Кроули оглянулся. Из окна дома им приветливо помахал Адам, а рядом с ним стояла его мать, Дейдре Янг, с округлившимися глазами рассматривающая странных незнакомцев, целующихся в машине на их подъездной дорожке.

Азирафель не сдержал короткий смешок, а Кроули чертыхнулся, завёл мотор и поспешно вырулил на проезжую часть. Он рассмеялся уже на шоссе, когда «Бентли» набрала скорость, а побелевшие живые изгороди, мелькающие по обочинам дороги, постепенно сменились обычными кустами без малейшего намёка на снег.

Кроули затормозил машину и, положив локоть на спинку своего сиденья, повернулся к Азирафелю.

— Надеюсь, теперь это считается достаточно далеким расстоянием? — спросил он, снимая очки и лихо отбрасывая их на приборную панель. — Ты задолжал мне поцелуй, ангел.

Азирафель со смехом потянулся к нему.

— Обещаю вернуть сторицей… — проговорил он, — но с одним условием.

— Каким ещё условием? В моём контракте этого не было! — притворно возмутился Кроули.

Азирафель коснулся пальцами его щеки, нежно принуждая Кроули повернуть голову в сторону заднего сиденья «Бентли».

— Только, если мы переберемся туда, дорогой мой, — многообещающим шепотом пояснил Азирафель.

Кроули не нужно было повторять дважды. Уже через пару минут они оба сидели позади и жадно целовались. Вдруг Азирафель отстранился.

— Ну что ж, долг я вернул, теперь можно ехать дальше, — лукаво произнес он и сделал вид, будто собрался открывать дверцу.

Кроули быстрым жестом поймал его полу пиджака и притянул обратно.

— Даже не думай так шутить, Азирафель. Я всё равно не поверю, что пересаживаться на заднее сиденье тебе понадобилось только из-за пары поцелуев.

Голос Кроули звучал хрипло от накатившего возбуждения. Зрачки его расширились и казались теперь почти круглыми. И тут Азирафеля так пробрало, что все кокетливые игры вылетели из головы. Такой Кроули всегда заводил его с полуоборота. Разгоряченный, похотливо выгибающийся под его руками, быстро и без капли стеснения стягивающий с себя джинсы, с развратной улыбочкой расстегивающий молнию на ширинке брюк Азирафеля. Такого Кроули хотелось подминать под себя и долго и с упоением трахать, слушая громкие стоны и ощущая, как впиваются в кожу на спине острые ногти, как обвиваются вокруг талии длинные ноги, как бедра под ним бесстыдно подмахивают, насаживаясь всё глубже и сильнее на его возбужденный до предела член.

Азирафель негромко застонал, распаляясь возникшей перед глазами яркой картинкой, и всем телом навалился на Кроули, как и в своих мыслях, увлекая его на кожаное сиденье, подминая под себя. У него на мгновение даже потемнело перед глазами. Казалось, вся кровь моментально прилила к паху, заставляя член вставать в каменный стояк.

Кроули прерывисто вздохнул под ним, ерзая обнаженной задницей по холодной обивке, устраиваясь поудобнее, раздвигая колени.

При виде этой безоглядной готовности Кроули, этой безмолвной покорности, в голове у Азирафеля внезапно словно вспыхнула молния. Кроули не часто был с Азирафелем таким. Обычно он проявлял больше инициативы в их сексуальных утехах. Но порой он казался более задумчивым и погруженным в себя, чем обычно, и в такие дни в постели Кроули становился вот таким, предельно покорным, с готовностью ловившим каждый его взгляд и каждое его слово, принимавшим любое желание Азирафеля, позволяющим ему любые эксперименты с его телом…

Азирафель вспомнил, каким жалким приполз домой ночью Кроули после встречи с Сатаной в Аду и внезапно чуть не зарычал от пронзившего его откровения.

Все эти годы, эти сотни и тысячи лет, Кроули не мог изгнать из своих воспоминаний Владыку Ада. Он, конечно, загонял эти воспоминания поглубже, но избавиться от них полностью, видимо, был не в состоянии. Иногда они всплывали на поверхность, и, вероятно, он и сам не вполне осознавал, что возвращается в эти минуты в далекое прошлое.

