- Даня, ты? Какая закуска? Ах, да…
- Та-ак, все ясно… - Строгов разочаровано вздохнул и осуждающе нахмурил брови. – Борис, ты неисправим. Одной наукой сыт не будешь!
- Понимаешь, Данька, - Борис Николаевич близоруко сощурил глаза и виновато улыбнулся. – Очень уж интересная задачка нам с Дмитрием Алексеевичем попалась… Я и забыл о закуске… Извини, старик…
- Ладно, - смилостивился писатель и голосом, не терпящим никаких возражений, сообщил:
- Я иду на кухню готовить закуску, а вам на окончание техпроцесса – еще полчаса. Ученые, понимаешь…
Он фыркнул и, на ходу снимая пиджак, удалился в сторону кухни.
По истечению установленного срока стопка листов с расчетами и походный компьютер Бориса Николаевича были решительно вытеснены на самый край стола бутылками с коньяком, тарелками с бутербродами, колбасной и сырной нарезками и прочей снедью, которую Даниил Денисович отыскал в холодильнике у Строганова на кухне и принес из своей квартиры.
Строгов аккуратно разлил коньяк в небольшие бокалы, извлеченные из стенного бара в гостиной:
- Ну, что, мужики, вздрогнем? За возвращение Бориса Николаевича и за знакомство!
Три бокала на мгновение соприкоснулись над столом, и они выпили.
- А вы, Дмитрий Алексеевич, тоже по астрофизической части специализируетесь? – спросил Строгов, откусывая кусок от бутерброда с сыром. – Как и Борис Николаевич?
- Да, по общей теории астрофизики, - закивал Малянов, накладывая в тарелку овощной салат из похожей на широкую ладью салатницы. – Эм-полости, знаете ли, всякие там свернутые пространства… Ну, и прочая дребедень космических масштабов…
- Значит, тоже как-то связаны с космонавтикой… - лицо Строгова почему-то сразу погрустнело. – И что же, часто летаете?
- Ну, в моем возрасте уже особо не разлетаешься, - Малянов печально улыбнулся, - но пару раз на околоземную орбиту мне все же вскарабкаться удалось!
- Возраст! – скептически хмыкнул Борис Николаевич. – Какие твои годы, Димка? Ты же на десять лет меня моложе!
- По хорошему вам завидую, ребята… Вы – летаете… А я… - Даниил Денисович горько вздохнул. - Ладно, как говорится, между первой и второй – промежуток небольшой! Разливаю!
- Данька, опять начинаются твои волжские страдания? – Строганов осуждающе покачал головой и пояснил Малянову:
- Даниил Денисович имеет честь принадлежать к самой первой когорте наших межпланетников. Дима, помнишь перелет Земля – Венера – Земля в девяносто первом?
- Так это тоже были вы? – Малянов уставился на соседа Бориса Николаевича округлившимися глазами. – А я всегда был уверен, что космонавт Строгов и писатель Строгов – это просто однофамильцы!
- Были и мы когда-то рысаками, - Строгов смущенно потупился и развел руками. – Но медицина после того полета к Венере пришла к выводу, что мое место на живодерне. Летать, дескать, мне уже хватит… С тех пор я, Дмитрий Алексеевич, шагаю по жизни кривыми и глухими окольными тропами…
- Ничего себе кривые тропы! – возмущенно встрепенулся Строганов. – Лауреат Ленинской премии, член Литературной Академии, куча читателей… Поклонницы так и виснут на шее… Сына вырастил, который, между прочим, пошел по твоим стопам!
- Тоже стал космонавтом? – поинтересовался Малянов.
- Нет, тоже пошел в писатели, - Строгов криво ухмыльнулся. – Стал бумагомарателем, как и его стареющий папаша…
- Данька, да ты просто старый завистник и клеветник! – захохотал Борис Николаевич и легонько толкнул локтем Малянова:
- Мальчишка – талантище! Через год заканчивает литературный, а уже написал две книги. И какие!
- Давайте выпьем за наших детей, - тут же предложил Дмитрий Алексеевич. – За их счастье и успехи!
Бокалы снова с легким звоном соединились в пространстве над тарелками.
