Как-то мы посетили Дуомо и шатались по площади, на которой он был расположен, как вдруг зазвонили колокола собора. Бедный Сейдж! Его согнуло пополам, он обхватил голову руками, упал на колени и закричал нечеловеческим голосом. Перепугавшись, я тоже опустилась рядом с ним на колени, не зная, что и делать. Туристы шарахнулись от нас, а вся многолюдная площадь услышала крик Сейджа. А он все кричал и кричал, ему было больно. Сквозь пальцы парня просочилась кровь. Барабанные перепонки лопнули, как пояснил он мне потом.
Я сняла с себя хлопковый кардиган-унисекс с капюшоном и надела его на Сейджа, когда колокольный звон прекратился, и вампир затих.
- Он не в себе, - поясняла я окружающим на английском, - очень религиозен…
Я поспешила утащить вампира подальше от площади, в кафе с подвальным этажом. Там, подавая Сейджу салфетки, которыми расстроенный смущенный вампир вытирал уши и шею, я услышала такое:
- И ведь не верил никогда. И даже не каждый колокол способен на такое. Прости, Гайя.
Мне было жалко бедняжку-вампира, такого мужественного, спокойного и так стесняющегося своей слабости. Я предложила отправиться на дегустацию вин подальше от соборов и колоколен Флоренции, на что Сейдж с радостью согласился.
Мне вспомнились слова Эсэса о том, что с вампами делает колокольный звон. Стало дурно. Я понимала, что он прав оказался лишь частично, но и этого было довольно, чтоб моя мятущаяся душа начала мучаться угрызениями совести. Интересно, а я еще могу на территорию церкви ступать? И не отвернулся ли от меня мой бог?
На следующий день, одна, я вернулась в Дуомо. Может, стоило поискать тихую часовенку или церквушку, может, стоило дождаться возвращения в Киев и сходить в свою, православную церковь, но… «Для спасения души все святые хороши», вспомнила я строчку из какого-то произведения.
Я долго шаталась по сумрачному собору, глазея на витражи и стараясь не врезаться в других туристов. Помолиться толком не выходило, да мне и расхотелось, слишком уж людно было тут. Но какой же силой обладали колокола собора, едва не прикончившие вампира… Я дождалась, когда они зазвонят снова, сидя на ступенечке собора. Но в моей душе эта песня не вызвала никаких чувств.
Поднявшись, я поплелась куда глаза глядят.
Я долго шла по улицам города, пока не решила зайти внутрь понравившегося мне дворца. Заплатив за вход, я медленно поползла по первому этажу.
Да, красиво, но мои мысли занимало совсем другое. Хотелось выпить и забыть о грусти, хотелось, чтоб черные мысли о божественной немилости оставили меня, чтоб Гай скорее освободился… В общем, я хандрила и не собиралась ничего с этим делать, как вдруг внимание мое привлекла одна из фресок, нарисованных в кессонах. Голые херувимы придерживали по бокам и топтали ножками щит герба. Те, что топтались, еще и корону в руках держали.
Но дело не в херувимах. Герб, который они презентовали, являл собой похожий на подушечку для булавок и иголок щит. В «подушечку были «вколоты» пять красно-коричневых горошин – по две по бокам и одна внизу, и одна голубая, вверху. На голубой горошине были золотистые лилии.
Я застыла перед фреской, поняв, что это часть герба, который носил покойный Хьюго. Беспорядочно расположенные кружки на фреске были упорядочены, но главное – этот голубенький шарик с флер-де-лис… Или не главное, но я только благодаря ему и узнала этот герб, наверняка часть герба на медальоне Хьюго.
Я пристала к смотрителю дворца с вопросом, кто построил этот дом. Оказалось, что некто Брунеллески. Я прислушалась к рассказу смотрителя. Оказалось, так звали архитектора. На вопрос, кто заказал этот дом для себя, я узнала, что некто Лука Питти. Мозг напряженно искал хоть какое-то знание об этом Питти. А ведь герб казался очень знакомым…
Наконец, я не выдержала, запутавшись в объяснениях смотрителя, и просто указала на герб.
- Чей он?
- О, стемма деи Медичи, - сообщил смотритель.
Медичи. Неважно, почему герб этой фамилии оказался на фреске в доме какого-то Питти. Важно, как он оказался частью герба, который носил Хьюго. И если это составной герб, то, возможно, узнав, откуда растут ноги у других его частей, я смогу понять, кто присвоил его себе.
Вернувшись в дом, в котором нас любезно принимал друг Гая, я принялась расспрашивать Сейджа о Медичи. Он рассказал мне о Екатерине, одиозной французской королеве из этого рода, и о другой, Марии, о папах римских из Медичи… Словом, ничего такого я не узнала, хотя, надо отдать должное Сейджу, он оказался весьма эрудированным вампиром.
Я много бродила по Интернету, надеясь отыскать хоть какую-то зацепку, но у меня ничего не получалось. Известно, что Медичи были меценатами и покровителями искусства, состояли в родстве с монархами Франции и не только, и вообще были крутой семейкой.
Я также спрашивала у Гая об этой фамилии, что было как нельзя кстати в свете совершенного недавно преступления. Гай рассказал много, но ничего для себя я не вынесла из его рассказа.
Вечером того же дня Гай вместе с хозяином дома, синьором Даури, устроили своего рода поминки по погибшим. Я недолго пробыла внизу. Прибыли Траян и Эстелла со своей свитой, Дарио смущал меня, и я, позвав с собой Сейджа, поднялась в свою комнату.
Пока рыжик читал газеты, я умылась в ванной, переоделась в пижаму. В ванной под унитазом я хранила три таблетки амфетамина – вампиры тут точно не найдут их. Пустив воду в ванну, я сказала Сейджу, что он свободен, что решила принять ванну вместо игры в карты. Мой рыжий телохранитель ушел. Я заперла дверь комнаты, приняла мет и улеглась на кровать.
Надо только вспомнить, как это – входить в мир без дверей, ворот и окон…
В Италии в ту поездку я так и не узнала ничего полезного, кроме того, что герб Медичи красуется, возможно, на гербе того, кто уничтожает вампиров. Но зато я сделала кое-что тогда, о чем боюсь и не хочу рассказывать. И единственный, кто видел это, никому не скажет. По своим причинам.
Наверное, за день я устала, переутомилась, может, солнцем мне голову напекло, но мет, на удивление, не действовал так, как обычно. Меня то и дело выбрасывало из золотого мира полудня в мою полутемную комнату. В один из таких сбоев матрицы я увидела над собой склонившегося человека.
Я никогда не забуду эти черные, как агат, глаза, с любопытством глядящие на меня. В голове не было места раздумьям, только страх обжег меня – Дарио… Как назло, меня снова швырнуло в бездну.
Я теряла связь с нею, но цеплялась деревенеющими руками за камни и растения, надеясь удержаться. Кошка, живущая тут, жалостливо смотрела на меня, протягивая лапу. Я знала от отца, что лучше ни с кем в бездне не вступать во взаимодействие – можно пострадать, сойти с ума и даже не вернуться.
Потому я лишь спряталась за кустом у стены. И увидела, как из-за ближайшей полуразрушенной стены появился сияющий бриллиантом Дарио. Кошка не стала спрыгивать со своего привычного места. Подозреваю, спрыгни она – в этом мире начались бы катаклизмы. Возможно, те обломки цивилизации, которые я вижу – следствие именно кошачьих шалостей… То есть, не шалостей, мысленно извинилась я. Конечно же, покинуть свое место кошку могли заставить только очень серьезные обстоятельства.
Вампир приближался, и я… Понимая, что не спрятаться, я начала лихорадочно перебирать в голове способы отступления. Во тьму! Нет, быстро это не удастся. Ой, вот бы в тот темный коридор, что под лестницей в доме синьора Даури…
Клянусь, я не знаю, как это сделала, но через какое-то время я очнулась именно в этом коридоре. В пижаме, как была. Со стен на меня шипели рожи на барельефах, я с трудом подавила страх – то просто амфетамин еще не отпустил. И, черт, Дарио и тут ухитрился меня найти.
- Не бойся, - сказал он, хотя лицо его было перекошено… если не страхом, то изумлением, - как ты это…
Я попыталась оттолкнуть его, но вампир, близко склонившись, вдыхал мой запах. Руки были как плети…
- Уходи, - только и смогла прошептать я.
