Лика играла очень хорошо. Альберт мог сравнивать и оценивать. Ему было любопытно, как будут развиваться их отношения. Одно он знал наверняка – ему хочется продолжения. Он намеревался приложить для этого все усилия. И даже мечтал бы оставить её на ночь прямо сегодня, «ковать» эту «железку», пока она горяченькая, пока её грудки помнят его прикосновение. И если бы на ней была юбка, а не джинсы, он бы предпринял попытку, потому что шансы на успех стремились бы к ста процентам. Юбка позволяла во время поцелуя скользнуть по ножке рукой, нежно, но решительно обхватить ладонью тугие выпуклости попки, а затем сместить её на самое горячее и трепетное место, и там уже подключается природа, лишая женщину воли к сопротивлению. Но… на Лике джинсы, а этот предмет одежды не мешает только тогда, когда желание интима одинаково сильное у обеих сторон. Сейчас же Лика полна стыдливости, напичкана моральными принципами и прочей дребеденью. Альберт поймал себя на мысли, что ещё никогда ему не приходилось предаваться подобным размышлениям под живые звуки рояля.

– Браво, Лика, – искренне сказал он, когда где-то под потолком растворился последний звук. – Я восхищён и очень вам благодарен. И прошу – сыграйте ещё что-нибудь.

Лика не заставила себя упрашивать. Альберт видел, какое наслаждение, почти чувственное, получает она от звучания и мягкости клавиш. Пентхаус наполнился чарующими звуками ещё одного ноктюрна.

– Лика, а сыграйте всё, что вы помните наизусть, – попросил он, желая продлить удовольствие.

Она улыбнулась, так светло и нежно, находясь ещё под воздействием музыки, что у него перехватило дыхание.

– Вы обещали покормить меня пиццей.

– Да, пять минут, – обрадовался Альберт, – сейчас закажем. В соседнем доме отличная пиццерия, я их любимый клиент. У вас есть предпочтения?

– А что говорит вам ваше аналитическое мышление?

Альберт всмотрелся в её глаза.

– Вам ответить честно?

– Ну да… желательно, – уже менее уверенно произнесла Лика, ожидая подвоха. – А что, эта информация ещё хуже, чем про возраст и мужчин?

– А чем плоха информация про возраст и мужчин? Мне оба пункта очень понравились, – Альберт опять не улыбался, смотрел серьёзно. Лика смутилась.

– В отношении еды вы живёте по принципу «голод – лучший повар», и, когда хотите есть, вам абсолютно всё равно, будет ли это утка по-пекински или сосиски с яичницей.

– А что по поводу пиццы?

– То же самое. Всё равно с чем, лишь бы побыстрее.

– Это очень плохое качество? Может послужить причиной для развода?

Альберт порадовался появившемуся в её голосе лукавству. Оно сулило приятные перспективы.

– Наоборот, это очень мило.

Он задержался на её глазах, непривычных для него, карих, даже не заметил, что повисло молчание. Лике же показалось, что от возникшего напряжения завибрировал воздух. Настолько, что вибрация коснулась струн и рояль томно вздохнул.

– Простите, Лика, я сам схожу за пиццей. Вы пока осмотритесь тут. Я мигом.

Альберт умел выбирать из двух решений правильное. Сейчас она запросилась бы домой, смущённая тем, что случилось. Теперь же, в его отсутствие, переведёт дух, придёт в себя, и они смогут продолжить вечер…

Лика медленно обошла огромное помещение, на его площади запросто разместилось бы три полноценные трёхкомнатные квартиры. Искусной расстановкой мебели оно было поделено на зоны. Отдельной была только ванная размером тоже с квартиру, какую-нибудь стандартную однушку. Лика хотела помыть руки, но над круглой стеклянной раковиной не увидела ничего похожего на кран. Как воспользоваться унитазом, она тоже не поняла. Лика вернулась к панорамной стене. Вечерело. Уходящее солнце продолжало отдавать тепло железным крышам перед тем, как оставить их остывать под холодным лунным светом.

