– Красивые серёжки, – похвалил он выбор подруги.

– Ты тоже считаешь, что их пора сменить? – улыбнулась Елена, смотрясь в зеркальце.

Ёж не ответил. Он наклонился куда – то под стол и, достав букет в праздничной, хрустящей бумаге, перевязанный бесконечными лентами, вручил его, поцеловав девушку в щёчку.

– А это что? – обрадовалась молодая особа, присев на край стула. Узкие пальчики потянули таинственно торчащий белый краешек конверта. – Так интригующе… Глаза ещё и ещё раз обращались к напечатанной крупным шрифтом информации:

“27 июня. 20.00. Ложа…”

– Что это? – Голова медленно поднялась, слегка покачнувшись.

– Билеты, – невозмутимо ответил Ёж, довольный произведённым эффектом. – Мой тебе подарок. Так что можешь уйти пораньше и подготовиться.

– К чему? – произнесла Елена ледяным голосом.

– К опере, – уточнил Вадим, веселясь всё больше. Он сам не знал, отчего пришло чарующее чувство удовлетворения. Губы сами собой сложились в улыбку.

– Это какая – то особенная опера, что к ней надо готовиться? – продолжила вчерашняя именинница.

Думала – то Елена о другом. Увидев конверт, она уже мысленно, за несколько секунд собрала чемоданы, долетела до Арубы и, раздевшись, подставила солнцу спину.

– “Норма”, – уточнил Вадим. – Тебе же нравится Беллини.

– Не до такой степени, – отрезала девушка, и, решившись на откровение, зашептала, склоняясь над самым ухом сидящего человека. – Ты ведь пошутил?

– Ничуть, – хмыкнул глава компании, получая очередную депешу из Вадуца. – Видишь, что творится? Мы не можем позволить себе лишних трат. Кстати, хорошо, что напомнила. – Отделение массивного стола с украшением из змеевика хранило конверты различной величины, предназначенные для выплаты сотрудникам денежных знаков, соответствующих их профессиональному уровню.

Из нутра вынырнул один и переместился к краю.

– Твой.

Леночка ждала подвоха. И правильно делала. То, что её ожидало, было самым дерзким предположением.

– Ещё один сюрприз? – улыбка с трудом держалась на красивом лице. – Я должна на эти деньги купить себе проездной? Здесь даже на бензин не хватит.

– Значит нужно будет научиться ходить пешком. Одна остановка – это немного. А машину можно продать.

– Что?! – не выдержала фарса Елена, сорвав голос. – Она принялась метаться по кабинету, как разъярённая тигрица, внезапно потерявшая вкус к жизни. – Я как – никак специалист по связям с общественностью!

– Ну, на счёт общественности ты погорячилась. Во всём остальном, отдаю должное.

Желая окончательной расстановки приоритетов, Вадим встал с кресла и насильно усадив туда Леночку, в свою очередь, положил руки на её не по – рабочему обнажённые плечи. Щека коснулась щеки. – И если честно, мы оба знаем, – отметил глава компании, – что с такой работой, ты должна платить мне. За практику.

Леночка закричала, бросила букет в окно, разорвала билеты в оперу и, швырнув деньги со словами “Тогда получи”, вышла из кабинета, постаравшись изо всех сил хлопнуть дверью. Здание дрогнуло, но устояло.

Сбылся самый страшный сон Елены. Наступала нищета.

Белый пух, с коричневыми твёрдыми чешуйками, прибитый к земле и гонимый по ней разгульным ветром, скатывался в желтовато – серые шары, блуждающие в пыли и находящие себе укрытия около лавок и бордюров. Тополя веселились. Обласканные солнцем, они спешили насладиться им и запомниться всякому до наступления следующего неизвестного на погоду лета.

И кабинет вскоре наполнился пухом. Завоевав бульвары и сады, он доставлял радость детям, делая жизнь аллергиков невыносимой. Первые играли в тёплую пушистую зиму, вдруг вернувшуюся без мороза и шуб, вторые – не в состоянии оценить природной красоты, приписывали своей болезни аристократические корни.

