– Олеся Викторовна, надеюсь, вы помните мою просьбу. До завтра, – после чего вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я со злостью воззрилась ему вслед, понимая, что он имел в виду совсем не ужин с ним в пятницу. Ещё и косой взгляд Татьяны не прибавил хорошего настроения. Конец дня прошёл в тяжёлой тишине, прерываемой лишь звонками телефона. Конечно, отвечала я, а напарница, едва шеф ушёл, засела в интернете на каких-то своих форумах и сайтах, как заметила краем глаза. Ну, я по привычке занялась составлением плана на завтра и проверкой бумаг с подписи и на подпись, расписания встреч на завтра и прочим. Татьяна начала собираться за пятнадцать минут до окончания рабочего дня, и я заметила, как она нетерпеливо поглядывала на телефон при этом. Ожидала, что Смычковский ей позвонит? Да ну и пусть, собственно. Хоть от меня отстанет, может быть. Мысленно пожав плечами, я ещё раз проверила календарь на завтра и уткнулась в блокнот, а Татьяна, подхватив сумочку, встала из-за стола и направилась к выходу, хотя оставалось ещё пять минут.

– До завтра, – небрежно обронила она, даже не посмотрев на меня.

Я ничего не сказала, вернувшись к своему занятию. Напарница уже взялась за ручку двери, когда у неё наконец зазвонил телефон. Лицо Татьяны просветлело, она взяла трубку, и я поняла, почему, услышав её мурлыкающий голос:

– Да, Александр Михайлович?

К сожалению, остальной разговор я не услышала, потому как она, думаю, специально, поспешно вышла из приёмной. Подслушивать не имею привычки, поэтому спокойно собралась, выключила компьютер, проверила последний раз, всё ли в порядке, и отключила остальную технику, и только потом вышла в коридор. Уф, этот хлопотный день закончился, и я с облегчением поспешила домой. По пути мысли вертелись вокруг наглого требования шефа насчёт чулок, и у меня то и дело вырывалось гневное пыхтение. Нет, конечно, в моём гардеробе имелась эта деталь, но… Чёрта с два надену в офис!! Да ещё и подчиняясь непристойному приказу! В моём трудовом договоре ничего не написано насчёт подобного, так что имею право поступить по-своему. Осталось решить, как.

Добравшись до дома, я вошла в квартиру, сбросила туфли и направилась прямиком к шкафу, собираясь провести ревизию, вдруг что-нибудь придумаю с одеждой. Открыла, окинула взглядом вешалки с моими нарядами… И просветлела, наткнувшись взглядом на брючный шёлковый костюм приятного карамельного цвета. Свободный покрой скрадывал некоторые особенности моей фигуры, под классический пиджак пойдёт блузка цвета слоновой кости, и пусть Смычковский попробует попытаться проверить, какое нижнее бельё у меня надето! Надеюсь, штаны стаскивать этот гад не будет. Победно улыбнувшись отражению, я закрыла шкаф, и тут зазвонил телефон. Я посмотрела на номер и слегка удивилась: Лиля, я её сестре помогала с ремонтом в квартире, помню. Ну и, не сказать, что мы прямо подругами стали, но иногда встречались за кофе, да.

– Привет, – поздоровалась я, направившись к кухне, готовить ужин.

– Привет, – жизнерадостно отозвалась Лиля. – Слушай, у тебя выходные как, свободны?

Я сразу вспомнила злополучное приглашение Геннадия в субботу и радостно встрепенулась.

– Ты что-то предлагаешь?

– Да, мы с Лёшей на дачу едем, шашлыки, банька, речка, всё такое. Не хочешь приехать? Лёшка друга своего берёт, а я вот тебя решила позвать, – сказала Лиля, и моё удивление переросло в предвкушение.

Может, друг – симпатичный мужчина, с которым будет приятно познакомиться, и моя личная жизнь тоже наладится?

– Да, конечно! – отозвалась я с воодушевлением. – Когда подъезжать?

– Мы с утра, чтобы пробок поменьше, а ты – как сможешь.

– Хорошо, тогда после обеда. А где ваша дача?