- Ты превращаешься в замшелого и нудного ворчуна, Данька, – Борис Николаевич дружески похлопал Строгова по плечу. – У тебя в семье рождается писательская династия, появляется новая семейная традиция, а ты…
- У меня в семье уже есть двухсотлетняя традиция, - невозмутимо сообщил писатель, аппетитно похрустывая соленым огурчиком. – Все Строговы по мужской линии обязательно получают имена, которые начинаются с буквы «Д»… Даниил, Денис, Дмитрий…
- Нет, ты только посмотри, Дима, на этого злодея! – хохотнул Строганов. - Мало того, что он взял моду закусывать прекрасный армянский коньяк домашними маринованными огурцами, так он еще культивирует махровый комплекс собственной неполноценности! Известный космонавт-герой, популярный писатель, семья у него прекрасная … А он – киснет!
- Борька, но я же больше не могу летать… - грустные морщины залегли вокруг рта писателя. - Как ты не понимаешь простых и очевидных истин? Я – как Пегас, у которого однажды подрезали крылья…
- Зато ты пишешь отличные книги, дорогой мой литературный конь! - решительно и резко возразил Борис Николаевич. – А если еще вспомнить твои футурологические прогнозы…
- Стоп, о моих прогнозах - ни полслова, - писатель протестующее взметнул руки. – Насчет футурологии я уже зарекся, Боря…
- Это с каких же пор? – опешил Строганов.
- Мы с Сорокиным… - Даниил Денисович запустил пальцы за ворот рубашки, ослабляя галстук. – Феликс Сорокин - это мой коллега… Очень хороший писатель, кстати… Так вот, мы с Сорокиным пришли к крайне интересному выводу, Боря. В целом по поводу футурологии и в частности насчет описаний будущего… Чем лучше и ярче описан в книге мир будущего, тем меньше вероятность, что именно этот вариант развития человечества реализуется в действительности.
Борис Николаевич удивленно кашлянул и непонимающе уставился на Строгова:
- Ну-ка, поясни, товарищ писатель!
Строгов отправил в рот кусочек копченой колбасы, прожевал и начал:
– Все дело в том, ребята, что человечество никогда не хотело жить в красиво, сочно и хорошо написанном будущем. Мечтать о нем – это пожалуйста, а вот чтобы реально пожить в воплощенной мечте… В каждом из нас – глубоко или не очень – все-таки сидит непримиримый бунтарь. Жить по написанному кем-то на века вперед даже очень талантливому сценарию не захочет никто… Не любим мы золотых клеток и предопределенных дорог, понимаете? Пусть холод, пусть голод, пусть лишения, – но зато есть свобода выбора! Часто эфемерная, но все-таки свобода! Это во-первых…
Он замолчал, сплел руки на груди и принялся слегка раскачиваться на стуле. Потом продолжил:
- Ну, и во-вторых… Вы же сами знаете, дорогие мои физики, что Вселенная устроена так, что любое событие обязательно реализуется в ней одновременно во всех возможных вариантах. Ветвление миров, параллельные пространства и все такое прочее… Так вот мы – я и Филька Сорокин – считаем, что хорошо выписанный в книге мир – это и есть одна из равноценных вероятностей. То, что хорошо описано в тексте, уже не появится в реальности. Природа, так сказать, не терпит дублирования вселенных…
Строгов хитро прищурился, окинул собеседников взглядом и осведомился:
- Ну, как, физики мои гениальные, хороша теория, а?
- Любая гипотеза об устройстве мира, - пусть даже и высказанная в литературной форме, - все-таки должна иметь физическое и математическое обоснование, - заметил Малянов, задумчиво вертя в пальцах вилку. – Мы же имеем дело со вполне реальной Вселенной, Даниил Денисович! А не только с литературным вымыслом…
- Математика? – Строгов заметно оживился. – С этим как раз все в порядке, ребята. В том смысле, что теоретически кое-что можно предположить…
- Вот как? – Дмитрий Алексеевич заинтересованно подался вперед. – И как же обосновывается с математической точки зрения ваша гипотеза, дорогой товарищ писатель?
