- Не ерничайте, Чеслав! Меня подняли по тревоге, как только вас обстреляли, и стало ясно, что “Ньюпор” серьезно поврежден.

- Вы хотите сказать, что следили за моим полетом?

- Конечно. Мы уже несколько месяцев контролируем каждый ваш шаг. Я прекрасно понимаю теперешнее ваше положение. Оно оказалось идеальным для эвакуации вас, если вы примете мое предложение…

- Ах, вот как! – меня пробрал нервный смех. – То есть, если я правильно понимаю, в случае согласия вы снимаете меня с аэроплана на этом своем… м-м-м…. ахтиграббе…

- Антиграве, - поправил Карлос. – Это антигравитационный движитель…

- Если же не соглашаюсь, - я снова глянул за борт, высота упала до трехсот, - мне конец! Через сотню секунд от аэроплана останутся только застрявшие среди ветвей обломки!

- “Ньюпор” действительно обречен, - согласился Карлос Донилья. – А вас я спасу в любом случае. Если вы дадите согласие стать миростроителем, мы немедля отправимся на нашу базу, где вас ждет курс адаптации и специальной подготовки. Если вы откажитесь, я просто ссажу вас на землю среди леса, и мы расстанемся навсегда. Сослуживцам скажите, что вас очень удачно выбросило из аэроплана при падении.

- Служба хоть у вас интересная? – поинтересовался я. До стремительно несущихся внизу верхушек деревьев оставалось едва ли сотня метров.

- Сами увидите, - он пожал плечами. – Мы строим миры. Новые Земли, понимаете?

- Если честно, то ни шиша я не понимаю, - меня снова обуяло нервное веселье. – Но, пожалуй, соглашусь! Мне осточертела война… И жить хочется!

- Вот и ладненько, - Донилья облегченно вздохнул. – Тогда приготовьтесь к эвакуации. Сейчас я возьму вас под мышки, и мы отправимся…

Он взмыл над фюзеляжем, наклоняясь вперед, обхватил меня руками и резко выдернул из кабины — я и охнуть не успел. Мы поднялись в небо метров на пять, когда левое колесо аэроплана с хрустом въехало в верхушку огромной сосны…

…Так я стал миростроителем. Пилигримом. Скитальцем. Вечным странником.

Где теперь моя Родина? Моя Земля? Где мой настоящий Дом – тот, который дарит тепло и любовь, тот, в который хочется вернуться? Где моя семья?

Нас, строителей миров, - уже десятки тысяч. Но я одинок. Я – человек-функция. Я – миростроитель.

Алексей Леонтьев и все, все, все - 1

(из дневника космонавта)

ГЛАВНАЯ ЗАДАЧА

- …Государственной комиссией представляются кандидаты на очередной космический полет: Бугрин Владимир Евграфович, Леонтьев Алексей Архипович, Макарин Олег Григорьевич и Шаталин Владимир Александрович, - генерал-полковник Маканин произносит слова не спеша и четко. - Все они успешно прошли программу подготовки к полету и на экзаменах получили отличные отметки.

Со своего места за длинным столом я хорошо вижу Маканина. Китель с иголочки, безукоризненно отглаженные брюки, до блеска начищенные ботинки. Серебристый “бобрик” коротко подстриженных волос, чеканный профиль, прямая, без намека на старческую сутулость спина. И только едва заметное дрожание листов бумаги в руках выдает волнение нашего генерала.

- По предложению Генерального директора Всесоюзного комитета по космическим исследованиям СССР академика Сергея Павловича Королевина экипажи единогласно утверждены в следующем составе…

Николай Петрович делает длинную паузу, словно собираясь с духом.

Вот сейчас. Сейчас Маканин произнесет несколько фраз, и станет ясно, кто пойдет в предстоящий полет: мы – я и Олег Макарин - или экипаж Володьки Шаталина и Вовика Бугрина. Сердце замерло, сбившись с обычного ритма. Как безумно долго тянется время!

