— Хорошая идея, — соглашаюсь я, потому что меньше всего мне сейчас нужно, чтобы обнаружили мой побег. Хотя я не уверена, что это кого-то действительно волнует.

Тем не менее, они, кажется, хотят уехать, Хантер выпрыгивает из машины и двигает сиденье вперед.

Я наклоняю голову, чтобы вылезти, и тогда Хантер начинает закрывать дверь.

— Подожди, — торопливо говорит Джекс. — Я думал, мы обменяемся телефонами.

Зей бросает на него странный взгляд. И Хантер тоже.

— Я дам ей ваши номера, пока провожаю до дома, — говорит ему Хантер. — И я могу дать тебе ее.

— Хорошо, — Джекс расслабляется на сиденье.

Хантер закрывает дверь, хватает меня за руку и ведет обратно к деревьям. Некоторое время он молчит, пока мы спешим обратно на задний двор.

— Ты довольно быстро покорила Джекса, — резко замечает он, убирая ветку с нашего пути.

— Я это сделала? — спрашиваю, едва не споткнувшись о камень. К счастью, Хантер держит меня за руку и не дает упасть.

— Он редко с кем разговаривает, так что да, я бы сказал, что ты очаровала его.

— Это хорошо или плохо? — Удивляюсь я, когда мы подходим к углу дома.

Он опускается на корточки, затем идет вперед, жестом предлагая мне сделать то же самое. — Это может быть хорошо. Или не очень.

— Как же так? — Шепчу я, когда мы приближаемся к черному входу.

Он только пожимает плечами, подкрадывается к краю дома и заглядывает за угол. — Похоже, твоя тетя еще не подъехала. — Он отпускает мою руку и поворачивается ко мне. — Я пришлю тебе номер каждого в групповом чате позже вечером.

Я киваю. — Хорошо.

Он улыбается мне и собирается уходить, но останавливается и оборачивается.

— Рейвен, если тебе когда-нибудь понадобится машина или что-нибудь еще, даже если это просто разговор, позвони нам, хорошо? У нас не было друзей очень долго, но, когда мы решаем впустить кого-то в НАШУ компанию, мы решаем, что будем заботиться о них.

Я киваю, его слова почти подавляют меня.

У меня теперь есть друзья. Больше, чем один. И они хотят позаботиться обо мне.

Это… много всего нужно обдумать, и я признаю, что немного опасаюсь того, как долго это продлится, когда они узнают обо мне. Кроме того, что, если я скажу, что не буду им помогать? Неужели они просто бросят меня?

Я могла бы спросить его об этом, но все, что я говорю:

— И сколько человек вы приняли в свою компанию?

Лунный свет освещает его улыбку. — Ты первая. — С этими словами он поворачивается и скрывается в ночи. 

Рейвен

Я вхожу в дом, прежде чем тетя останавливается на подъездной дорожке. Мой дядя все еще сидит на кухне, когда я вхожу, и смотрит на свой телефон, бормоча что-то себе под нос. Тихонько прокрадываюсь в свою комнату и запираю дверь. Примерно через минуту я слышу, как тетя и Дикси Мэй входят в дом, их громкие голоса доносятся с лестницы. Судя по тому, что мне удается подслушать, Дикси Мэй была на отборе в чирлидеры, а потом они вдвоем отправились за покупками.

В конце концов кто-то стучит в мою дверь, и я напрягаюсь.

— О Рейвен, ты жива там? — Спрашивает Дикси Мэй по ту сторону. Когда я не делаю никаких попыток ответить, она говорит:

— К твоему сведению, ты можешь оставить себе мою косметичку. Сегодня мама купила мне все новое… Тебе стоит попробовать воспользоваться моей косметикой. Может быть, это хоть как-то исправит твое отвратительное лицо.

И снова я молчу, лежа на кровати и глядя в потолок. В итоге, ей надоедает издеваться надо мной, и она отправляется в свою комнату.

Когда она уходит, я выдыхаю и позволяю своим мыслям переместиться к Хантеру и его друзьям.

То, что произошло сегодня вечером, кажется таким нереальным, как будто мне это приснилось. Может, и так. Возможно, все это просто сон. Если это так, то я вроде как хочу остаться в нем, потому что впервые за долгое время я не чувствую себя такой одинокой.

