Лика услышала, как в туалет кто-то вбежал, зажурчала вода, наверное, этому кому-то было необходимо просто помыть руки. Кладбищенский туалет не отличался комфортом: одна раковина на четыре кабинки, из которых три почему-то были закрыты, наверное, для удобства уборщиц, а возможно, потому что в будний день наплыва посетителей не ожидалось.

Она вышла из кабинки, оправляя футболку, подняла глаза и застыла: взгляд наткнулся на… пенис, из которого, собственно, и журчало. И это было так неожиданно, что она несколько мгновений не могла оторваться от его лицезрения. Что-то там в ней замкнуло или перемкнуло. К тому же элементарно отнялись ноги от ужасной мысли, что она по ошибке зашла в мужской туалет. Наконец, она оторвалась от «зрелища» и перевела взгляд выше, на зеркало. Из него ей улыбались голубые глаза, и теперь Лика влипла в них, как муха в мёд, словно пыталась распробовать сложный состав: и смущение, и весёлость и чисто мужской интерес, с каким незнакомец оценивал её внешние данные. В отличие от мухи, которой из мёда уже никогда не вырваться, Лике удалось прервать зрительный контакт и юркнуть обратно в кабинку.

Вода, то есть вовсе не вода, журчала ещё какое-то время, потом раздался шум уже настоящей, из-под крана, потом голос того, кому принадлежали увиденные ею части.

– Девушка, умоляю, простите! Страшный конфуз! Понял, что забежал на чужую территорию, когда терпеть не было никаких возможностей! Меня уже нет, смело можете выходить.

Лика действительно услышала удаляющиеся шаги, выждала ещё, продолжая сгорать от стыда, что не сразу убежала. Теперь ей казалось, что она таращилась на пенис до неприличия долго. И понимала, что «картинка» будет преследовать её не один день, и даже, что гораздо вероятнее, не одну ночь. Наконец она решилась выглянуть из кабинки. Почему-то на цыпочках прошла к раковине. Никаких следов «посторонней жидкости» не осталось, мужчина всё тщательно смыл. Она быстро сполоснула руки и ринулась на улицу. Ей требовалось скорее вдохнуть воздуха, сердце всё ещё гоняло кровь с такой скоростью, что было удивительно, как она не расплёскивается, ломая тонкие стенки сосудов.

За дверью сразу натолкнулась на те же самые голубые глаза. Смущение из них исчезло совершенно, остался только смех. И, что ужасно, к нему добавился вполне реальный, а следом весёлая тирада:

– Девушка, только не умирайте. Мы, конечно, уже на кладбище, но, ей-богу, краше в гроб кладут. Мне очень жаль, что я довёл вас до такого состояния. Очень хочу искупить свою вину. Кстати, то, что вам довелось увидеть, относится к моим достоинствам, а не к недостаткам, это вам подтвердят все мои четыре жены, если вы у них спросите.

Лика продолжала зависать на его глазах. Да что с ней творится?! Ей нужно бежать прочь от стыда! Но вместо этого она выдавила из себя:

– Вы мусульманин?

– Эм-м, почему вы так подумали? Ах, нет, жёны не одновременно, в строгой последовательности друг за другом в течение двадцати лет. Мне сорок, и я опять свободен. Впрочем, вряд ли надолго. Чувствую, что я снова влюбился. Ура! На ваше личико вернулись живые краски, а то вы были прямо иллюстрацией к выражению «бледна как смерть». Хотя к нашей ситуации больше подошло бы, если бы вы были красной как помидор.

Лика немедленно «добрала сочности».

– Ну что? Едем?

– Куда?

Его напор абсолютно лишал её воли.

– Как куда? Буду искупать вину хорошим вином. Вы ведь тоже свободны.

Это был намёк на отсутствие обручального кольца. Лика невольно спрятала правую руку за спину.

Мужчина опять рассмеялся:

– Обручальных колец вы могли бы нацепить хоть десяток. В вашем случае это всё равно бы не означало, что вы замужем.

Лика опять почувствовала стыд. Наверняка он сделал такой вывод по тому, как она пялилась на его «достоинство», как на невидаль какую…

Незнакомец решительно взял её за руку и буквально потащил за собой.

