– Сюда, – не поворачиваясь, Кирино указал на стул рядом с собой.

– Это может быть опасно, – недовольно цыкнул Таши, проведя пальцем под глазом.

Поставив кастрюлю, я не стала отходить, тем более, хмырь сам подозвал ближе, жестом указав, где мне встать. Стиснув зубы, пришлось замереть подле Кирино – смотреть на будто бы мёртвого Ярая было невыносимо. Кто бы с ним ни сотворил подобное, магистр такого не заслуживал. Может, он и был человеком неприятным, но отнюдь не плохим. По крайней мере, причин желать ему смерти у меня не было.

– Мы уже всё обговорили, – спокойно ответил Кирино и опустил руки в воду – она засветилась изнутри жемчужными переливами.

Повисла гнетущая тишина. Мэтр сверлил недовольным взглядом побратима, Кирино творил заклинание… я же теребила пальцами края пояса, наблюдая за происходящим и пытаясь утрясти всю ту мешанину событий, которые, кажется, решили навалиться с новой силой. Можно было и не рассчитывать размеренно прийти в себя и обсудить все волнующие вопросы. Боги были уверены, что одного спокойного вечера мне хватит за глаза, тем более, когда столько удачи подарено Скилем.

Я – всё ещё я. Какое бы тело ни было, для чего бы это ни сделал отец, даже если затерянные воспоминания не получится вернуть, я – это я. Со своими страхами, желаниями, чувствами и мечтами: вернуться домой к маме, достать целую корзину ватрушек с брусничным вареньем, вмазать хорошенько отцу за его ложь, увидеть прекрасный Ньэнн своими глазами. Больше всего на свете хотелось, конечно, спрятаться, но нельзя же всю жизнь прожить за чьей-то спиной, надеясь, что будет сказочно везти и дальше?

– Я могу сделать что-то ещё? – боясь отвлечь Кирино в неподходящий момент, касаться его не стала, но вряд ли безобидный вопрос помешал концентрации.

– Да. С собой? – хмырь повернулся к Весташи, который, словно бы отвечая на его вопрос, уже крутил в пальцах длинную костяную иглу с прикреплённой к ушку красной атласной лентой.

Мэтр встал по другую сторону стола, Кирино – во главе. Переглядываясь, они безмолвно что-то обсуждали, пока Таши, наконец, не принялся снимать халат и закатывать рукава рубахи. Выглядел он при этом донельзя несчастным, словно его заставили выполнять грязную, но необходимую работу – вроде утопления котят, которых ни за что не прокормить, потому что мама-кошка решила их бросить.

– Следи внимательно, – он только коснулся кончиком иглы кожи, и сразу проступила кровь. Засветившиеся яшмой глаза неотрывно смотрели на меня. – Тени могут не только забирать жизнь, но и помешать смерти взять своё. Иногда отсрочка может стоить слишком дорого, и если сегодня именно такой случай, я не буду рисковать.

– Стазис на последнем издыхании.

Таши лишь недовольно отмахнулся.

– Делай, что нужно, – поморщился мэтр, – мы подхватим.

Кирино провёл руками над кастрюлей, и вода забурлила сродни кипятку, но ни пара, ни тепла я не почувствовала. Вместо этого она стала медленно подниматься, минуя края посудины и по спирали стремясь к протянутым ладоням, обволакивая их на манер перчаток. Жемчужный свет сделался ярче, а вот льдистый огонь из очей Кирино почти исчез, уступая место рже.

…и занёс он меч для удара, и…

Нет, я определённо где-то это уже слышала. Или читала. Не только во сне, не только из уст хмыря. Вспомнить бы, да только сейчас совсем не до этого!..

– Ириска. – От тихого голоса Таши я невольно вздрогнула. – Не переживай, ты всё почувствуешь и поймёшь. Главное, как бы ни хотелось, не рви нить. Хорошо?

– Сорок ударов сердца, – холодно прервал его Кирино и вытянул руки над столом.

– Когда заклинание вокруг Ярая спадёт, времени не будет. Нить станет растягиваться, но ты держи её, не дай лопнуть. Проклятие поведёт тебя, захочет взять верх. Не дай ему это сделать, иначе только приблизишь смерть.

Кивнула. Не рвать нить, держать её и себя всеми силами – звучало, вроде бы, просто, но мэтр произнёс это так, словно ничего труднее в жизни мне ещё не предстояло. А вот чувствовать и понимать я и правда начала, судя по всему, уже сейчас.