В рабочем зале государственной комиссии яблоку негде упасть. Всеми правдами и неправдами на сегодняшнее заседание “госки” набилась куча народу – инженеры, техники, офицеры-испытатели. Ну, и, конечно же, журналисты, репортеры, телеоператоры с огромными камерами. Сидят на приставных стульях, столпились в проходах между рядами кресел; даже в коридоре, кажется, толпа. Шутка ли: предстоит экспедиция к Луне и первая высадка человека на ее поверхность.

Напряжение и тишина. Ни звука, ни движения. И один немой вопрос на десятках и сотнях лиц: кто?

Наконец, губы генерала дрогнули и в пространство одно за другим вонзились слова:

- Основной экипаж – командир корабля полковник Леонтьев Алексей Архипович и пилот-инженер Макарин Олег Григорьевич…

Воздух из зала заседаний куда-то улетучился. Абсолютный вакуум. Я не могу дышать.

Последние мгновения звенящей тишины. А потом гром аплодисментов…

…Сразу после окончания заседания госкомиссии Маканин вызвал меня в свой кабинет. Следом увязался было кто-то из корреспондентов с вечными вопросами о том, что я думаю перед новым стартом в космос и готов ли отдать все силы выполнению программы полета, но я довольно резко отбрил его, сказав, что иду на совершенно секретное совещание, и поэтому должен немного сосредоточиться. Журналист отстал.

В том, что меня позвал к себе Маканин, не было ничего удивительного. Он всегда перед стартом приглашает командиров экипажей, улетающих в космос. Беседует, напутствует. Вот и мне, наверное, решил сказать парочку слов на дорожку.

“Петрович”, - как мы за глаза называем Маканина, - человек прямой, открытый и решительный. Он едва ли не со дня создания курирует от военно-воздушных сил наш отряд космонавтов. То, что сейчас есть Звездный городок с домами-новостройками, приличная тренажерная база и спортивные комплексы – это заслуга, прежде всего, Николая Петровича. К каждому из нас, космонавтов, он относится доброжелательно и ровно, но по-отечески строго. Маканин всегда одинаково требователен и к тем ребятам, кто уже слетал в космос, и к тем, кто только готовится к первому полету. Настолько требователен, что некоторым моим коллегам пришлось за мелкие и крупные грешки расстаться с должностями, а то и вообще покинуть отряд. По части соблюдения дисциплины генерал никому спуску не дает.

Маканин сидел в кресле за письменным столом, был молчалив и задумчив. Махнул рукой на пару стульев около приставного столика – садись, мол. Я присел на краешек стула. Он окинул меня цепким взглядом, спросил:

- Алексей, знаешь, что самое главное в будущем полете?

- Высадка на Луну, что же еще? – Я пожал плечами. Хороший вопросик накануне старта!

Генерал опустил глаза и совершенно бесцветным голосом сказал:

- Можешь считать, что высадка на Луну состоялась. Это значит, что 31 октября 1968 года советский космонавт Алексей Архипович Леонтьев ступил на лунную поверхность. Твое имя уже вписано в историю мировой космонавтики, как имя первого человека, который высадился на Луне.

- Не понял, - я слегка опешил. До полета еще почти двое суток, а Маканин такое говорит! Наверное, недоумение слишком явно отразилось на моем лице.

- Думаешь, я с ума сошел? – Николай Петрович устало потер ладонью лоб. - Чокнулся старик, да?

- Да что вы такое говорите, товарищ генерал…

Маканин тяжело поднялся из кресла, открыл ящик письменного стола и достал бобину с магнитофонной лентой. Чуть сутулясь, словно на него что-то давило, пошел в угол комнаты, где на журнальном столике стоял магнитофон.

- Я, конечно, не должен тебе этого говорить, Алексей, - он поставил бобину в магнитофон. – Но ты – умный и мужественный человек, и я хочу, чтобы ты знал…

Николай Петрович включил звук и снова вернулся к письменному столу:

- Слушай.

Лента еще несколько секунд вращалась бесшумно. Потом раздалось сдавленное покашливание. Чей-то напряженный голос скороговоркой произнес:

- Раз, раз, раз… “Заря”, я – “Флаг–один”. “Заря”, на связь! Черт возьми, ничего не слышно…