Лиля назвала станцию электрички и добавила, что вышлет мне на почту, как добираться, если вдруг я на машине, потому как пешком там выходило около часа по дороге до дачного посёлка. Ну и ладно, дойду, прогуляюсь по лесу. Просить Геннадия уж точно не буду, это же придётся аж целых полтора часа с ним в машине провести! Нет уж, не надо мне такого счастья. Договорились, что я позвоню, как выеду, и Лиля меня встретит у станции, у мужа возьмёт машину, и мы доедем. Довольная, что планы на выходные определились, я занялась ужином, полностью успокоившись. С одеждой на завтра разобралась, ресторан в пятницу как-нибудь переживу, в общем, всё складывалось, как нельзя лучше. Может, и в свой филиал вернусь уже на следующей неделе, кто знает.

Проснувшись утром, начала приводить хитрый план в действие. Надела костюм, под него с мстительным удовольствием – тонкие колготки, всё-таки ещё не так тепло, чтобы с голыми ногами ходить. Убрала волосы в привычную причёску, прихватила сумку, куртку и отправилась в офис, предвкушая физиономию Смычковского, когда увидит меня. С широкой улыбкой, как всегда за десять минут до начала дня, я зашла в просторный холл и уверенно направилась к лифтам… Только вот совсем не ожидала, что за спиной раздастся слишком знакомый негромкий голос:

– Доброе утро, Олеся Викторовна. Симпатичный костюм.

Спина задеревенела, ноги превратились в глиняные тумбы, а внутри завозилось глухое раздражение. Очень хотелось обернуться, увидеть его лицо, но это было бы слишком с моей стороны. А в тоне я недовольства не заметила, только странную задумчивость. Ехать в одном лифте со Смычковским очень не хотелось, однако топать по лестнице почти на самый верх ещё меньше. Взмокнуть, как мышь, и благоухать не слишком приятными ароматами в приёмной – сомнительная перспектива. Ладно, перетерплю несколько минут, ничего не случится. Двери лифта открылись, и я шагнула внутрь, как можно невозмутимее обронив:

– Доброе утро, Александр Михайлович. Благодарю.

Увы, моё невезение продолжилось: кроме нас больше никто не зашёл, и мы поехали вдвоём. Я стояла, глядя перед собой и стараясь не коситься нервно на Смычковского, всё ждала подвоха насчёт моего внешнего вида. Мне предстояли самые долгие несколько минут в жизни…

– Так что, вы выполнили мою просьбу, Олеся Викторовна? – прежним спокойным голосом поинтересовался шеф, а в следующий момент…

Я поперхнулась язвительным ответом, распахнув рот и на несколько мгновений растерявшись. Потому что наглая конечность гендира змеёй обвилась вокруг меня и погладила бедро, видимо, пытаясь нащупать резинку несуществующих чулок. Вдруг остро накрыло ощущение, какая у него горячая ладонь, через тонкий шёлк это особо чувствовалось, и дыхание внезапно сбилось.

– Хм-м, – протянул он, а пальцы заскользили вверх, уже ощупывая ягодицу. – Вижу, что нет. Нехорошо игнорировать приказы начальства, – мягким, низким тоном добавил он, продолжая исследовать зачем-то мою пятую точку. – А трусики кружевные? Вам бы пошли…

И только я наконец-то собралась резко осадить зарвавшегося шефа и оттолкнуть оборзевшую вконец ладонь, как лифт остановился, впуская новых людей, тоже ехавших вверх. О, чёрт… Мы стояли близко, так, что они не видели, что творил Смычковский, а устраивать скандал при таком обилии свидетелей мне воспитание не позволило. Я чувствовала, как горят щёки, как шеф продолжает мягко гладить мою попку, иногда нежно сжимая, и пальцы стискивали ручку сумки всё сильнее, представляя на её месте шею Смычковского. Эмоции окатывали жаркими волнами, скручиваясь в животе в спираль, злость и замешательство бурлили в крови, требуя выхода, а лифт полз жутко медленно, как мне казалось.

– Р-руку убер-рите!.. – наконец тихо прорычала я, не выдержав и остро сожалея, что туфли на удобном широком каблуке, а не шпильки. – Что вы с-себе позволяете?!

– Проверяю, как и обещал вчера, – последовал невозмутимый ответ.

Я аж задохнулась от негодования, скрипнув зубами и страстно желая, чтобы все эти люди наконец вышли, и можно было отступить от начальника.

– Уже проверили, – процедила я, стараясь не обращать внимания на мурашки, безостановочно бегавшие вдоль позвоночника от прикосновений Смычковского. – Поверьте, здесь того, что вы ищете, уж точно нет!