– А что вы делаете сегодня вечером, Мила Андреевна? – доносится в спину от главы строй-отдела Березина.

Бедная Ева. Ну и кобелина же её гормонами управляет.

Поворачиваюсь, вычленяю из этого сборища главаря, изящной походкой подхожу к нему вплотную и уже собираюсь сказать, что «Сегодня вечером у нас в подъезде грандиозное событие: бабка Дуся против участкового, и я не могу такое пропустить», как над ухом внезапно раздаётся:

– Сегодня вечером Мила Андреевна будет отрабатывать часы опоздания.

Вздрагиваю от неожиданности и резко поворачиваюсь, утыкаясь носом прямо в твёрдую грудь начальника. Поднимаю глаза поверх очков на возвышающегося Барсова и уменьшаюсь до микробного размера.

Уу, какой злой.

– Я же вам объяснила, Ян Маркович… – скомканно бормочу я, замечая, как орава из его подчинённых разбегается кто куда.

– Ваш детский лепет, не подкреплённый доказательствами, меня не интересует, Вольская, – громыхает в ответ мужчина, провожая Березина многозначительным взглядом.

– Я принесу «доказательства» в течение дня, – учительским жестом поправляю очки и сжимаю губы в тонкую линию.

Прессующая волна, исходящая от Барсова, может, на меня и действует, но в минимальных дозах, ведь я умело выставляю мысленный барьер и во всей своей изящной манере вонзаю шпильку ему в ногу.

Ох, что-то фантазия разыгралась.

В реальности же я немного сощуриваю взгляд и, опережая его очередную ядовитую реплику, фальшиво сладким голосом произношу:

– Прошу меня извинить, Ян Маркович. У меня запланирована планёрка с сотрудниками, и мне нужно идти.

Плавным движением обхожу хладнокровного шефа и, не оглядываясь, походкой от бедра ускоряюсь в своё убежище.

Кстати, про совещание с редакторами я не соврала. И первым же делом помчалась в зал заседаний, где меня уже наверняка заждались. Выслушав идеи и предложения своих сослуживцев, я, благодарно кивнув Эле за принесённый кофе, закрылась в кабинете и увязла с головой в накопившейся работе.

Да так глубоко, что за несколько часов умудрилась позабыть о том, что нужно ткнуть босса лицом в заготовку договора с журналом.

Глянув на часы, схватилась за голову. Скоро конец рабочего дня, а я до сих пор не «целовала» порог у кабинета Барсова.

Непорядок.

Взяв с собой подтверждение моей утренней невиновности, направилась в «логово зверя».

Пока шла, настойчиво убеждала себя, что главное – держать дистанцию и не смотреть ему в глаза. А ещё не слушать его голос и не дышать дурманящим запахом.

Всё просто.

Пройдя мимо пустой стойки секретарши шефа, мысленно расстроилась. Если буду кричать – никто не прибежит спасать.

Накрутив себя по полной, напряжённо подёргала за ручку его двери и… так и осталась стоять на месте.

Закрыто.

Входа нет.

Пошли все к чёрту.

Выдохнула и пошла обратно. По пути поймала какого-то мелкого служащего паренька и попросила узнать, где проветривает штаны Барсов-младший.

Наказала ему искать меня потом в бухгалтерии и побежала к Авериной клянчить премию.

Подруга оказалась стойким солдатом и на провокации не поддалась.

А жаль.

Паренёк сработал оперативно, и вот я уже шагаю в сторону местной «курилки».

Хм, не знала, что босс курит.

Спускаюсь в какое-то подземное помещение и задерживаю дыхание.

От едкого запаха разносортных сигарет глаза тут же на мокром месте, и я, борясь с желанием сбежать, а не травиться токсинами, всё-таки прохожу вглубь этой «газовой камеры пыток», ориентируясь на мужские голоса, становящиеся громче по мере приближения. Издалека уже распознаю спину Барсова и толпу мужчин разного возраста. Намереваюсь показаться в поле их видимости и окликнуть начальника, как слышу свою фамилию и замедляю шаг.

– Да я сам не могу оторвать взгляд от её смачной попки! – говорит какой-то незнакомый мужчина, и я напрягаюсь, предчувствуя неприятные речи в свой адрес.

– Сиськи тоже зачётные! – поддерживает другой неизвестный мне парень.

