В доктринальной сфере африканские авторы, таким образом, сохранили верность концепции св. Августина: Рим благодаря своему «первенству», унаследованному от Петра, являет собой главного свидетеля веры, но при этом он должен быть в согласии со всей Церковью. Такая постановка вопроса оправдывает возмущение африканского епископата против Римского престола (в данному случае против Вигилия), поскольку папе не позволено глумиться над этим согласием.

(2) Понтификат Григория Великого (590—604)[46]. Папа Григорий проявлял к Африке большой интерес. Многие письма из его Registrum адресованы африканским клирикам и епископам (в частности, Доминику, архиепископу Карфагена и нумидийцу Колумбу). Ответы африканских клириков до нас не дошли. В переписке рассматривались главным образом дисциплинарные вопросы. В целом данный источник позволяет утверждать, что папа не воздерживался от вмешательств в африканские дела, осуществляя руководство епископами и принимая апелляции. От древней независимости Африканских Церквей в дисциплинарной сфере не осталось следа. Я полагаю, что причина утраты автономии связана как с упадком церковной жизни в Африке, так и с авторитетом (персональным и институциональным) папы Григория.

(3) Монофелитский спор[47]. Свидетельством подобного упадка являются письма африканских епископов, написанные в период монофелитского кризиса. Латинское литературное наследие в Африке в эпоху византийского владычества поражает своей скудостью. Сохранилось всего четыре текста, которые относятся к 646 г.:

Послание карфагенского епископа Виктора к папе Феодору.

Послание Колумба, Стефана, Репарата и других африканских епископов к тому же папе.

Послание Стефана и собора Бизацены к императору Константину III.

Послание Гулоза и собора Проконсульской области к патриарху Константинополя Павлу[48].

Аутентичность по меньшей мере источников II и III весьма сомнительна.

Эти тексты показывают, что в христологическом споре африканские епископы солидаризировались с позицией Римского престола (казус папы Гонория придется оставить в стороне, поскольку африканские авторы ничего не писали по этому поводу). Тем не менее они небезынтересны с точки зрения вопроса о римском примате. Отметим две детали.

В послании I Виктор подчеркивает значение римского понтифика и в то же время цитирует ad uerbum (PL 87. Col. 88A = ACO 2. 1. P. 98 (греч.) — 99 (лат.)) фразу Киприана из Vnit. 5 TR, в которой говорится о том, что апостолы получили от Христа равную власть:

…(beatissimi apostoli) pari honoris et potestatis consortio praediti («…(блаженные апостолы), получившие в обладание равную честь и власть»).

Послание II, также содержащее вычурное восхваление Апостольского престола, воспроизводит образ реки и ручьев, чтобы проиллюстрировать связь между Римской кафедрой и локальными Церквами. Мы уже встречали это сравнение в эпистолярном наследии Августина. В данном случае образ используется в духе римской традиции, что можно рассматривать в качестве дополнительного аргумента против аутентичности текста.

Проблемам, связанным с данными источниками, я намерен впоследствии посвятить более пространное исследование, здесь же достаточно отметить, что по крайней мере послание Виктора в некоторой степени свидетельствует о жизнеспособности в эту эпоху традиционной африканской модели примата.

Арабское вторжение 645—646 гг. и, что еще более значимо, завоевание региона в 70-х гг. VII в. не благоприятствовали развитию богословской мысли…

Сохранилось крайне мало свидетельств, относящихся к этому периоду. Нет никаких сведений о взаимоотношениях африканских общин и Римского престола на протяжении нескольких веков. Очевидно, африканское христианство в этот период пришло в полный упадок. Затем в XI в. появляется текст, в котором папа Лев IX жалуется на исчезновение почти всех африканских епископий. Несколько лет спустя папа Григорий VII пишет письмо к эмиру Беджаи (Алжир), содержащее ходатайство за общину этого города. Очевидно, сохранившиеся после арабского завоевания христианские общины Африки могли обращаться к Риму лишь с просьбами о помощи.

