Разговор с недавними союзниками в войне против Польши тоже был деловым и приятным. Обсуждались взаимовыгодные торговые режимы для наиболее важных товаров взаимного экспорта - а экономики двух стран неплохо дополняли друг друга, контроль за демилитаризацией Польши, а в конце пруссаки начали откровенно прощупывать позицию киевлян в отношении дальнейших шагов по ограничению французской гегемонии в Европе. Не то, чтобы совместный поход на Париж - вовсе нет, но поджать французов там, не пустить сюда, решить дело без их участия здесь. Все больше по мелочи, но мелочей накапливалось все больше.
Померанцев испытывал в этой связи двойственные чувства. Привычка действовать с оглядкой на Париж и, стиснув зубы, подчиняться окрику оттуда была сильна, но и опасения получить вместо Франции - привычного зла - новое, еще более сильное, да и близкое к тому же, присутствовало.
"- Вновь разделенная Германия существует менее 30 лет, фактически срок жизни одного поколения, - думал он про себя, - если бы сменились хотя бы 2-3 поколения, если бы немцы окончательно привыкли к тому, что разницы между баварцами и пруссаками ничуть не меньше, чем у обоих с теми же самыми французами или поляками. Если бы у них возникли, как это всегда бывает у соседей, какие-то внутренние трения. Мы же живем раздельно в бывшей империи, хотя у нас намного больше общего в прошлом. Если бы можно было поверить, что и у них так будет пусть не всегда, нет, неправильное слово, но хотя бы довольно долго. Тогда их можно поддерживать, идти на союз, а сама европейская игра становится намного более сложной и интересной".
Инструкция от Верховного, впрочем, была однозначной: максимально задружиться - он так и сказал - с Берлином.
Немцы показали себя исключительными прагматиками. Недавнему прошлому они дань, естественно, отдали: один из генералов, входивший в делегацию гетмана, как участник войны с Польшей получил от них какой-то их новый крест первой степени, а второй степенью они пообещали наградить всех офицеров, с которыми взаимодействовали их войска при взятии Варшавы. Между собой немцы эту награду так и называли - "варшавский крест", хотя официальное название было не столь оскорбительным для поляков. Еще и Кульм их министр вспомнил, и акцент на совместную борьбу с Наполеоном в его речи присутствовал. Про Великую войну прозвучало нечто невнятное - мол, разошлись на время пути двух великих европейских держав, но нам, их потомкам и наследникам делить уже больше нечего.
Померанцев пошел в армию в начале 17-го года и на фронт не успел, но времена те помнил прекрасно, так что в ответном слове той войны вообще касаться не стал. Вместо этого с удовольствием порассуждал о многочисленных испытаниях уже мирного периода, которые выпали на долю русских и немцев. Впрочем, он подчеркнуто говорил в Берлине о пруссаках, как бы изначально отсекая любые претензии на попытку нового объединения Германии. И уже в частном разговоре с берлинским коллегой рассказал, что планирует в продолжение поездки посетить Дрезден, Прагу и Вену, и тонко выразил надежду, что его немецкий - кстати, блестящий - даст ему возможность вести беседы с коллегами без переводчика, что всегда предпочтительнее. Пруссак намек понял и пустился в рассуждения о том, что каждому немецкому государству в сложившейся ситуации важно найти как бы свою специализацию в области промышленности, сельского хозяйства и транспорта, а при случае - и конкурировать друг с другом.
В Дрездене Померанцева потрясло число туристов. Город был красив, и умело использовал свою красоту. Официальная церемония встречи под сводами гигантского железнодорожного вокзала заняла лишь малую часть этого фантастического сооружения. На соседние пути продолжали приходить поезда, выплескивая на многочисленные перроны толпы пассажиров, среди которых явно преобладали туристы.
"- Значит, неплохо живут, - думал про себя Померанцев, выслушивая дежурное приветствие саксонского коллеги, - если уж супер-бережливые немцы после всех этих своих многолетних тягот не боятся тратить деньги на пустую, казалось бы, поездку, значит, верят в завтрашний день. Молодцы!"
В политике саксонцы на многое не претендовали. Дел у них хватало и без этого. Люди явно много работали. Особенно впечатляло дорожное строительство.
Прага и Вена оставили у Померанцева более бледное впечатление. Там просто ничего серьезного не происходило, да и претензий у тамошнего руководства практически никаких не было. Чехи еще как-то немного пытались надуваться: мол, это мы обрушили двуединую империю! Нашли, чем хвастаться! Свое государство у них, конечно, получилось, но так, скромненькое. Явно деньжонок у ребят не хватало. Вена же являла собой откровенный дисбаланс между имперским прошлым и крайне унылым настоящим. На каком-то этапе Померанцев вдруг поймал себя на том, что где-то он уже видел нечто подобное, и довольно скоро понял: Питер! Именно там ощущалось, что изначально город строился и развивался как столица могучей, сильной и богатой державы, а затем реальность отбросила его в столицы третьеразрядного государства. Вокруг - красота, но все ветшает.
Что же касается политики, то эти "полу-немцы" принимали посланца Киева тепло и охотно поздравляли Померанцева с взятием Константинополя. Вот ведь тоже историческая память - уже сколько веков прошло, а свои многочисленные войны с османами помнят.
Так что в целом поездку можно было считать удачной. Померанцев был доволен. Все же первый серьезный вояж за границу в качестве нового гетмана, да к тому же еще, если вспомнить скандальные обстоятельства снятия предшественника... В такой ситуации Померанцеву совсем не хотелось принимать высший дипломатический пост, да и местом своим на тот момент, а он служил послом в Вашингтоне, был вполне доволен. А тут срочно срываться, возвращаться в Киев и вытягивать гетманство из-под огня критики. Занятие на любителя. Однако Верховный в преддверии своего визита в Вашингтон явно хотел послать очевидный сигнал Белому дому, а старые коллеги по работе в гетманстве насели: держись, всем сейчас трудно, спасай дипломатическую службу! Резон в их словах был. Верховный под настроение мог и разогнать гетманство, и назначить на него невесть кого - желающих порулить внешней политикой в стране всегда хватало. Так что пришлось соглашаться и сразу впрягаться в подготовку поездки Верховного за океан. Визит, прямо надо сказать, вышел не очень, но странным образом Верховный совсем не связал свои неудачи с работой Померанцева, хотя этого многие ждали. Обошлось.
А после возвращения домой Верховный к делам закордонным слегка поостыл и насел на строителей и аграриев, но в гетманстве Померанцева это было воспринято даже с облегчением. Вот так и появилась у него возможность посетить хотя бы ближайших европейских соседей. Ездили больше двух недель - все же 6 столиц, и от поезда немного устали. К счастью, ночевать в салон-вагоне пришлось всего лишь дважды: по дороге в Вильно и уже на обратном пути, на перегоне из Вены. Так и путешествовали все время тремя вагонами: салоном министра и двумя спальными для членов делегации. Жена, правда, сказала, что больше он ее в такую чехарду гостиниц не заманит, но поживем - увидим.
