Строганов заметил в глазах коллеги лукавые огоньки.
- Хотите разбить меня на математическом поле? – Даниил Денисович расплылся в улыбке и воинственно приподнял подбородок. – А вот попробуйте, Дмитрий Алексеевич! У меня в былые годы была весьма недурная научная подготовка, так что взять парочку тройных интегралов я по старой памяти сумею!
- Вы предлагаете мне дуэль на интегралах? – смешливо прищурив глаза, прыснул Малянов. – Господь с вами, Даниил Денисович! Нисколько не сомневаюсь в ваших потенциальных математических возможностях! Просто я привык мыслить и говорить на языке математики тогда, когда дело касается устройства Вселенной.
- Горячие эстонские парни, - Строганов громко рассмеялся, скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула, - сошлись на ристалище за честь и доблесть Вселенной! Кто кого, математика или литература? Физики или лирики?
- Ребята, с математическим обоснованием нашей с Сорокиным гипотезы все в порядке, - повторил Строгов. – Здесь работает теория вероятности. Если мы представим будущее в виде некого набора вероятных сценариев, то написание любого талантливого произведения о грядущем мире есть не что иное, как выбор именно этого варианта из перечня возможных. Если этот вариант уже выбран литературно, то он, естественно, исключается из перечня возможных сценариев. Следовательно, реальный мир уже никак не сможет сделать этот же выбор!
Малянов призадумался, оценивая услышанное.
- Ладно, литературное устройство мироздания мы потом как-нибудь обсудим, - примирительно произнес Борис Николаевич. – На досуге, так сказать… Ребята, по-моему, назрел третий тост. Естественно, за наших любимых дам.
- Дмитрий Алексеевич, - спросил Строгов, когда они выпили, - а что наш Борис Николаевич опять какую-нибудь гениальную теорию замыслил? – он кивнул в сторону стопки исписанных бумаг на краю стола. - Опять будем школьные учебники по физике переписывать?
- Борис Николаевич, предложил очень любопытную методику расчета свертывающихся пространств, - Малянов широко улыбнулся. – Учебники по физике, я думаю, переписывать пока не придется, но публикации пары дополнительных томов вполне можно ожидать…
- Ну, методику расчета, Дима, предложить не сложно, - отмахнулся Строганов. – Главное – это все-таки опыт, критерий истины. А опыт такого масштаба нам никто проводить не позволит…
- Гм… А если мы попробуем поэкспериментировать на Луне? – предложил Малянов. - На нашем институтском реакторе? Борис Николаевич, за два-три месяца мы успеем подготовить и методику эксперимента, и техническую базу…
- Все равно это будет очень опасный опыт, - покачал головой Строганов. – Такой эксперимент вообще нельзя проводить в окрестностях Земли. И даже в Солнечной системе я бы не рискнул… Может быть, лет через сто, когда человек доберется до других звездных систем, до дальних планет…
- Жаль, что вашу теорию нельзя проверить немедленно, - сказал Строгов, с аппетитом поглощая очередной бутерброд. – Я как раз собирался внедриться в научную среду… Исключительно с целью познания мира науки и его обитателей… А если бы мне еще представился случай внести свой скромный вклад в сам процесс раскрытия секретов матушки - природы…
- Вот и внеси, Даниил Денисович, - засмеялся Борис Николаевич и озорно подмигнул:
- Ловлю тебя на слове! Ну-ка, предложи нам с Дмитрием Алексеевичем название для физического процесса, описывающего движение в сворачивающемся пространстве… Дерзайте, товарищ мастер словесности! Вам и карты в руки!
- Да нет проблем! – Строгов откинулся в кресле, несколько секунд сосредоточенно изучал потолок с лепниной, а потом по слогам произнес:
- Сиг-ма-де-ри-три-ни-та-ци-я!
- А почему не тирьямпампация? – звонко и раскатисто захохотал Малянов. – Ну-ка, объяснитесь перед научным миром, Даниил Денисович!
