Мужчина помолчал. Потом, кивнув на Перл, спросил:

– Дочка твоя?

Я вздрогнула и поспешно замотала головой:

– Пару лет назад на берегу подобрала.

Пусть думает, что мы не семья, иначе постарается разлучить.

– Ясно, – закивал мужчина. – Эти беспризорники очень даже полезными бывают.

Ветер изменил направление. Мы повернули, и теперь из бухты до нас долетали голоса и звон снастей на борту корабля.

– Есть у меня в одной нашей колонии знакомая девчонка. Ты здорово на нее смахиваешь, прямо одно лицо, – произнес мужчина.

Я почти не слушала. Если резко рванусь вперед, дотянусь до его правой руки. Схвачу ее, заломлю ему за спину и вытащу у него из-за пояса свой нож.

Мужчина протянул руку и коснулся волос Перл. У меня сердце сжалось. На его запястье была намотана золотая цепочка с подвеской из темного змеиного дерева. На подвеске вырезан журавль. Да это же кулон Роу! Дед вырезал его в то лето, когда мы с ней ходили смотреть на журавлей. Дед не стал раскрашивать птицу, только оставил красную каплю между глазами и клювом журавля.

Я застыла как вкопанная.

– Откуда у тебя это? – спросила я.

Кровь зашумела в ушах, все тело затрепетало, будто крылышки колибри.

Мужчина покосился на запястье:

– От той девчонки. Ну, про которую я только что говорил. Милая такая девчушка. Даже удивился, как она там уцелела. Вроде хилая, а поди ж ты!

Мужчина осекся и указал ножом на бухту:

– Ты что, весь день тут торчать собралась? Пошли!

Я бросилась на него и сделала подсечку правой ногой. Он споткнулся, и я со всей силы обрушила локоть ему на грудь, вышибая воздух. Наступила на пальцы, сжимавшие нож, выхватила оружие и приставила к его груди.

– Где она? – выдохнула я. Голос прозвучал еле слышно, чуть громче шепота.

– Мама… – вмешалась Перл.

– Отвернись, – велела я и повторила свой вопрос: – Где она?

Я воткнула лезвие ему между ребер, пронзая кожу и диафрагму. Мужчина заскрежетал зубами. На висках выступили крупные капли пота.

– В Долине… – пропыхтел он и покосился в сторону бухты.

– А ее отец?

Мужчина озадаченно нахмурился:

– Не было с ней отца. Видно, помер.

– Когда это было? Когда ты ее в последний раз видел?

– Не помню… – зажмурился он. – Месяц назад или как-то так. Мы оттуда сразу сюда поплыли.

– Она и сейчас в Долине?

– Когда уплывали, была там. Мала еще, чтобы…

Мужчина поморщился. Попытался перевести дух.

Но я и так догадалась, о чем он недоговорил. Слишком мала для корабля-фермы.

– Ну если ты ее хоть пальцем тронул…

Даже в такой момент на лице мужчины промелькнула самодовольная ухмылка, а глаза блеснули.

– Она не жаловалась… – произнес он.

Я вогнала нож ему в грудь по самую рукоятку. Потом выдернула и вспорола ему брюхо, как рыбине.

Мы с Перл забрали себе флягу и спихнули тело со скалы. Пока бежали к лодке, я все думала про корабль и команду в бухте. Скоро ли они его хватятся? Прикинула, что ветер сегодня сильный: быстро отнесет нашу «Птицу» на юг. Главное – заплыть за другую гору, а там найти нас будет не так-то просто.

Не успели мы запрыгнуть в лодку, как я уже поднимала якорь. Перл отрегулировала парус, и мы рванули вперед. Берег оставался все дальше позади, а я никак не могла отдышаться. Спряталась от Перл под навесом. Меня всю трясло с головы до ног. Так же содрогалось тело мужчины, когда он умирал. Я и раньше дралась. Да и за оружие, бывало, хваталась. Случались острые моменты. Но не убивала ни разу. Прикончив этого человека, я словно открыла дверь и шагнула в другой мир. Такое чувство, будто я сюда уже наведывалась, только позабыла: вытеснила из памяти. Ждала прилива силы и уверенности, а почувствовала себя еще более одинокой.