Она снова села за рояль. Почему-то сегодня из-под пальцев лился только Шопен. Необычный день… Скоро она поставит в нём точку. Ещё чуть-чуть насладится звуками волшебного инструмента… Ещё чуть-чуть позволит себе полюбоваться голубыми глазами и… руками – только их видом! – и всем обликом Альберта, таким уверенно-мужским, знающим себе цену… Он ей «не по карману». Слишком роскошный, привык к таким вещам, с которыми она даже не знает, как обращаться… Они из разных миров. К тому же довольствоваться ролью «одной из» было унизительно, а для неё – вообще неприемлемо.

Лика не услышала его шагов. Альберт старался ступать тихо, очарованный её задумчивостью и нежностью звуков, наполняющих его квартиру. Лика так глубоко ушла в себя, что он успел накрыть стол. Вернулся к роялю и опять стоял, облокотившись, разглядывая свою гостью.

Лика доиграла и вздрогнула, наткнувшись на глаза, о которых не переставала думать.

– Лика, я покорён тем, как вы умеете погружаться в музыку.

Она встала, бережно закрыла крышку.

– Альберт, вашей ванной я смогла только полюбоваться, но не поняла, как помыть руки.

Лика улыбалась, светло и спокойно. Приняв для себя решение о «точке», она почувствовала облегчение и уверенность.

– Пойдёмте покажу, там всё очень просто, но простота скрыта за внешней сложностью. Мне следовало сразу показать вам, я виноват, Лика, простите. – Со своей привычкой анализировать он не мог не отметить произошедшие в ней изменения. Всего четверть часа назад она не пошла бы так смело за ним в ванную и вообще не завела бы о ней разговор.

– Здесь всё для таких лентяев, как я, которые не любят поворачивать-заворачивать краны.

Едва его руки оказались над раковиной, как из мраморной стены, из невидимых на первый взгляд отверстий полилась точно отрегулированная струя тёплой воды.

– Унитаз тоже всё сделает сам, – произнёс он как можно более нейтральным тоном.

Лика ответила так же нейтрально:

– Теперь понятно. Спасибо.

Альберт вышел. Его расстроили перемены в Лике. Она явно приняла решение расстаться с ним на «дружеской волне». Впрочем, её решение непременно разобьётся об его решимость. Он разлил по бокалам вино. Несколько пицц с пылу с жару источали божественный аромат.

– Боже, как я проголодалась, – весело сказала Лика, усаживаясь напротив. Она подошла так бесшумно, что он не успел подняться, чтобы отодвинуть для неё стул.

– Я тоже, и очень рад вашей компании, – Альберт улыбнулся ей в ответ. – Предупреждаю, у меня созрело много тостов, – произнёс он, стараясь «вернуть» Лику под своё «влияние».

– Начинайте, – с шутливой важностью кивнула она.

Он поднял бокал.

– Хочу выпить за своего друга, – в глазах Лики появилось лёгкое удивление, – он покинул этот мир два года назад, но продолжает проявлять обо мне заботу, организовал для меня встречу с потрясающей женщиной.

– То есть сегодня вы навещали его могилу? – чуть растерянно спросила Лика.

– Да, – Альберт протянул руку, мягко коснулся своим бокалом её, раздался нежный звук.

Едва они сделали по глотку, он продолжил:

– И сразу вдогонку второй – за необычность нашего знакомства.

– Альберт! – воскликнула Лика. – Я не могу за это пить! – Она поставила бокал и прижала ладони к воспламенившимся щекам.

Альберт же вдруг так ясно вспомнил потрясённое выражение её лица в зеркале, что на него напал смех.

– Нет, Лика, ну право, это… было… так… – он не мог говорить, смех буквально душил его. Лика не смогла противостоять заразительности его веселья и тоже расхохоталась.

– Мне повезло, я буду вспоминать ваше милое личико, а вот вы… – он хохотал, вытирая слёзы, сгибаясь и чуть не падая со стула.

– Альберт, замолчите немедленно, я не хочу умереть голодной, – уже задыхаясь и не в силах смеяться дольше, взмолилась Лика.

– Давайте скорее выпьем за что-нибудь серьёзное, за рояль и за Шопена, – беря себя в руки, предложил Альберт.

– С удовольствием, – подхватила Лика.

– Теперь ешьте, тут всё на ваш разнообразный вкус.

Они съели по два куска, снова выпили, теперь уже, по настоянию хозяина, за «гостью».