Подводя итог настоящему исследованию, отмечу, что по крайней мере вплоть до спора о Трех Главах экклезиологическая позиция и церковные сношения африканского епископата с Римом основывались на одной важнейшей аксиоме, а именно на признании определяющей роли Рима как центра общения в манифестации единства Церкви. Петр также был образом единства внутри апостольской коллегии. В то же время Петр, а за ним и папа не признаются источником власти апостолов и епископов. Из данной аксиомы вытекают два следствия:

– Риму приписывается особая роль в вероучительной сфере, однако Римский престол должен действовать в общении со всей Церковью.

– Церкви Африки обладают независимостью или, по крайней мере, автономией в дисциплинарной сфере.

Этот образ мысли и поведения будет постепенно предан забвению в византийский (точнее, постюстиниановский) период.

Однако «африканский урок» не будет оставлен без внимания в последующие эпохи. Я дам характеристику только трем историческим ситуациям, свидетельствующим об этом и относящимся к разным векам[50]:

– В IX в. архиеп. Гинкмар Реймский будет оспаривать у папы Николая I (858—867) право вмешиваться в споры, которые могли привести к конфликту архиепископа как главы митрополии с одним из его суффраганов[51]:

– В XVII в. в декларации Теологического факультета Парижского университета (1663 г.) (ст. 4) папе будет отказано в праве низлагать архиепископов-митрополитов. В 1682 г. Ассамблея духовенства Франции в своей знаменитой декларации (ст. 4) заявит (правда, в довольно неуклюжей форме), что догматические определения пап могут иметь силу только тогда, когда папа действует в согласии со всей Вселенской Церковью. Другой пример, на котором я не буду долго останавливаться, это позиция учителей богословия (независимо от жанра, к которому они обращались: проповеди или трактата). Так, учение еп. Мо Боссюэ было сформулировано в его «Слове о единстве Церкви» и имело целью достижение компромисса. По мнению этого богослова, попечение о всей Церкви является обязанностью епископской коллегии, действующей в единстве с папой римским. Подобная позиция в полной мере отвечает принципам африканской экклезиологии[52].

– В XVIII в. (1727 г.) провинциальный собор в Эмбрёне (Французские Альпы), под председательством Пьера Герена де Тансена, местного архиепископа и будущего кардинала, низложил за приверженность янсенизму Жана Соанена, епископа местечка Сенез, расположенного в том же регионе. Хотя Соанен выступал против буллы «Unigenitus», судя по всему, его дело было решено вообще без обращения к Риму, хотя и в интересах Папского престола[53].

Эти факты указывают на то, что древняя Киприанова концепция получила живое и сознательное развитие в IX в. в каролингской традиции и в XVII—XVIII вв. во французском галликанизме.

Несмотря на то что вопросы тринитарного богословия, безусловно, занимали центральное место в проблематике арианских споров, данный церковный кризис, охвативший весь христианский мир, имел не только богословский, но и политический характер. Он вобрал в себя целый ряд менее масштабных конфликтов, вызванных соперничеством церковных кафедр, антагонизмом между различными епископами (иногда, но далеко не всегда связанным с их богословскими воззрениями), вмешательством государственной власти в церковные дела. Участники арианского спора стремились сформулировать не только свое понимание тринитарного учения, но и свое видение истории и причин самого конфликта, в который они оказались вовлечены. Причем противоречия в трактовках арианского кризиса были зачастую мотивированы глубокими расхождениями в представлениях о фундаментальных основаниях единства Церкви, о ее устройстве и взаимоотношениях с государственной властью. В течение всего IV столетия противоборствующие стороны развивали несколько конкурирующих между собой интерпретаций арианского кризиса. Несовпадение в оценках предмета и характера споров иногда может даже обескуражить. Так, если свт. Афанасий и его сторонники рассматривали конфликт как противостояние защитников кафолической веры и поборников арианской ереси, покровительство которым оказывал император Констанций II, то для евсевиан кризис был вызван «преступлениями» самого александрийского епископа (которого, впрочем, никто не обвинял в неправомыслии) и еретическим богословием Маркелла Анкирского, а также незаконным вмешательством западного епископата в дела восточных епископов[54].