– Пятнадцать.

Серебристые завихрения вокруг Ярая всё меркли и меркли. В углах сгустилась темнота, из которой смотрели мириады голодных зубастых глаз. И всё же сейчас было не до этого, потому что, стоило вызвать внутри маятник, я легко поняла, что мне делать.

– Пять, – голос Кирино звучал сквозь пелену чёрного тумана.

Нить была передо мной. Не физическая, она больше ощущалась, как и сам маятник, чем-то одновременно и внутри, и снаружи, проходящим сквозь и стоящим в отдалении. Очертания комнаты искажались, плыли, менялись, но всё, что было вокруг, стало совсем неважным, потому что я видела нить, которая с каждым мигом разгоралась всё ярче, и вместе с тем знак полумесяца, молчавший столь долгое время, утихомиренный артефактами Ярая, напомнил о себе жгучей болью. Я почувствовала, как он начал кровоточить, и алые капли устремились к ладони.

– Три.

Воздух под рукой сгустился, пальцы сжались на оплетённой кожей рукояти воронёного серпа… я стала бороться с собой – желание ухватиться за нить и подрезать её одним быстрым движением было столь оглушающим, столь всепоглощающим, что противиться этой лавине казалось невозможным. Но пришлось. Потому что нить была тем единственным, что держало душу Ярая.

С лавиной боролась не одна, о нет. Пусть Таши и стоял напротив, я почувствовала его тёплую ладонь поверх своей, благодаря чему получалось удерживать серп остриём вниз. И всё-таки, когда заклинание упало, и Кирино что-то прокричал, рука сама собой взметнулась, и остановить её вышло только на полпути. Я замерла, не в силах даже вдохнуть, потому что любое движение было чревато риском не сдержаться.

– Дыши.

Голос не походил ни на Кирино, ни на Весташи. Хотя бы потому, что был женским – мягким, по-матерински ласковым, успокаивающим.

– Не бойся.

Мир вокруг исчез. Осталась только нить… и голос.

– Я помогу.

Кивнула, неожиданно почувствовав небывалую безмятежность. Страх отступил. Нить слабо дрожала, и не думая тянуться или рваться. То ли Таши что-то напутал, то ли жажда к жизни у Ярая была необычайно сильной, то ли это и была помощь голоса. Но неужели я ничего не способна сделать сама?..

Нет, сейчас я как раз могу научиться. Если присмотреться, можно увидеть слабое место, точно посередине, и вокруг него был выстроен энергетический кокон. Плетение слишком уж замысловатое, я бы вообще не сообразила что-то такое сделать, просто схватилась бы мысленно руками за нить. Ярай рассказывал, что множество заклинаний и ритуалов так и делаются, с помощью каких-то простых образов, вроде маятников или… шитья в данном случае? Душа словно бы пришита к телу, и я видела только часть нити – ту самую, что должна была разорваться и распустить всё. Значит, Весташи в это время создаёт новый шов. И вот для чего ему костяная игла, как элемент такого «образного» ритуала.

Но шов, скорее всего, был просто предосторожностью. На случай, если Кирино не справиться, и первоначальная нить всё-таки разорвётся. А ещё такая ассоциация позволила лучше понять происходящее… хотя в голове крутилось сравнение Кирино. Если подумать в этом ключе, то раненное тело – треснувший кувшин, который чинил хмырь, пока я удерживала воду-энергию, а Таши помогал петь камню-душе.

В какой-то момент я перестала ощущать присутствие голоса, и почти мгновение спустя, навалился мир. Сначала это были звуки: тонкий перезвон колокольчиков – заклинание Кирино, шипящий то ли от боли, то ли от чрезмерных усилий Таши, которому магия давалась слишком тяжело; всхрапывающие тихим писком ачйжи где-то в коридоре, напряжённо мотающий хвостом Шуген, не спускающий с них глаз. А потом я увидела маячащее лицо мэтра, услышала его обеспокоенный тон – слова разобрать не получалось, но они были и не важны. Он притянул к себе, словно обнял крыльями, мне стало хорошо-хорошо, я плыла в чём-то бесконечно тёплом и мягком… кто-то одним махом выбил из меня весь воздух. Мир сделался размытым – заодно с подлым ударом исподтишка в комнату напустили тумана, и бороться с сонливостью с каждым мигом получалось всё хуже и хуже.