Неожиданно ворвавшаяся масса пушистых комочков, подхваченных порывом, закружилась посреди комнаты, к удивлению Вадима, концентрируясь и образуя маленькую человеческую фигурку. Мужчина не верил глазам. Когда те, устав вглядываться, моргнули, в кресле напротив уже расположился мальчик Ян, не в пример первой встрече.

На сей раз он был подозрительно смирен.

Вадим повёл головой, словно жеребец, которому против его воли надевают узду.

– Меня дедушка прислал, – опередил вопрос мальчуган.

– Я уже понял, – кивнул мужчина, желая усмехнуться, что никак не удавалось. – Будем ждать Аниту?

– Нет, – малыш проследил взглядом по направлению к цирковому куполу. – Я здесь один. – Он сидел спокойно. Руки, держась за боковины, не выдавали никаких эмоций, только сандалии иногда касаясь поверхности, издавали скользящий звук.

– Как можно понять из твоего визита, – рука повернула рычаг фрамуги. Окно закрылось, – дедушка хотел мне что – то передать? – тело переместилось в кресло, и, расположившись поудобней, положило ноги на стол.

– Зря Вы закрыли окно, – заметил Ян. – Вам будет душно, а мне всё равно.

– Ничего, потерплю. – Хозяину кабинета нестерпимо хотелось взять мальчугана в свои большие руки и, перевернув его вверх пятками, как следует потрясти.

– Ноги на стол класть тоже не красиво. В России такая манера противоречит менталитету и общему стереотипу поведения.

Вадим опешил.

– Ты – то откуда знаешь, мелочь? Машину мы угонять научились, разумею, всё во благо моего здоровья, теперь будем давать уроки этикета.

– Вы вправе сердиться, Вадим, – согласился семилетний ребёнок, поднявшись с кресла, в котором его сандалии еле доставали до пола.

– Поди, он согласен, – захохотал Ёж знаменитым страшным смехом.

На удивление, малец не испугался. Он приложил руку к груди и произнёс фразу, от которой Вадим почувствовал недомогание.

– Приносим извинения за некоторые неудобства.

– Неудобства?! – заорал на ребёнка человек, отодвинув в ярости кресло. Облокотившись руками о крышку стола, он продолжил. – Неудобства?! Да я разорён!

На крик дверь распахнулась и в проём сунулась голова Славика.

Картина, разыгравшаяся на его глазах, ещё долго волновала впечатлительное воображение. Друг, пунцовый от ярости, с перекошенным злобой лицом, с поднявшимися щёткой волосами, орал на кучку тополиного пуха, лежащую посреди кабинета и выслушивая её оправдания (Славик давал обе руки на отсечение, что было именно так), кричал о неприятностях на работе.

Ангелу – хранителю стало страшно. Ещё немножко и охранять будет некого.

Под бешеным взглядом Ежа, дверь захлопнулась.

– Давайте будем последовательны, – предложил малыш. – Начнём с того, что я – не ребёнок.

– Да, – подхватил Вадим, – а кто – то очень плохой.

Он уже отошёл от первоначальной злости, оставляя за собой право придушить стоящего в любой момент.

– Попробую объяснить доходчиво, – не разменялся на издёвку Ян. – Данная форма, оболочка, если Вам будет угодно, наиболее удобна и рациональна. Семилетнего человека обижать никто не станет.

– Это как сказать, – с удовольствием прокомментировал Вадим, сдерживая пальцем нижнее веко, начинавшее подёргиваться.

– Не станет, – уверил мальчуган. – С другой стороны, Вы предпочли бы разговаривать с разноцветными фосфоресцирующими шарами?

“Э, нет, пожалуй”, – подумал Вадим, но вслух ничего не сказал.

Ян кивнул и заметил: “Правильно. И все так”.

– Все, это сколько? – ухватился глава “Проекта”. Хотелось ему, грешным делом знать, что не он один попался на удочку талантливым аферистам.

– Мы никого не обманываем, если Вы об этом, – ответил на посетившую Вадима мысль добрый Ян. – Загляните в свой лист, – предложил он, и, подождав, закончил. – Там есть хоть слово о материальном благе?