– Едем, едем, мне не терпится наполнить наше знакомство другими событиями, чтобы при взгляде на меня у вас в памяти не возникала лишь одна картинка.

– Никуда я с вами не поеду, – Лика опомнилась, что даже не высказала возражения против его планов.

– Не заставляйте меня включать сразу всё моё обаяние, дайте шанс оставить что-то про запас, – в голосе мужчины, кстати, очень приятном, ей послышались умоляющие нотки, хотя преобладали всё равно весёлые и насмешливо-озорные.

Туалет располагался почти у выхода с кладбища, а потому на парковке они оказались довольно быстро.

– Я с вами не поеду, – Лике самой не понравилось, насколько слабо и неубедительно прозвучал её протест.

– Посмотрите-ка мне в глаза, – незнакомец развернул её за плечи к себе лицом. Лика опять словно приклеилась к голубизне, правда, сейчас мужчина стоял в тени и чёрные зрачки сузили радужку до тонкого ободка, но и этой голубой полоски хватило, чтобы крепко удерживать Лику в плену. – Назовите причину, по какой вы не хотите провести со мной вечер.

Лика постаралась собраться с мыслями. Сделать это, глядя незнакомцу в глаза, было трудно, но и отвести взгляд она не могла, он приворожил её какой-то магией, это точно.

– Вдруг вы маньяк, – привела она довод, который первым пришёл ей в голову.

– Причина не принимается, тем более что вы так обо мне не думаете.

– В вас встроен детектор лжи?

– Нет. Но я профессиональный аналитик, и, кстати, уже многое понял про вас.

– Например?

– С чего начать: с профессии, возраста, отношений с мужчинами?..

– С профессии, – Лика выбрала самое безопасное и, на её взгляд, самое трудно определимое.

– Только, чур, уговор: если я угадываю, вы едете со мной.

– Ладно, – согласилась Лика, уверенная, что через пять минут пойдёт на свой автобус.

– Вам сразу результат или с обоснованием?

– С обоснованием.

– Хорошо, мой дорогой Ватсон. У вас пальцы пианистки, ногти коротко острижены, значит, играете регулярно, но характер человека, легко теряющегося в непредвиденных обстоятельствах (Лика опять залилась краской), говорит о том, что концертной деятельностью вы не занимаетесь. Вероятнее всего, вы преподаёте игру на фортепьяно. В музыкальной школе или колледже, в деталях я могу ошибаться, но мне кажется, скорее первое, чем второе.

Лика в изумлении смотрела на него. А ведь действительно «элементарно, Ватсон».

– Я прав?

– Да, – неуверенно протянула она.

– Тогда едем, – он опять взял её за руку и подвёл к какой-то суперкрутой машине. Лика, конечно, не разбиралась, но по значку определила, что это «Порше».

Мужчина галантно открыл перед ней дверцу и, дождавшись, когда она сядет, так же галантно, закрыл. Занял водительское место и, улыбаясь (впрочем, улыбка не сходила с его губ с первой секунды их «знакомства»), сказал:

– Ещё немного аналитики: сюда вы приехали на автобусе, в машинах ездите крайне редко, у вас нет привычки пристёгивать ремень. Такси отвергаю по той причине, что с зарплатой учительницы музыки вам наверняка приходится экономить.

Лика промолчала, потянула ремень.

– Давайте я вам помогу, – он наклонился в её сторону, Лика вжалась в спинку кресла, но незнакомец всё равно умудрился, натягивая и пристёгивая ремень, коснуться рукой её груди. Под тонкой летней футболкой он не мог не видеть, что на ней нет лифчика, и уж точно не мог не знать, как отреагируют на его прикосновение её соски, особенно с учётом её взбудораженного состояния.

Глаза Лики налились сердитыми слезами, а мужчина сделал вид, что ничего не заметил, завёл машину и, трогаясь с места, спросил:

– Продолжим изучать ваш портрет? Вторым пунктом шёл возраст. Заранее хочу предупредить, что цифра, которую я назову, никак не связана с тем, на какую вы выглядите. Выглядите вы на 25, говорю вам как мужчина. На самом же деле вам лет 35, могу ошибаться на плюс-минус год.