1969 год обещал стать особенно сложным для советской космонавтики с политической точки зрения. Общее отставание СССР от США в области пилотируемых полетов наметилось еще в 1965 году: в тот год Советский Союз вывел в космос только один космический корабль «Восход–2», а американцы смогли запустить пять пилотируемых кораблей серии «Джемини». В 1966 году советские космонавты вообще не летали в космос, а США выполнили еще пять успешных полетов на космических кораблях «Джемини», в ходе которых они успешно стыковали свои корабли с автоматическими ракетами – спутниками «Аджена», выходили в открытый космос и выполняли в нем различные технологические операции. Рекорд длительности космического полета с декабря 1965 года тоже принадлежал американцам – Фрэнк Борман и Джеймс Ловелл провели на орбите четырнадцать суток.
И хотя 27 января 1967 года трое американских космонавтов – Вирджил Гриссом, Эдвард Уайт и Роджер Чаффи - заживо сгорели в кислородной атмосфере кабины космического корабля «Аполлон», эта трагедия не остановила лунную программу США, провозглашенную президентом Джоном Ф. Кеннеди 25 мая 1961 года в качестве национальной задачи. В октябре 1968 года Уолтер Ширра, Донн Эйзел и Уолтер Каннингэм испытали космический корабль «Аполлон–7» на околоземной орбите. А в конце декабря 1968 года Фрэнк Борман, Джеймс Ловелл и Уильям Андерс совершили на «Аполлоне–8» триумфальный полет вокруг Луны. Ни у кого в мире теперь не оставалось сомнений: в 1969 году Америка постарается высадить своих космонавтов на поверхность Луны.
Пожалуй, именно на рубеже 1968 и 1969 года советское руководство окончательно убедилось, что СССР проигрывает в лунной гонке. Конечно, в феврале предстоял испытательный запуск мощной ракеты Н-1 с прообразом советского лунного корабля. Еще можно было с помощью автоматической станции «Луна–15», запуск которой планировался на весну-лето 1969 года, попытаться «увести из-под носа» у американцев несколько сотен граммов лунного грунта и доставить его на Землю первыми, но… Но если у Америки все пойдет без аварий и по намеченному плану, то в течение 1969 года нога американского космонавта коснется лунной поверхности. Это достижение будет иметь огромный пропагандистский эффект. А что сможет противопоставить этому Советский Союз?
К слову сказать, реалии 1969 года оказались для СССР еще жестче. Ракета-носитель Н-1 в первом испытательном полете в феврале 1969 года потерпела аварию из-за пожара на первой ступени, а во втором испытательном пуске в начале июля того же года взорвалась прямо на пусковом столе, полностью разворотив всю стартовую позицию. Автоматическая станция «Луна–15» - «грунточерпалка», как ее в шутку называли сами конструкторы, - хоть и успешно ушла к Селене в июле 1969 года, но из-за отказа бортовых систем не смогла выполнить свою задачу и доставить на Землю лунный грунт.
Уже в феврале 1969 года руководители советской космической программы стали планировать «наш ответ Чемберлену». Поскольку дать ответ на «лунном направлении» СССР не мог даже теоретически, нужно было «затмить» успехи американцев какими-нибудь эффектными операциями на околоземной орбите.
По старой советской традиции начали с организационных вопросов. В начале 1969 года ЦПК был преобразован в Научно-исследовательский испытательный центр подготовки космонавтов. В результате реорганизации Центра подготовки космонавтов в его четырех отделах были образованы отряды космонавтов по разным направлениям деятельности.
Что же касается предварительных планов по пилотируемым космическим полетам на май-декабрь 1969 года, то они первоначально выглядели следующим образом:
А) в апреле–мае провести одиночный полет космического корабля «Союз-6» с экипажем из двух космонавтов. Полет должен был продолжаться в течение семи суток. Предполагалось выполнить большую программу научных и военных экспериментов;
Б) в августе–сентябре запустить в космос и состыковать два космических корабля: «Союз–7» с тремя космонавтами и «Союз–8» с двумя космонавтами. В состыкованном состоянии корабли должны были летать в течение не менее трех суток. Общая же продолжительность полетов каждого из двух кораблей должна была составить не менее недели.