- Эх, товарищи ученые… Доценты-академики, - в глазах Строгова блеснули веселые искры. - А что ж тут объяснять? Все, как говорится, лежит на поверхности…
Он помолчал, пожевал губами, собираясь с мыслями, и продолжил:
- Во-первых, сей научный термин рождается в процессе некоего заседания на троих. Какой у нас сейчас язык международной науки? Английский с утра был, да? Тройка по-английски – это «тринити». То есть концовка термина готова.
Строганов обхватил плечи руками и залился смехом.
- От ваших - черт их дери, - расчетов, господа профессора и академики, - невозмутимо продолжал писатель, - мозги плавятся у любого нормального человека! Мозги мы не трогаем – они нам еще пригодятся, черта отбрасываем по эстетическим соображениям, а вот глагол «дери» оставляем. Это будет середина слова. Теперь начало…
Он отправил в рот маленький огурчик, пожевал и изрек:
- А «сигма» – это и есть сигма. Сиречь сумма. Сумма головоломных «дери»-расчетов и совместных «тринити»-усилий!
- Ну, молодец, - Борис Николаевич принялся носовым платком вытирать заслезившиеся от смеха глаза. – Ну, уважил!
- Так могём же! – Даниил Денисович растянул в улыбке тонкие губы. – Давайте, мужики, еще по бокальчику! За сворачивающиеся пространства! Чтобы однажды – раз! – и сразу с Земли и до Альдебарана, прямо через свернувшиеся пространства! Из точки А – и прямехонько в точку Б!
Он потянулся рукой за бутылкой.
- Погоди-ка, Даня, погоди, - Строганов остановил его жестом. – Как ты говоришь? Из точки А в точку Б… И через свернувшееся пространство…
Рука Даниила Денисовича замерла над столом. Он удивленно воззрился на Строганова.
- Ребята… Даня, ты погоди разливать… - Борис Николаевич пододвинул к себе бумаги с края стола и принялся лихорадочно рыться в листах с расчетами, вытащил один из листов и протянул Малянову:
- Дмитрий Алексеевич, дорогой, а ну-ка проинтегрируй вот это уравненьице, - он ткнул пальцем куда-то в центр листа. - С граничными параметрами в точках А и Б… И эффектом противодействия в мнимых единицах. Да и вот еще что: вся система в целом должна иметь постоянную энергию…
- Имеет место быть научное озарение! – Строгов шутливо поднял указательный палец. – Во время священного процесса пития! Непорядок! Но ради торжества науки, Боря, я даже готов подключиться в помощь к Дмитрию Алексеевичу.
Строганов медленно поднялся со стула, опираясь рукой на столешницу. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль за окном.
- Мальчики, - произнес он, словно опомнившись, - вы здесь посидите, а я сейчас… Считай же, Дима, считай!
Борис Николаевич быстрыми шагами пересек комнату, прошел коридор и распахнул дверь в свой кабинет.
3
Фотография стояла там, где и всегда, - на уголке письменного стола.
Его талисман, его память, часть его души…
Когда нужно было принять важное решение или судьба зависела от милости Его Величества Удачи, он брал в руки эту маленькую фотографию в простой деревянной рамке. И словно кто-то невидимый, сильный и бесконечно мудрый становился рядом. Вдохновлял, помогал, оберегал…
Фотография… Молоденький старший лейтенант в длиннополой шинели, с лихо заломленной фуражкой. Добрая улыбка на круглом лице. Темные, чуть прищуренные глаза.
Последняя фотография брата…
Тогда, в начале июля пятидесятого, они с мамой получили по почте то страшное письмо. В сером казенном конверте, который он вытащил из ящика на двери, оказался всего лишь один лист с напечатанным на пишущей машинке текстом. Он и сейчас помнил тот текст наизусть.
«Уважаемая Александра Ивановна!
Сообщаем, что Ваш сын лейтенант Строганов Аркадий Николаевич пал смертью храбрых, защищая границы нашей Советской Родины.
