<p>
Секундная пауза. Мне показалось тогда, что та секунда была размером с вечность. Зажигается зеленое табло: «Прохождение команд».</p>
<p>
Прохождение – это хорошо. Но что это значит на деле? Все идет нормально или…</p>
<p>
Остается только ждать запуска двигателей. Сердце снова играет в «юного барабанщика» - колотится в бешеном темпе.</p>
<p>
И еще мыслишка проскальзывает: а хватит ли топлива на посадку? Ведь движок уже включался при отделении от ракеты-носителя. И хорошо поработал. Ладно, думаю, была - не была. Я в этой ситуации уже ничего сделать не могу. Будь что будет.</p>
<p>
Так в ожидании проходит, наверное, секунд десять. За эти десять секунд я уже успел раза три мысленно попрощаться с жизнью. И вдруг – бух! – глухой удар где-то в пространстве передо мной, за передней стенкой капсулы. Запуск! Тормозной двигатель включился!</p>
<p>
Начинается легкая вибрация корпуса. Меня слегка выталкивает из кресла-ложемента - небольшая перегрузка действует по линии «спина-грудь». Считаю мысленно секунды работы двигателя: «Раз, два, три…»</p>
<p>
Досчитал до ста пятидесяти трех. Гулкое «бах»!</p>
<p>
И снова тишина… Вибрации больше нет. А на пульте зажигается зелененькое окошко: «Штатный спуск». Ура!</p>
<p>
Подтягиваю покрепче ремни кресла. Смотрю в иллюминаторы. «Картинка» за бортом вроде бы не изменилась. Земная синева, разбавленная белым киселем облаков, черное небо, солнце где-то чуть слева и снизу, «под ногами». В левом иллюминаторе вижу «дольку» Луны. Даже рукой ей помахал: «Привет, мол, тебе, тетушка Селена! Постараюсь прилететь в следующий раз, а теперь пора домой!»</p>
<p>
Громкое «Ба-бах!» И снова где-то в пространстве передо мной. За стенкой, но совсем рядом. «Шарик» капсулы дергается.</p>
<p>
Сердце мгновенно падает в бездну, но тут же соображаю – это же отделилась тормозная двигательная установка. Значит, все действительно идет штатно! Нормально!</p>
<p>
Вспоминаю, что магнитофон должен работать. Решаю вести репортаж на спуске:</p>
<p>
- «Заря», «Степь», я – «Прометей». Над Средиземным морем сработала тормозная двигательная установка. Все нормально. Самочувствие хорошее. Иду на баллистический спуск.</p>
<p>
Моя капсула-шарик после отделения тормозной двигательной установки потеряла ориентацию, начала беспорядочно вращаться вокруг трех пространственных осей с очень большой скоростью. Скорость вращения была примерно градусов тридцать в секунду, не меньше. Мельтешат в иллюминаторах Земля, горизонт, черное небо, Луна и Солнце. Но беспокойства у меня уже почти нет: понимаю, что так и должно быть.</p>
<p>
Лечу, верчусь, поглядываю в иллюминаторы. Различаю пространственные «танцы» северного берега Африки, «сапога» Италии, Средиземного моря - все четко и хорошо видно.</p>
<p>
Потом шарик постепенно стабилизировался. Это уже значило, что «Искра» все глубже погружается в атмосферу.</p>
<p>
Стала уходить невесомость. Мой индикатор-тигренок маятником закачался на резиночке.</p>
<p>
И вскоре навалилась перегрузка! Так грудь сдавило, что почти дышать не могу. Перед глазами все сереть начало – тоже перегрузочный эффект. Кожа на лице потянулась от носа к ушам. Словно кто-то невидимыми руками растягивает.</p>
<p>
Повертел головой, взглянул в иллюминатор. Языки пламени за стеклом. Горю! Точнее, горит теплозащитный слой капсулы. Так и должно быть, соображаю.</p>
<p>
Тряска началась, как на ухабистой дороге. Мотает из стороны в сторону. Зубы даже щелкают.</p>
<p>
И снова вроде бы наступила невесомость, но уже не такая, как на орбите, а как будто спускаешься в скоростном лифте. Падаю? Точно, падаю! Почему не выходит парашют?!</p>
<p>
А если парашют вообще не сработает? И будет как с Владимиром Комаровым в шестьдесят седьмом году? У него тогда на «Союзе-1» парашют не раскрылся, корабль разбился и космонавт погиб.</p>
<p>
Глухой хлопок впереди. Вытяжной парашют пошел!</p>
<p>
Несколько секунд, снова хлопок и сильный рывок – а вот это уже вышел основной парашют! Еще секунд через пять дернуло послабее – парашют расчековался, увеличил свою площадь, развернулся из тормозного в режим штатного спуска.</p>
<p>
И точно: в верхний иллюминатор вижу над головой часть бело-оранжевого купола, которая почти закрыла небо, только маленький голубой «кусочек» за стеклом остался.</p>
<p>
Уже бодрым голосом продолжаю вести репортаж:</p>
<p>
- «Заря», «Степь», я – «Прометей». Парашют раскрылся нормально. Идет штатный спуск.</p>
<p>
Ведущий: А на Земле по-прежнему царит паника. В Москве все еще не решаются доложить наверх о катастрофе. Принимают решение: найти точное место падения «Искры» и только потом сообщить руководителям страны о гибели испытателя. Еще теплится надежда: а вдруг пилот капсулы все-таки жив?</p>
<p>
Специальная эвакуационная группа продолжает поиски. Самолеты и вертолеты кружат в небе, облетают окрестности космодрома Байконур, ищут место падения. Никто и не подозревает, что в эти минуты капсула «Искры» штатно приземляется примерно в пятидесяти километрах к западу от Целинограда – ныне это казахстанская столица Астана.</p>
<p>
С выходом основного парашюта начинает посылать радиосигналы развернувшаяся в парашютных стропах антенна. Почти сразу же сигнал фиксирует один из поисковых самолетов. Летчики слышат голос испытателя:</p>