Тем не менее, мне не терпится узнать о том, кто такой Хантер Хатингфорд на самом деле, о его прошлое и почему он этим занимается? И Зей с Джексом тоже. Они что, шпионы? Детективы? Конечно, Хантер отследил номер моего телефона и сказал, что научился этому у частного детектива, но ему всего восемнадцать.

Я вздрагиваю, когда мой телефон начинает жужжать.

Боже, я сегодня вся на нервах.

Приказав себе успокоиться, беру телефон и хмурюсь.

Сообщение пришло от неизвестного.

Неизвестный: я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Это о маленькой девочке по имени Рейвен, которая потеряла что-то важное для нее.

К сообщению прикреплена фотография — фотография кулона, который дядя только что забрал у меня.

Я бы подумала, что это мой дядя послал это сообщение, но кулон лежит в снегу, а у нас здесь сейчас нет снега. Однако в Вайоминге тонна снега, и это наталкивает меня на мысль, что эта фотография могла быть сделана давным-давно. Но тогда появляется много вопросов…

— Кто это, черт возьми? — Бормочу я.

Не зная, что еще делать, я решаю написать ответ и спросить, хотя сомневаюсь, что мне ответят.

Я: кто это, черт возьми?

Неизвестный: Я твой худший кошмар, малышка Рейвен. Я тот, кто заставит тебя заплатить за то, что ты сделала.

Мои брови нахмурились при упоминании о малышке Рейвен.

Почему это звучит так знакомо?..

Воспоминания терзают мой разум…

— Иди сюда, малышка Рейвен — шепчет он, и запах крови касается моих ноздрей. — Давай посмотрим, сможешь ли ты летать.

Я моргаю, воспоминания разбиваются вдребезги. Моя голова раскалывается, когда я опускаюсь на кровать, слезы жгут глаза.

Я не понимаю, что это значит, но я знаю, что в какой-то момент в моей жизни кто-то называл меня малышкой Рейвен.

После нескольких минут массирования висков головная боль утихает, и мне остается только гадать, откуда взялись эти внезапные воспоминания. И какое отношение к этому имеет кулон? И что еще более важно, кто, черт возьми, посылает мне сообщения?

Я думала, что переезд сюда — это шанс начать все сначала и разобраться в своей жизни. И хотя все изменилось, моя жизнь стала до смешного странной, как будто мой переезд сюда что-то спровоцировал.

Вот только что? 

Рейвен

— Ты же умеешь обороняться, а? — спрашивает папа, когда мы едем по дороге в старом Camaro и из айпода доносится «стариковская музыка», как называет ее мама.

Он вкладывает много сил в ремонт машины, но пока до идеала еще далеко. Кожаные сиденья порваны, двери снаружи загрунтованы, но не покрашены, а стереосистема отсутствует.

Стекла опущены, теплый летний ветерок врывается в салон, задувая пряди волос мне в лицо, когда я киваю и поднимаю кулак перед собой. — Вот так? — Я сжимаю кулаки в стойке, надеясь, что делаю правильно.

Папа улыбается, поднимая руку, чтобы дать пять, и я гордо улыбаюсь, отбивая ладонью по его ладони.

— Это идеально, — он вынимает сигарету изо рта и стряхивает пепел в окно. — Продолжай в том же духе, и сможешь стать бойцом, когда вырастешь.

— Как мама? — спрашиваю я, скрещивая пальцы, что он скажет «да».

Моя мама — самый крутой человек, которого я знаю. Она такая крутая. Многие люди думают, что она моя сестра, но мама говорит мне, что они думают так только потому, что она родила меня совсем молодой. Я даже не знаю, почему кто-то вообще думает, что она моя родственница. У нее светлые волосы, а у меня черные, у нас разный цвет глаз, и, в отличие от нее, мои щеки покрыты веснушками. Мне не нравятся мои веснушки, их слишком много. Многие дети дразнят меня из-за них. Они говорят, что я выгляжу так, будто у меня лицо в грязи.

— Да, совсем как твоя мама. — Папа тушит сигарету в пепельнице, потом смотрит в зеркало заднего вида, ероша свои растрепанные каштановые волосы.