Я предпочел бы отдохнуть в саду.
Н е р в а
Тебе соседство скоро я составлю.
Лишь размещу гостей и вниз сойду.
(Сад пустеет).
Явление третье
Аполлоний в саду, перед домом. Зрителю видны 4 двери в комнаты второго этажа, нижняя часть их перекрыта балконом.
А п о л л о н и й
Какая удивительная ночь…
Недвижим воздух, чуть шуршит листва…
Напоен мир весенним ароматом
Садов цветущих, молодой травы.
Киприда правит бал в такие ночи.
Ее сынок проказливый, не целясь,
Пускает стрелы меткие в сердца.
О, как разит он зло и беспощадно!
Богатым, бедным, холостым, семейным,
Свободным и рабам – всем достается.
Повязка на глазах его, не видит
Кто перед ним: сапожник иль философ…
Но в том и есть философа отличье
От прочих смертных, что способен он
Порыв телесный подавить и трезвым оком
Взглянуть на мир, несовершенный, далкий,
Такой, прекрасный, молодой и… дикий.
Такой невинный в дикости своей…
Такой порочный в сладком неведенье…
Подумать страшно, что случиться с ним,
Когда пытливым, неуемным взором
Проникнут люди в тайны вещества,
И, дикую природу сохраняя,
Научатся сводить моря и горы,
А прежде – истреблять себе подобных.
Какую пытку им судьба готовит!
Страх гибели, тревога, озлобленье,
Гниенье заживо, смрад собственных отбросов
Наполнят мир… Ужасно это знать,
Предвидеть все и – разводить руками,
Не в силах сделать ничего, чтоб как-то
Чему-то посодействовать, поправить,
Предостеречь, спасти их от себя…
Во время этого монолога на втором этаже появляется служанка. В руках ее поднос с чашкой, лицо прикрыто покрывалом. Она подходит к стражам, и о чем-то с ними переговаривается, что-то шепчет в дверную щель. Дверь отворяется ровно настолько, чтобы туда могла пройти чашка и снова захлопывается. В это время на балконе появляется Нерва.
Н е р в а (служанке)
Ты кто такая? Что тебе здесь надо?
(стражам) Зачем ее вы к двери допустили?
С л у ж а н к а
Я – Мевия из свиты госпожи Домиции.
Меня она послала, чтоб передать целебное питье
Актеру-мальчику. Да… как его?.. Дуфалу.
Н е р в а
Он разве болен? (стучит в дверь) Эй, малыш, не бойся!
Здесь все свои. Ты разве расхворался?
Это правда?
Д и ф и л (из-за двери)
Да, правда, что-то в жар меня бросает.
То холод смертный кости вдруг прихватит.
Который час?
Н е р в а
Идет вторая стража.
Д и ф и л
Так страстно я еще не ждал рассвета.
Н е р в а
Парис с тобой?
Д и ф и л
А где же ему быть?
При этих словах служанка уходит.
Спит как сурок. Он крепко нынче выпил.
А я не в силах спать. Хмель не берет.
Прости, что не пускаю я тебя,
Но дверь держать я буду на запоре.
Боюсь я разной нечисти летучей,
Что может невидимкой просочиться…
Н е р в а
Нельзя, малыш, таким быть суеверным.
Не верь приметам и гаданьям глупым.
Ляг на бог, подложи ладонь под ухо
И спи, дружок, не бойся ничего.
(поворачивается к рабам)
Дом обойдите и проверьте, нет ли
В саду у нас лихого человека.
Увидев Аполлония, подходит к краю балкона.
Прекрасный вечер. Нынешней весною
Эллада мне особенно приятна.
А п о л л о н и й
Святая правда, но еще прекрасней
Она была, когда была свободной.
Н е р в а
Ты говоришь «свободной»? Между прочим,
Впервые за последние сто лет,
Как Грецию мы присоединили,
Она не знает войн, и разве этим
Не благо мы народу принесли?
Благословлять должны нас эти греки,
А не ругать, как делают они.
Во время этой речи за его спиной открывается дверь в комнату Дифила.
А п о л л о н и й
Когда б народ узнал еще и сытость
Вдобавок к миру, было бы прекрасно.
Там кто-то дверь открыл…
Н е р в а (не оборачиваясь)
Наверно, мальчик
Решил немного воздуха вдохнуть.
Нигде нет идеального правленья.
Наш образ жизни, хоть не безупречен,
Но лучше, чем в восточных деспотиях.
У нас народ на все имеет право…
А п о л л о н и й
Хоть в общем-то ничем и не владеет…
Пойди, взгляни на мальчика! Как будто тяжелый мкамень у меня на сердце
Из-за гаданья этого… Напрасно
Затеял я все это.
Н е р в а
Отчего же?
Мальцу урок наглядный послушанья
Преподнести полезно иногда.
Подходит к двери, заглядывает в комнату, затворяет дверь.
Спят, спят актеры наши, так тихонько,
Клубочками свернувшись, как котята.
Наверно сквозняком открыло двери.
На балконе появляются рабы.
1-й раб
Спокойно все кругом. Все обошли мы.
2-й раб
Но спят еще не все. На сеновале… (шепчет на ухо)
Н е р в а (смеясь)
Пускай резвятся, дело молодое!..
Спускается по лестнице к Аполлонию.
Н е р в а
Люблю, люблю я нашу молодежь!
Все говорят, вот, мол, они распутны,
Болтать умеют, дела же не знают.
А ведь и нас ругали старики.
И мой отец без слов брался за палку
Как вспомню, веришь, ребра так и ноют…
(Что-то вспомнив, оборачивается к рабам.)
Пятьсот плетей тому, кто отлучится
Или заснет здесь, стоя на посту.
Паршивыми своими головами
За жизнь его ответите мне, черти!
(поворачивается к Аполлонию, продолжает)
О чем я бишь?.. Ах да, о воспитанье,
Но впрок пошла отцовская наука.
Я вырос, воевал, всю жизнь в Сенате.
Народ не понаслышке Нерву знает.
Три раза я декреты отменял,
Которые вводить пытался цезарь,
Двух человек невинных спас от казни,
В суде их защитил, и сам Германник
Скрипя зубами все же согласился
Их оправдать. Я с гордостью законной
И прозвище свое несу по жизни.
Меня все называют «Честный» Нерва,
А п о л л о н и й
Да… нынче честность редкое явленье…
Н е р в а
А между тем, за восемьдесят лет,
Пока живу на свете я, не слышал
Никто и слова ложного от Нервы,
Хоть приходилось иногда молчать…
А п о л л о н и й
Порой молчанье может быть страшнее,
Чем горы лжи.
Н е р в а
Я не своекорыстен.
К чужому не стремлюсь, хоть на меня
Все смотрят, как на белую ворону.
Да… Странное сложилось положенье
В стране у нас, что славилоась от века
Моралью строгой, принципами права
Которые спервые во всем мире
Мы выбила на бронзовых Таблицах.
Какие люди отдали за это
Свои святые, праведные жизни…
О, Брут и Попликола! Братья Гракхи!