Азирафель в бессильном гневе склонился над Кроули. Прижал его крепко к себе, тотчас же выгнувшегося ему навстречу, дернувшего бедрами, ослепленного желанием. Кроули со стоном выдохнул умоляющим голосом:

— Скорее, Азирафель, я безумно хочу тебя…

«Интересно, говорил ли он такие же слова своему Владыке?»

Азирафель содрогнулся от этой ужасающей, такой неуместной сейчас и просто отвратительной по своей сути мысли. Он и не хотел знать, и в то же время какой-то тщательно таимой в самой глубине частицей себя страстно желал узнать те стыдные подробности, о которых Кроули вряд ли когда-нибудь расскажет, но намёки на которые иногда прорывались сами собой. Как сегодня.

Сомнение ядовитой змеёй заползло в его мысли. Какой Кроули был настоящим? Что было первичным для него? Он любил жесткий секс, потому что ему это просто нравилось, или потому что до встречи с Азирафелем и не знал, что может быть иначе?

Азирафеля охватило жгучее нетерпение. Он поспешил прогнать эти пустые домыслы. Его даже затрясло от того, как сильно ему хотелось не просто заняться сексом с Кроули, а выбить из его головы, из памяти тела, из каждой нити сущности Кроули любое воспоминание о том, что творил с ним когда-то Владыка Люцифер.

Он одним рывком погрузил член в тело Кроули. Демон дёрнулся, застонал, закатил глаза. Азирафель начал двигаться. Ярость и злость на Сатану, на Ад, на терпение и смирение Кроули кипели в нём и требовали выхода. Он ловил себя на мысли, что и сам сейчас не слишком-то нежен, но он видел под собой распростертое на чёрном сиденье тело Кроули, наблюдал, как часто вздымается его грудь, как из полураскрытых губ вырываются тихие стоны. Азирафель видел, какое наслаждение дарит ему, и не мог остановиться. Он снова и снова вбивался в его тело, и смотрел, смотрел во все глаза, как член его глубоко погружается в узкое отверстие, входит до самого предела, заставляя Кроули вскрикивать, а потом выходит, разгоряченный, влажный от сотворенной поспешным чудом смазки, чтобы немедленно повторить этот сводящий с ума цикл с самого начала.

Кроули тоже был возбужден до предела. Его член подрагивал всякий раз, когда Азирафель находил особо удачный угол, и Кроули пробивало, будто током, острой волной ощущений. В один из таких моментов он потянулся рукой к своему члену, чтобы помочь себе приблизить накатывающийся оргазм. Но не успел он даже коснуться себя, как Азирафель неожиданно прорычал: «Не смей!», и Кроули поспешно одернул руку.

Азирафель до крови прикусил себе язык. Он сам не понимал, что заставило его выкрикнуть этот приказ. И тут же пожалел, что слово назад не воротишь. Потому что Кроули, не открывая глаз, и, похоже, не слишком соображая, что он делает, покорно закинул обе руки за голову и скрестил их. На взгляд Азирафеля это выглядело так, будто руки Кроули были связаны. Но больше всего его поразила та привычная покорность, с которой он, без малейших возражений, оставил попытки прикоснуться к себе, предоставив своё тело полностью в распоряжение своего… господина?

Нет, нет! Азирафель не хотел этого, он не желал такого Кроули. Они не в Аду, и никто не имеет сейчас никакой власти над ним, и это Азирафель рядом с ним, а вовсе не…

Азирафель прекратил двигаться.

— Кроули, открой глаза, любовь моя, — взмолился он.

И Кроули ощутимо вздрогнул всем телом. Открыл глаза, удивленно проморгался.

— Ангел? Что-то не так? Почему ты остановился? — хриплым голосом спросил он.

Азирафель мотнул головой.

— Всё в порядке, мой дорогой.

Азирафелю хотелось укутать своего любимого в толстые слои заботы и неги, холить и лелеять его своей любовью, целовать его в лоб и шептать глупые нежности.

Он вышел из него, дотянулся рукой до всё ещё заведенных вверх запястий Кроули, упирающихся в дверцу автомобиля, и ласково потянул их к себе. Кроули продолжал смотреть на него непонимающим взглядом.

Всё ещё нависая над ним, Азирафель потерся своим членом о стояк Кроули, и положил его руку на оба их возбужденных органа. Кроули быстро сообразил, чего хочет Азирафель. Он обхватил пальцами оба члена и начал двигать ими. Азирафель с силой выдохнул: