«Ублюдок…»— мне хочется сжечь все это великолепие только за то, что он посмел лишний раз проецировать на моей ненависти размер собственного эгоизма. — «Драный подонок!»

Возникает такая четкая и правильная мысль, что Джеймс не мог упустить возможности посмеяться надо мной. Он наверняка спрятал здесь целую кучу камер, чтобы наблюдать за этим спектаклем.

Готова взять топор и расколоть на дрова дорогой музыкальный инструмент от кипевшей во мне злости, но отвлекаюсь на восторженный возглас нотариуса. Женщина с восхищением осматривает дальнюю комнату в нежно голубых и фиолетовых цветах. На окнах установлены деревянные жалюзи, а невесомая ткань тонких штор переливается жемчужным блеском. В самом центре стоит детская кроватка с мягкой люлькой для новорожденного. Завершает картину совершенства закрепленный балдахин с более темным, полупрозрачным покрывалом.

— Поздравляю вас. — шепчет мне женщина с улыбкой, пока я мысленно прокалываю глаза Джеймса пилочкой для ногтей.

«Мерзавец» — подхожу к кроватке и прикасаюсь к бортику люльки. Она плавно качается, готовая принять в свои объятия новую жизнь.

Мориарти, каким-то образом, предрек мою беременность и поэтому все так удачно спланировал. Ребенок являлся той самой платой за спасение Шерлока. Джеймс посмел бросить мне вызов в самый неподходящий момент. Еще никогда я не была так уязвима и зависима от последствий, даже с учетом крохотного выбора.

«Ты обязательно вернешься. Рано или поздно…»— пристально смотрю сквозь люльку, подпитывая свою волю решимостью.

— Мистер Фишер. — обращаюсь к адвокату, крепче сжимая документы в папке. — Я могу подписать договор Купли-Продажи прямо сейчас?

— Разумеется, мисс Росси,— он переглядывается с нотариусом, а потом провожает меня в так называемый кабинет.

Я из последних сил сдерживаю самодовольную улыбку, отмечая в заключительном акте договора только свои инициалы в графе собственника квартиры.

«Спасибо за подарок, сволочь!»

***

Лондон. Три месяца спустя.

Мое вынужденное одиночество приносило свои плоды в моральной и физической подготовке к роли матери. Я полностью освоилась и свыклась с неторопливым ритмом своей жизни. Просторные комнаты новой квартиры уже не душили меня ожиданием встречи со злодеем.

Джеймс ничего не писал, хотя я сменила номер телефона, желая отвыкнуть от размытой связи с болезненным прошлым. Даже тетя Марта почти примирилась с моим окончательным переездом.

Я не могла скрывать от родственницы факт своей беременности, которая совсем скоро станет заметной. Она искренне обрадовалась роли будущей бабушки. Я боялась за необдуманное желание тетушки поделиться этой новостью со всеми знакомыми, но к моему удивлению, пожилая женщина легко согласилась держать все в тайне. Правда, приходилось слушать ее поучительные нравоучения, относительно своего последнего нерадивого мужа, поставлявшего кокаин в закрытые казино Британии.

Помимо увольнения из бара, к большому неудовольствию Боба, я стала регулярно получать определенную сумму денег на свою рабочую карту.

Этот ублюдок решил не только самоутвердиться за счет моей оскорбленной гордости, но и преспокойно спонсировал меня, как свою личную, профессиональную содержанку.

«Или жену.»— подсказывало мне мое сознание.

— Бога ради, заткнись! — привычка говорить с собой никуда не исчезла.

Я завариваю себе липовый чай и слишком эмоционально режу салат для перекуса. Беременность протекает нормально и к моей великой радости, меня не распускает, как надувной отекший шарик.

Каждый день критично осматриваю себя в зеркале, отмечая небольшие перемены в округлившимся животе, а также странные пристрастия в еде.

Мне до безумия и странного возбуждения хочется съесть несколько тарелок с кровавыми стейками, словно во мне растет маленький вампиреныш. Поначалу, это немного пугало, но, учитывая деятельность и характер папаши-психопата, все не так страшно.

Я освободила себя от лишней трудовой деятельности, найдя наконец примирение с собственной совестью. Таблоиды желтых газет были заполнены статьями о знаменитом детективе, но только я не читала их, пересиливая жгучий интерес.

