Улыбаюсь и начинаю насвистывать “ Purple People Eater ” - “Пурпуровый людоед”, - популярная некогда песенка о кровожадных пришельцах из космоса. Лучший звуковой фон для наших теперешних размышлений.
Жорка опускает на меня задумчивый взгляд, и некоторое время молчит, потом машет рукой:
- А, понятно… Ты имеешь в виду каких-нибудь “параллельных”… Параллельные миры, в которых тоже могут найтись любители строить иные вселенные. Но цели их не совпадают с нашими. Все бы хорошо, но… Бритва Оккама: не нужно измышлять гипотез сверх необходимости!
- Ты готов предложить иное объяснение? – отбиваю атаку. – Давай, с удовольствием послушаю! Ignoranti , quem portum petat , nullus ventus secundus est – нет попутного ветра для того, кто не знает, к какому порту причалить!
Жорка некоторое время молчит и размышляет. Потом пожимает плечами и спрашивает:
- Может быть, это все-таки местные? Какая-нибудь экспериментальная лазерная станция Пентагона… Какой-нибудь случайный залп…
Отрицательно трясу головой:
- Первое, что я сделал, когда получил информацию со второго “шмеля”, дал ему задание провести комплексную проверку всего пространственного района вокруг стартовой площадки, с которой стартовал “Сервейор”. “Шмель” ничего не обнаружил. Стартовый комплекс никто не охранял. Ни пентагоновцы, ни гипотетические чужаки.
- Что естественно… - Милентьев расслабленно откидывается на спинку стула. - Значит, гипотезу о внешнем воздействии на “шмель” следует написать на листочке бумаги, затем мелко его разорвать, опустить в мусорную корзину и сжечь в крематории вместе с самой корзиной. А команде Шилова нужно выписывать пиндюлей за качество подготовки автоматов к работе. Если у нас “шмели” начнут сходить с ума…
- С Шиловым ты потом разберешься, - останавливаю его. - Давай лучше вернемся к нашему барашку.
- “Сервейор”, как я понимаю, улетел, - изрекает Жорка. - И сейчас летит к Луне совершенно с непонятной нам целью.
- Угу… Оставим пока его в покое. Есть еще кое-что крайне интересное.
Милентьев опасливо косится на меня. Сегодня я преподношу ему сюрприз за сюрпризом. И все неприятные.
- После старта “Сервейора” мне пришло в голову переориентировать второго “шмеля” на наблюдение за спецбригадой обслуживания. Очень хотелось узнать, куда ребята направятся после старта и где будут подводить итоги почти месячной командировки во Флориду.
- Ага, это ты молодец, - хвалит Жорка. - Ну, и что?
- Полный облом. За десять минут до старта “Сервейора” спецбригада передала все управление официальному центру управления полетом и убыла со стартовой площадки. “Шмель” пока оставался в зоне запуска, наблюдал старт “Сервейора” и его полет на орбиту. Когда я убедился, что ракета-носитель доставила космический аппарат в космос, отдал “шмелю” приказ сменить объект наблюдения. Но, увы… Спецбригады уже и след простыл.
- То есть? – брови Милентьева снова удивленно изгибаются.
- За двадцать пять минут сто тридцать семь разновозрастных мальчиков и девочек резво собрали вещи, сели в “Боинг” в ближайшем аэропорту и убыли в неизвестном направлении, - поясняю с улыбкой.
- Э… Это как?
- Был заказан спецрейс. Заранее заказан, Жора. Сразу после взлета самолета, он исчез из зоны видимости радаров. Авиадиспетчер сначала поднял тревогу, но тут ему позвонил очень высокий чин из Пентагона и сказал, что паниковать не следует. Проводится, мол, совершенно секретная операция.
- Вот как… Все-таки из кустов с малиной показались ушки Пентагона…
- Вот это я и хочу сейчас установить. Поэтому резиденту Волянецкому нужно разрешение куратора Милентьева на проведение кое-каких изысканий среди столпов вашингтонской бюрократии…
- Конечно, конечно, - Жорка кивает. – Кстати, в последние дни загадки стали возникать не только у тебя. Вот полюбуйся.
Он ныряет рукой во внутренний карман пиджака, достает обычный почтовый конверт, а из него – фотографию. Фото ложится передо мной на стол.
- Получено с орбитальной базы службой наблюдения, - поясняет Милентьев. – Во время планового сканирования комплекса “Знамя”-“Лунник”. Постоянно они Леонтьева и Макарина не ведут. Но три раза в течение каждого часа дистанционно щупают. На всякий случай.
Я рассматриваю снимок. Вытянутую бутыль ракетно-космического комплекса венчает закругленная “пробка” - космический корабль “Знамя”. Чуть в стороне, выше и впереди, висит ослепительно белый шар. Соотношу его размеры со “Знаменем”. Если я не ошибаюсь с оценкой расстояния и перспективы, то размеры шара невелики – что-то около метра в диаметре.
- Неопознанный летающий объект, - отодвигаю фото к Милентьеву. – Глюк аппаратуры, скорее всего.
- Версия проверена и уже не рассматривается, - Жорка качает головой. – Сканеры работали без сбоев. Этот кругляш исчез примерно через полторы секунды после того, как мы его нащупали. Даже приблизительно прозондировать его не успели. А через полчаса на “Знамени” случился сбой в компьютерной системе. Не включилась автоматическая ориентация комплекса.
- Ты думаешь… - я осекся.
- Не знаю, что и думать, - на лбу Милентьева обозначились вертикальные складки. – Может, это случайное совпадение. А может и нет… Тут еще этот твой “Сервейор”!
- Не вижу связи между американским зондом и этим… шаром.
- Как знать, как знать…
Он задумчиво пробарабанил пальцами по столу и обронил устало:
- Собирай дополнительную информацию, Чеслав.
Мартын Луганцев и его собеседники - 4
(записки журналиста)
“А ВМЕСТО СЕРДЦА – ПЛАМЕННЫЙ МОТОР!”
- И это все? – Инга недовольно морщит носик. – Это статья об академике Глуховцеве? Вся и целиком?
- Да, это статья об академике Глуховцеве, - киваю. Я лежу на диване в гостиной, заложив руки за голову, и рассматриваю монотонную белизну потолка.
Настроение – хуже некуда…
Никак не могу прийти в себя после разговора с Синицким.
Что же это получается? Я фактически дал свое согласие улыбчивому Павлу Петровичу писать доносы на Ингу. На мою Ингу. На мою любимую женщину.
Трус. Тряпка. Полное ничтожество.
Чувствую себя, как человек, которого ни с того ни с сего с головой макнули в выгребную яму…
В довершение к этому сегодня после вычитки академик Валентин Петрович Глуховцев вернул мне согласованное для публикации интервью. Объемистый материал на целую газетную полосу превратился в пять страничек печатного текста через полтора интервала.
- Март, Аджубеев тебя по головке не погладит. Он разделает твою статью в пух и прах, - сочувственно вздыхает Инга. Она сидит в глубоком кресле за журнальным столиком и вертит в руках те самые пять листочков текста, которые сегодня утром доставил курьер с фирмы Глуховцева. С личной запиской от самого академика – мол, материал окончательный и правкам и корректировке не подлежит. – Это же халтура, а не интервью! Огрызок какой-то! Для заводской многотиражки – может быть, и прокатит. Но не для всесоюзных “Советских Известий”!
- Я этот огрызок и не читал толком, - признаюсь с горечью. – Взглянул на его объем, и у меня сразу пропало всякое желание вообще это читать!
- Может, все-таки попробовать как-то дополнить текст? – Инга задумчиво теребит пальцами локоны светлых волос. – Вставить что-нибудь, расширить некоторые абзацы…
- После записки Глуховцева с категорическим требованием опубликовать именно такой текст? – я скептически фыркаю.
