М-да, Ирочка, такими темпами ты скоро станешь профессиональным киллером, мрачно пошутила Зимина, обессиленно опуская дрожащие руки на руль. Странно, но внутри не шевельнулось почти ничего, разве что смутный страх, замешанный на противной дрожи, — ни сожаления, ни раскаяния. А неплохо все-таки этому гребаному связному удалось ее обработать, расписывая подвиги будущей жертвы… Сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в себя; резко нажала на газ, рывком трогая машину с места и бросая взгляд в зеркало заднего вида.

Конечно, ее контролировали. Кто бы сомневался, зло сжала губы Ира. Заложила крутой вираж, в последний момент сворачивая на другую улицу и с трудом удерживаясь от внезапного порыва полихачить, проскочив на красный свет, — слишком велико было напряжение, слишком сильно кипел в крови адреналин. Снова взглянула назад — так и есть, тот же самый автомобиль. Что ж, все-таки шанс… Снова развернулась, беспорядочно плутая по улицам — пусть наблюдают, пусть думают, что пытается прийти в себя. Пролетела очередной поворот, сворачивая в темноту дворов и выключая фары. Вытащив из сумочки, набросила на голову шарф, скрывая волосы; бросила на сиденье мобильник, на всякий случай прихватив из бардачка темные очки, выскользнула из машины, уже догадываясь, как будут рады ее визиту.

***

Девушка была хороша, определенно, он не мог этого не отметить: чисто символические тряпки не скрывали отличную фигуру с соблазнительными формами, тонкой талией и длинными ногами, а многозначительный взгляд из-под полуопущенных густо накрашенных ресниц оказался красноречивее всяких слов.

Конечно, Паша повелся. Почему бы и нет? Он, в конце концов, обычный мужик, а не какой-нибудь монах, и физиологию еще никто не отменял. Кому ему теперь хранить верность, да и зачем? Некому, незачем. Просто очередная безнадежная попытка забыться, как следует набравшись и притащив в пустую, пыльную, одинокую квартиру какую-то красотку, пытаясь отключить настойчиво фонившие надоедливо-горькие мысли.

Он, кажется, бормотал какие-то нетрезвые глупости, с удовольствием изучая высокую аппетитную грудь под раздражающе-шуршащей тканью тесной блузки; она, кажется, звонко хихикала, дразняще выгибаясь под его руками, — Ткачев не зацикливался. Ему просто нужна была долгожданная разрядка, ему просто нужна была полная пустота в голове, избавляющая от раздиравших виски размышлений.

Требовательный и резкий звонок в дверь прозвучал в тот момент, когда хрипло спружинила широкая кровать, продавливаясь под весом двух тел. Скольких женщин он бездумно имел здесь, сколько их будет еще? Неуместная, странная мысль, вновь прерванная настойчивой трелью — гость оказался упорным.

— Да твою мать, а! — раздраженно бросил Паша, поднимаясь и застегивая джинсы. Даже не взглянув в глазок, сердито распахнул дверь, не понимая, кому так приспичило, да еще в столь поздний час.

Зимина.

Очень, блин, вовремя!

— Зая, кто там? — недовольным колокольчиком прозвенел голосок его случайной знакомой. От Паши не укрылось, с какой иронией приподняла бровь Ирина Сергеевна, услышав голос и заметив его гостью; как выразительно хмыкнула на дурацкое обращение.

— Вон пошла, — приказала спокойно, даже не удостоив взглядом.

— Ч-что? — Пухлый ротик приоткрылся в изумлении, и вид у девушки стал невероятно глупым, как-то сразу сделав ее непривлекательной. — Зай, это вообще кто? Что ей надо?

— По-русски не понимаешь или со слухом проблемы? — хамски осведомилась Зимина, холодно прищурившись. — Вон пошла, я сказала!

Что-то в ее голосе заставило девицу ойкнуть почти с испугом и, на ходу застегивая кофточку, едва сходящуюся на пышной груди, вылететь за дверь, что-то недовольно бормоча.

— А что вы так смотрите? — неожиданно для себя разозлился Ткачев, уловив все тот же неприкрыто-ироничный взгляд. — Я, между прочим, не железный!

— Да я бы сказала, каменный, — саркастично бросила Ирина Сергеевна, беззастенчиво пройдясь оценивающим взглядом по его фигуре. В этом не было ни капли женского интереса, скорее чисто исследовательское, если не сказать научное любопытство.