Мы плыли на юг три дня. Наконец добрались до Яблоневого сада, маленького торгового порта на горе на месте Британской Колумбии. Воды во фляге хватило всего на день, зато вечером второго дня прошел слабый дождь. Но этой воды хватило, чтобы не ослабеть от жажды.

Я бросила якорь возле Яблоневого сада и поглядела на Перл. Она смотрела на берег.

– Не хотела я, чтобы ты это видела… – сказала я, внимательно наблюдая за ней.

С тех пор Перл со мной почти не разговаривала.

Дочка пожала плечами.

– Этот мужчина хотел причинить нам вред. По-твоему, я не должна была его трогать? Думаешь, он был хорошим человеком? – спросила я.

– Не нравится мне все это, – тихо и жалобно произнесла Перл. Помолчала, будто задумавшись, и добавила: – Я боюсь отчаянных людей.

Дочка посмотрела на меня пристально, даже слишком пристально. Когда она спрашивала, почему люди поступают жестоко, я всегда отвечала: от отчаяния. Отчаянные люди – отчаянные поступки.

– И правильно делаешь, – произнесла я.

– Мы теперь опять будем ее искать?

– Да, – подтвердила я.

Только когда с языка сорвалось это коротенькое словцо, я поняла, что решение уже принято. Мгновенная реакция, не имеющая никакого отношения к здравому смыслу. Стоит только представить Роу в опасности, и у меня не остается выбора. Я должна спешить к ней. Теперь у меня только один путь. Так же дождь падает только из туч на землю, а не наоборот.

Хотя для меня самой это решение оказалось неожиданностью, Перл ни чуточки не удивилась. Лишь молча глянула на меня и спросила:

– Как думаешь, я понравлюсь Роу?

Я подошла к Перл, присела на корточки и обняла ее. От волос дочки пахло соленой водой и имбирем. Я зарылась в них лицом. Для меня Перл оставалась такой же хрупкой и беззащитной, как и в ту ночь, когда я произвела ее на свет.

– Конечно, понравишься, – ответила я.

– И у нас все будет хорошо, правда? – спросила Перл.

– Просто отлично.

– Ты сказала, каждый сам за себя. Я не хочу быть сама за себя, – произнесла Перл.

У меня сжалось сердце. И я обняла Перл покрепче.

– Не бойся, я всегда буду рядом, – пообещала я и поцеловала дочку в затылок. – Надо пересчитать улов, – сменила я тему, указывая на ведра с рыбой, расставленные на палубе.

Я по очереди взвешивала рыбин на ладони. Машинально прикидывала, сколько мы выручим за каждую, но все остальные мысли вытесняла одна: где-то там, на далеком берегу, Роу совсем одна. Сама за себя. Куда подевался Джейкоб? Умер? Бросил ее? При одной мысли руки затряслись от холодной ярости. Очень может быть: для Джейкоба бросать людей обычное дело.

«Но с Роу он бы так не поступил», – возразила я самой себе.

Меня снова захлестнула волна ненависти. Той самой ненависти, которая годами не давала мне спать по ночам после его побега. Раньше меня ослепляла любовь, а теперь ненависть. Но я понимала, что должна взять себя в руки и сосредоточиться на деле. Забыть о Джейкобе и думать только о Роу.

Все три дня, что мы провели в море, я не переставала думать о Роу. Казалось, все мое тело нацелилось на одну задачу: добраться до нее. А тем временем мой сознательный разум занимался повседневными обязанностями: вот здесь надо подтянуть трос, а теперь пора вытаскивать сеть. Эти мелкие ежедневные хлопоты меня успокаивали. С одной стороны, при мысли о Роу меня охватывали потрясение и паника, но с другой, в том, как я работала на борту лодки, было какое-то странное животное спокойствие. Будто сегодня точно такой же день, как и всегда. Как долго я мечтала, надеялась и одновременно боялась, что найду Роу. И все по одной простой причине: если она жива, я брошусь за ней на край света и рискну ради нее всем. Какая мать бросит ребенка в час, когда нужна ему больше всего? И все же, если возьму с собой в опасное путешествие Перл, разве тем самым я не отвернусь от нее, не предам ее интересы? Не разрушу мирную жизнь, которую так старательно выстраивала для нас двоих?

Мы с Перл сложили лосося и палтуса в четыре корзины. Мы уже выпотрошили и закоптили лосося на борту лодки, зато палтус совсем свежий: с утра поймали. А значит, за него можно смело назначать цену повыше.