Он больше не чувствовал трость в своей руке, но когда он смотрел, он держался за нее, как если бы это была сама жизнь.

  Время ползло; каждый шаг казался вечностью.

  Он знал, что это угарный газ, лишающий его кислорода и замедляющий его работу; точно так же, как он убил де Вер Грина.

  Герберт пробивался сквозь пламя и перевернутую мебель, обернутая полотенцем трость то талисман, то защита, вода на полотенцах быстро испарялась, но он мог оказаться у входной двери в любой момент, выскочить, спуститься и освободиться.

  Что-то сильно ударило его по лицу, и Герберт по идиотски задумался, был ли злоумышленник еще здесь, так как все это время поджидал его в засаде.

  Затем он понял, что его противник - стена, и из того немногого, что он мог видеть, двери там нет.

  Он заблудился.

  Гостиная обычного размера теперь казалась такой же большой, как Йеллоустон.

  Какой выход был? Какой выход был, черт возьми?

  Вокруг него огонь и дым, но он больше не чувствовал их запаха.

  Наступил момент парализующего шока, когда Герберт увидел, как далеко и быстро распространился огонь. Теперь это было рычащее ревущее чудовище, которое поднялось на него, заставляя его найти путь через обжигающий лабиринт.

  Паника начала накрываться на него, как саван; парализующая, отбеливающая паника, вернейший убийца из всех. У него оставалось всего несколько секунд, прежде чем он полностью поглотил его.

  Затем он услышал голос Ханны и, уже потеряв три чувства, задумался, не галлюцинации ли у него галлюцинации.

  Она не могла вернуться сюда. Она не могла этого сделать.

  Вот оно снова, слабое, но определенное.

  «Должно быть, она была у входной двери, - подумал он. и поэтому она была в безопасности.

  Снова сквозь огонь, вверх и вниз по стульям и обивке, спотыкаясь, зовя Ханну дыханием, которым он больше не обладал, и теперь не получает ответа.

  Герберт подошел к двери, но ее нигде не было.

  Пламя опускалось вниз по лестнице, но он мог видеть сквозь них достаточно далеко, чтобы знать, что ее там нет. Должно быть, она была где-то в квартире.

  Возможно, он действительно это вообразил; заколдовал ее как ангела-хранителя.

  Он сделал два шага в сторону, чтобы лучше видеть квартиру, и нечаянно остановился на чем-то.

  Рука Ханны.

  Она лежала на полу, пламя кружило над ней, как злые волки.

  Не было времени гадать, как она туда попала.

  Герберт поднял ее, перекинул через плечо и побежал вниз по лестнице, бревна вокруг него трескались, одна рука держалась за трость, а другой крепко держала за ноги Ханны.

  На тротуаре собралась толпа. Герберт услышал общий вздох, когда вышел из двери и положил Ханну на тротуар.

  Сосед подбежал и начал бить Герберта справа, и Герберт уже собирался повернуться и засечь его, когда понял, что этот человек погладил небольшие вспышки пламени, которые прилипли к Герберту во время его спуска.

  Герберт поднял глаза.

  Сквозь туман был лишь слабый оранжевый свет, хотя огонь находился всего в паре этажей над ними. Он задавался вопросом, насколько густым может стать этот туман, прежде чем он официально перейдет из газового состояния в вязкий или даже прямо в твердый.

  Ханна была в плохом положении. Обгоревшие участки кожи на ее лице слезились и шелушились. Ее ноздри были в сажи и опухли почти закрылись. Ее брови и ресницы стали ломкими. Казалось, что каждый кровеносный сосуд в ее глазах лопнул; белые теперь стали красными.

  Она говорила хриплым голосом через резкое дыхание. «Ушел… так долго… Думал, что ты… умер… Пришел… забрать тебя».

  «Я пытался ее остановить», - сказал сосед. "Без шансов."

  Герберт погладил Ханну по лбу, и она закричала от прикосновения его руки к шипящей коже.

  Он посмотрел на лица вокруг них. Такого крупного рогатого скота он еще не видел.

  «Вызови скорую!» он закричал. "Быстрый! И пожарная команда! »

  Сосед и еще один мужчина убежали, и Герберт повернулся к Ханне.

  Он задавался вопросом, как долго она ждала у двери. Он пробыл в квартире намного дольше, чем она, но подвергся сильнейшему воздействию огня лишь в течение относительно короткого периода времени, и половина из них была влажной и дышала через промокшее полотенце.

  Ханна, слепая и незащищенная, не потребовалось бы больше нескольких секунд, чтобы оказаться не на том конце жестоких ожогов и серьезного вдыхания дыма.

  Глупая, глупая девочка, вернувшаяся за ним через огонь, из-за собственного ужасающего страха. Глупая девчонка.

  Удивительная девушка.

  Герберт завербовал троих мужчин, стоявших вокруг них, и вместе они как можно осторожнее перенесли Ханну в холл уэльской молочной фермы через несколько дверей ниже.

  Тамошние старушки - молочные фермы начинали свои дни, когда весь остальной мир обычно спал, - принесли одеяла и устроили Ханне как можно больше комфорта; что было совсем не комфортно, учитывая, что она то кричала от боли, что от ожогов, то кашляла так сильно, что Герберт подумал, что она поднимет собственные легкие.