не на лице, а в сердце. Прожив с человеком один день, можно очень хорошо судить о его образовании; но целых годов недовольно, чтобы судить о том, что делается у него в сердце.

Если бы обжорство не губило того, кем оно обуяло то и птичка не попадалась бы в сети. Ученый и человек, занятый делом, не думают об обеде и вспоминают о нем только тогда, как почувствуют голод. Кто дал обет Богу за свои грехи влачить самую простую жизнь, тот ест только за тем, чтоб не умереть с голоду. Тот, кто не очень богат, а думает о том, как-бы пожиреть, непременно проводит очень дурно две ночи; первую потому, что слишком наелся, а вторую потому, что думает, где бы и как-бы ему завтра пообедать.

Кто держит врага своего в своей власти и не отрубит ему головы, тот становится сам своим врагом[3]. Если голова змеи лежит на камне, а в руках у умного человека есть палка, разве он станет думать и не сейчас же разобьет змее голову? Жалеть тигра — это значит губить овцу, которая пасется возле него на поле. Но если ты обижен, и — тебе смерть хочется отомстить — тут самое лучшее — подождать. Гнев, может быть, ослепляет тебя и обида сделана без намерения. Если потом откроется, что враг твой не был виноват, а ты убил его — сколько горьких упреков услышишь ты в своем сердце! В сильном гневе подло убивать человека: ведь, ты не можешь возвратить ему жизни! Посмотри, с каким вниманием воин пускает стрелу: ведь она назад не прилетит!

За того, кто не делал добра, после смерти его не молятся. Во время неурожая справедливый Иосиф — да будет мир всегда душе его! — не смел насыщать свой желудок, помня, сколько людей голодных. Тот, кто живет в изобилии, может ли понять состояние человека, которому нечего есть? Кто не испытал нужды, тот если и сочувствует, то очень мутно, нуждам бедных людей. О ты, вельможа, едущий на гордом коне, не забудь осла, с которым крестьянин завяз в колючем кустарнике! Не ходи просить огня в хижину бедняка: ты найдешь там только плач и стоны. В неурожайное время не спрашивай его, как он поживает, если не можешь тотчас же влить целительного бальзама в раны его сердца.

Ученый, не делающий добра — пчела, которая не дает меду. Скажите этой горделивой, шумящей пчеле, чтоб она вырвала свое жало.

Все зависит от Бога, все повинуется Его законам. Посмотри на израильтян, когда Бог покровительствовал им: тьма ночная была им светла, как прекрасный, ясный день. Ты гордишься тем, что в руках у тебя много силы; но кто тебе дал эту силу? — Бог! — Великий Бог! К кому прибегать мне, как не к Тебе, когда меня томит тяжелое горе? Не ты ли мой верховный Судия? У кого рука поднимется выше твоей? Тот, кого Ты ведешь в жизни не может погибнуть. Но кого Ты хочешь наказать, кто за него заступится?

«Когда мудрец видит, что где-нибудь зажигается пламя раздоров, удаляется оттуда. Где он увидит спокойствие, там он бросает якорь. Тут только он находит спасение на берегу, и сердце его спокойно среди спокойного общества».

Эти выписки — только самая незначительная часть Гюлистана, или Розового Сада. В конце сочинения Саади обращается к читателю и говорит:

«Но больше всего мне хочется, чтобы люди поняли мое сочинение. Я хотел в этом труде собрат все нравственные истины и привязать их одну к другой, для того, чтобы они усиливали одна другую, как в жемчужном ожерелье все жемчужины красивее одна от другой. Счастлив я, если мне удалось нанизать их на нитку красноречия, если я умел разлить сладкий мед там, где мои поучения слишком строги и просветить моих читателей, не внушая скуки и отвращения. Я старался давать только добрые советы и употребил на это большую часть своей жизни. Кто бы ты ни был, читатель, если ты удостоишь эту книгу своего внимания, помолись Богу за автора, попроси, чтобы Он простил меня!»