Этот план пилотируемых полетов на оставшуюся часть 1969 года был передан в ЦК КПСС Д.Ф.Устинову. Устинов рассмотрел его и вернул на доработку с визой: «Жидковато, надо бы погуще…»
Руководители космической программы пересмотрели планы и решили совместить одиночный и групповой полеты. Теперь в космос должны были с интервалом в одни сутки стартовать три космических корабля. «Союз-7» и «Союз-8» должны были состыковаться, а экипаж «Союза–6» должен был осуществить фото- и киносъемку двух стыкующихся «Союзов» с максимально близкого расстояния. Кроме того, в групповом полете трех космических кораблей предполагалось выполнить большое количество военных и научных исследований.
Впрочем, вероятность проведения фото- и киносъемки стыкующихся кораблей с борта «Союза-6» была очень невелика. В своих воспоминаниях дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР Валерий Николаевич Кубасов признается (журнал «Новости космонавтики», № 3, 2005):
«Иногда рассказывают, что мы (во время полета на космическом корабле «Союз-6» – С.Ч.) должны были снимать процесс стыковки со стороны. Но это только по возможности. Мы не могли сблизиться с ними потому, что на нашем корабле вообще не было системы сближения. А в ручном режиме это тогда никто не умел, хотя мы с Георгием Шониным и попробовали это осуществить».
Странно, но описанный выше слегка «модернизированный» план космических полетов на оставшуюся часть 1969 года вполне устроил и лично секретаря ЦК КПСС Д.Ф.Устинова, и в целом все Политбюро ЦК партии. Хотя при более детальном рассмотрении особых новаций в плане полетов найти не удается. Чем СССР хотел «удивить мир» в 1969 году в ответ на высадку американцев на Луне? Стыковка двух «Союзов» уже была продемонстрирована в январе 1969 года во время полета «Союза–4» и «Союза–5». Что же касается фото- и киносъемок состыкованных кораблей, то американцы еще в декабре 1965 года выполнили очень четкие и красивые съемки двух сблизившихся на околоземной орбите космических кораблей «Джемини–7» и «Джемини–6». Какой-то слишком уж «бледноватый» получался этот космический «наш ответ Чемберлену». Впрочем, ничем другим советская космонавтика в тот «лунный» год ответить просто не могла…
Правда, в те годы и даже много позже, ходили упорные слухи, что программа группового полета трех космических кораблей изначально все-таки замышлялась более сложной. Сначала на околоземной орбите должны были состыковаться двухместный «Союз–6» и трехместный «Союз–7». Якобы планировался так называемый встречный переход двух космонавтов: одновременно выходили в скафандрах в космос бортинженеры обоих состыкованных «Союзов» и менялись местами в кораблях: бортинженер «Союза–6» переходил на «Союз–7», а его коллега с «Союза–7» - на «Союз–6». Потом корабли расстыковывались. «Союз–6» отходил на несколько десятков метров от «Союза–7». На следующие сутки к «Союзу–7» причаливал и стыковался двухместный космический корабль «Союз–8». Процесс сближения и стыковки космонавты с «Союза–6», который летел на расстоянии всего несколько десятков метров от двух стыкующихся «Союзов», фиксировали на фото- и кинопленку. После стыковки «Союза–7» и «Союза–8» снова осуществлялся встречный переход космонавтов, но теперь уже не двух, а трех человек. С борта «Союза–7» на «Союз–8» переходили космонавт–исследователь и бортинженер (тот, который стартовал в космос на «Союзе–6»). Навстречу им шел на «Союз–7» бортинженер «Союза–8». После перехода и серии совместных экспериментов космические корабли расстыковывались. Экипаж «Союза–6» в автономном полете осуществлял эксперимент по сварке в космосе металлов. Кстати, именно поэтому этот корабль стартовал в космос в двухместном варианте: для размещения сварочной установки и образцов материалов для сварки нужна была экономия по весу от 50 до 80 килограмм и ее достигли за счет уменьшения численности экипажа на одного космонавта. После завершения общей программы полета три космических корабля поочередно возвращались на Землю с интервалом в одни сутки.