Если днем, я позволяла себе неторопливые прогулки и осторожную езду на велосипеде, то ночью превращалась в весьма комичного воина-ниндзя, с явными проблемами в соблюдении тишины.

Я упрямо выискивала тайники со скрытыми камерами и всевозможными жучками, пыталась отыскать подсказки в книгах из личной библиотеки Мориарти. Честно говоря, его выбор оказался совершенно алогичным и еще более непонятным для меня.

Взять для примера три тома «Курсы для дифференциального и интегрального исчисления» Фихтенгольца. Или еще более увесистые книги под названием:«Курсы математического анализа» Кудрявцева. В других экземплярах я нашла что-то про логику и малознакомые мне теории алгоритмов.

— Он точно псих. — говорю себе, после долгого изучения десятка томов и протираю рукой уставшие глаза. Сонливость во время беременности постоянно напоминает о себе.

Помимо мракобесия из высшей математики, я натыкаюсь на старые экземпляры о садовых растениях за 1965 год и «Основы пирографии для начинающих».

— Чертов садовод. — ругаюсь и бегло перелистываю страницы с названиями растений на латыни и черно-белыми рисунками.

Только за прошлый месяц, мне удалось найти четыре камеры. Две в гостиной и по одной в кабинете и спальне. Джеймс внедрил себя фактически во все сферы моего существования. Приклеился, как паразит, пожирая свободу и силу воли.

Мне хочется смести нарастающие горой подозрения о перемене наших ролей друг для друга.

Бросаю все и подхожу к окну, разглядывая улицу через тонкую ткань штор. Уже привычно провожу пальцами по животу и хмурюсь от странных мыслей. Абсолют моей ненависти словно мутирует вместе со мной под гнетом гормонов. Скоро у меня родится сын. Именно у меня, потому что Мориарти не получит его.

Только через собственный труп. Да, я готова стать львицей и пойти по головам, без оглядки, если потребуется.

«Мне не в первой пускать кровь…»

Я чертовски много думаю. О Шерлоке и Джеймсе. Об их стремлениях, планах и связи со мной. Двое мужчин, одинаково плевавших на устои этого мира.

Кто они для меня?

Шерлок — безошибочная, точная дедукция, твердо указывающая на незначительные, но важные детали.

Джеймс — недосягаемое, первостепенное зло, выведенное из многочисленных человеческих пороков.

Искренняя эмоциональная стабильность против безбожного угнетения и страха.

«Но так ли страшно чудовище на самом деле?…» — задаю себе этот вопрос, отбрасывая щемящую тоску по детективу в дальний угол.

Вспоминаю все свои встречи со злодеем-консультантом и понимаю двоякость своих ощущений. Мне не просто хочется вырвать с корнем память о его воздействии, но и спрогнозировать продолжение.

Преступное, лихое, азартное и чертовски нездоровое.

Мое тело терзается нестабильностью, выводя до безумия опасные фантазии. Мне хочется ударить себя, когда губы раскрываются со стоном, повторяя звуки той ночи.

Джеймс — Шерлок.

Шерлок — Джеймс.

— Остановись…— шепчу себе, мягко прикасаясь пальцами к губам.

Мой разум воспален и с безумной точностью воспроизводит ощущения поцелуя.

Губы детектива: теплые, мягкие, но слишком осторожные и неуверенные за счет неопытности. Шерлок всегда опирается на возможности собственного интеллекта, даже когда это не требуется, а Джеймс…

Агрессивен, жесток и продуман. Его язык проникает слишком глубоко, слишком жадно исследует и давит. Ему всегда нужно владеть и подчинять.

Я чувствую, как мое сердце разбегается в страстном марафоне, тело начинает пылать от запретных, бессовестных мыслей. Мне хочется разрушительного подчинения, хочется безумия, боли и наслаждения.

Хочется именно его. Прямо сейчас. В противоестественном, чудовищном порыве.

— Ненавижу тебя…— боюсь прикоснуться к себе, чувствуя жар и пульсацию где-то внутри. Слабое давление внизу живота распространяется волной дрожи по всему телу. — Ненавижу.