Так. Ладно. Пока просто мужской трёп, да и только.

– А я на губах её постоянно залипаю. Она их какой-то хренью обильно мажет, и они у неё прямо сочные такие… – добавляет ещё один левый тип, глубоко затягиваясь сигаретой и изображая губы «уточкой».

Ловлю себя на том, что от услышанного моё лицо кривится в брезгливой гримасе, и ставлю выдуманную галочку напротив: «Выкинуть блески для губ и перейти на помады естественного оттенка».

– Ты тачку её видел? – слышу новый голос. – Губками-то поработала на «отлично».

– Я слышал, что у неё и квартира своя в солидном районе, – встревает в разговор высокий щуплый парень.

Где-то я его уже видела… а не он ли обедал за соседним столиком, когда мы с Евой обсуждали, какой ковёр мне постелить в гостиную?

Присматриваюсь ко всем поочерёдно и замечаю знакомые лица.

Вся четвёрка в сборе. Главы отделов и их вожак.

– Опа! – усмехается мужчина, которого я услышала первым. – Значит, тут в ход пошли не только губки, но и попка послужила Отечеству.

Громкий дружный гогот моментально выводит меня из состояния оцепенения, и я решаю, что этому балагану пора положить конец.

Делаю шаг вперёд и, не скрывая, довольствуюсь степенью шока на лице каждого, кто меня замечает.

Уже открываю рот, чтобы намекнуть шефу о своём присутствии, но следующее, что я слышу, выбивает из меня все мысли разом.

Будто не замечая, что собеседники странным образом притихли, Барсов одной только фразой перечёркивает те достоинства, что мой глупый мозг за это время смог в нём распознать:

– Уверен, что английские мужики не поскупились на квартирку за её дерзкий язычок и длинные ножки, которые она умело, а главное вовремя раздвинула.

Жду хоть какой-то ответ, но мужики подозрительно молчат и пучат глаза куда-то мне за спину. Не сразу сообразив о причине такой резкой смены настроения, поворачиваюсь, чтобы посмотреть на источник всеобщего замешательства.

Впадаю в лёгкий, но недолгий ступор.

Передо мной та, над которой только что жёстко постебались.

Смотрю прямо в её глаза, в которых виден блеск типичных женских слёз, и морщусь.

У меня совершенно не наблюдается даже капли желания созерцать бабскую истерику.

Вольская молчит. Что странно.

Задвинув поглубже незначительный укол совести, что задел её чувства, я больше настроился на то, чтобы вовремя пресечь любой выпад в свою сторону.

Цепко слежу за эмоциями Милы Андреевны, дожидаясь того переломного момента, когда она поймёт, что заминка затянулась.

И он наступает.

На её лбу пролегает глубокая морщинка, что говорит о том, что лампочка в её мозгу загорелась.

Обведя своим пронзительным взглядом всех собравшихся, девушка медленно распрямляет плечи и протягивает мне какие-то бумаги.

Почему-то смотря ей в глаза, в голове всплывает маленькая сценка, где я принимаю у неё из рук это подношение, делая тем самым осечку, и она, не мешкая, делает ко мне шаг и вгрызается мне в горло.

Внутри зарождается странное желание проверить и испытать на себе весь спектр её горячности, и в паху очень не вовремя начинает твердеть.

Не медля больше ни секунды, тянусь к документам и уже хочу спросить о её неожиданном появлении в этом месте, как она, бросив короткое: «Доказательства», разворачивается и уходит прочь, эффектно растворяясь в густом табачном дыме.

До меня не сразу доходит, что я так и стою, как истукан с открытым ртом и вытянутой рукой.

В воздухе повисла вязкая тишина.

Смотрю на застывших мужиков, провожающих Вольскую липкими взглядами, и почему-то зверею.

– Какого хера никто не предупредил меня о её присутствии?! – ору так, что сводит мышцы челюсти. – Вы понимаете, мать вашу, что она сейчас пойдёт к генеральному?! Нас всех тогда на колени поставят!!

Инстинктивно расслабляю узел галстука, каждой клеткой чувствуя руки отца на своей шее, стоит ему только узнать об этом инциденте. Вот кто защитник слабых до мозга костей. Для него женщины – это святое. Это хрупкие существа, которых нужно почитать и оберегать. А родной сын только что унизил на людях не просто одну из них, а копию той единственной, ради которой он был готов на всё.