И он вспыхнул. Он, вашу мать, под этим ее снисходительным взглядом, от этого ее насмешливого тона и откровенно-пошловатого намека залился краской словно какой-то школьник!

— Ладно, я не личную жизнь с тобой пришла обсуждать. — Голос стал деловито-холодным, отвердевшим, словно заледеневшая вода. — Мне нужна твоя машина.

— А что, “мерсы” уже не актуальны? — усмехнулся он, роясь в кармане висевшей на вешалке джинсовой куртки.

— Можно и так сказать, — неопределенно хмыкнула Зимина. — Не боись, верну в целости и сохранности. Ну или, если что, ремонт оплачу.

— Что значит “если что”? — рука с ключами напряженно замерла. — Вы куда опять ввязались, Ирин Сергевна?

— Что за допрос? — тон стал раздраженно накаляться. — Не дашь, так и скажи.

— Куда вы ввязались, я вас спрашиваю? — настойчиво, требовательно повторил он, вложив ключи в холодную ладонь. С силой сжал пальцы, повторив: — Ну, что опять случилось?

Зимина, резко высвободив руку, круто развернулась к выходу, даже не подумав ответить. Только у самой двери обернулась, едко напомнив:

— Извини, что испортила тебе вечер.

***

— Значит, говорите, что были дома? — Шилов, недоверчиво поджав губы, оторвался от протокола, впившись пронзительным взглядом. — И подтвердить этого, конечно, никто не может?

— Никто, — резко повела плечом Зимина. Бретелька домашней майки от раздраженно жеста сползла, обнажая участок светлой кожи, и это движение почему-то ужасно разозлило следователя, вновь торопливо уткнувшегося в бумаги.

— А насколько известно мне, ваша машина в это самое время находилась совершенно в другом месте. Вы, конечно, можете утверждать, что ее у вас угнали, но…

— Прошу прощения, — смазливый опер Ткачев, появившись на пороге кухни, прервал его на полуслове. — Ирин Сергевна, может, стоит сказать правду?

Две пары глаз уставились на него в немом изумлении. Во взгляде Шилова явно читалась досада, Зимина же смотрела озадаченно и напряженно, не понимая, что он собирается ляпнуть в следующий момент. Ткачев, обойдя стол с хозяйски раскиданными на нем бумагами, встал за спиной Ирины Сергеевны, удивительно-собственнически устроив ладонь на плече начальницы. Пальцы будто неосознанно скользнули по гладкой коже, поправляя приспущенную бретельку, и остались на месте, наигранно-рассеянно поглаживая хрупкое плечо.

— Дело в том, что весь вечер… ну и, само собой, ночь, мы провели вместе, — беззаботно заявил Паша, уставившись на следака честнейшим взглядом. Однако этот спектакль Шилова не слишком-то впечатлил.

— И почему же вы молчали? — обратился он к Зиминой, игнорируя Ткачева.

— Ну знаете ли, — подхватывая игру, усмехнулась Ирина, в своей неподражаемой манере вздергивая бровь, — у нас как-то не принято афишировать, что трахаешься со своим подчиненным.

— Кто-то может подтвердить, что вы были вместе? — прокашлявшись, продолжил Шилов, опешивший от подобной похабной откровенности.

— Подтвердить? — фыркнула Зимина, прямо и с наглецой взглянув следователю в глаза. — Мы, знаете ли, придерживаемся традиционных взглядов на личную жизнь и третьих лишних в своем присутствии не терпим, если вы понимаете, о чем я. Ну или в постели, если вам так будет понятней, — добавила с затаенной издевкой.

— Значит, никто, — подытожил Шилов, вновь склоняясь над протоколом, но Ткачев перебил, словно только что вспомнив:

— А знаете, может. Дело в том что мы с Ирин… — вовремя проглотил отчество, почти без напряга продолжив: — с Ириной немного поссорились и вечер я провел в баре, где познакомился с девушкой… ну, вы знаете, как это бывает, — по-свойски подмигнул вконец замороченному следователю, — и привел ее домой. А потом пришла Ирина и мы помирились. Очень бурно, правда, милая? — добавил шепотом, так, чтобы Шилов услышал будто случайно. Наклонился, легонько касаясь губами плеча — теплый, сладковатый запах обдал душистой волной. Не переигрывать, одернул себя Паша. И не заиграться.