Балкон захлопнулся за ними, и в окне, закрытом портьерами, погас свет. А на первом этаже Михаил нахмурилась, не дослушав фразу Гавриила, и дотронулась до его руки, прерывая на полуслове. Архангел в недоумении поднял брови.

— В чём дело? — строго проговорил он.

— Простите, — ответила Михаил, убирая руку. — Показалось…

Гавриил пожал плечами и вернулся к прерванной речи об успехах года. Уриил выразительно взглянула на Михаила, но промолчала.

Если бы только архангел Гавриил знал, что происходило сейчас в комнате номер 22 практически над его головой… Впрочем, и Азирафель, и уж тем более Кроули, были абсолютно счастливы, что в этой комнате сейчас не было больше никого, кроме них.

Они оба были уже раздеты, и лежали на кровати, крепко сжимая друг друга в объятиях. Кроули горячо шептал, как он скучал, покрывая поцелуями лицо, плечи, грудь ангела, везде, куда мог дотянуться. Он с наслаждением впитывал запах любимого существа, упивался теплом его кожи, и сам, в свою очередь, медленно разгорался от поцелуев Азирафеля.

Ангел, обхватив руками затылок Кроули, целовал его так медленно, тягуче и чувственно, словно пробовал вкуснейшее блюдо и никак не мог оторваться. И пусть привычное беспокойство всё ещё ворочалось глубоко внутри ледяным комком, Азирафель устал гасить об него жар своей любви. Смертельно устал за тысячи лет.

Вот почему он пылко целовал Кроули, не желая думать о коллегах-ангелах, слетевшихся на земной корпоратив (Гавриила иногда посещали довольно странные идеи по поводу укрепления командного духа…), и заполонивших римскую гостиницу. Хвала Всевышней, что Гавриил отказался от первоначальной мысли проводить банкет в Ватикане. Кроули вряд ли смог бы тогда пробраться к нему в номер.

Ах, Кроули. Пылкий и нежный, страстный и романтичный, саркастичный и по уши влюбленный… Самый любимый на свете, способный за минуту вывести Азирафеля из себя едкими замечаниями, и единственный, кто мог разжечь его с пол-оборота до дичайшего вожделения одним только взглядом или касанием…

Кроули, ради которого Азирафель готов был пройти и медные трубы, и чертовы зубы, да, собственно, уже проходил. Демон, который стал ему роднее и ближе любого ангела. Который за шесть тысяч лет и полгода умудрился стать частью его жизни, занять все мысли целиком и полностью, стать его воздухом и хлебом насущным, разделить с ним одну душу и сердце, врасти под кожу. Азирафель не мыслил себе дальнейшего будущего без Кроули. Без его теплых рук, язвительных речей, золотых глаз, обжигающей страсти и всеобъемлющей нежности. Ну, и конечно, без близости с ним.

Азирафель выдохнул с низким стоном. Кроули был восхитителен, когда дело касалось до удовлетворения языком. Сейчас он гладил ладонями живот и округлые бедра Азирафеля, а губы Кроули зацеловывали те места, где только что прошли его руки. Поцелуи опускались всё ниже и ниже, а температура в комнате, казалось повышалась с каждой секундой. Жар, распалявший тело Азирафеля, становилось уже почти невозможно терпеть. И в эту самую минуту губы Кроули накрыли возбужденный член Азирафеля.

Громкий вздох наслаждения, пальцы Азирафеля запутались в волосах Кроули. Весь жар сосредоточился теперь в паху. Азирафель невольно подался вверх, встречая теплые губы и восхитительно влажный рот Кроули, умоляя его продолжать и ни в коем случае не останавливаться.

Умелый язык кружил и дразнил, облизывал и щекотал, сдвигал тонкую кожу вниз, проводил широкими движениями по всей длине.

Тело Азирафеля горячо отзывалось на эти ласки. Он то выгибался в спине, не в силах сдержать острые спазмы удовольствия, то толкался бедрами, погружаясь глубже в податливый рот, то просто расслабленно растекался по постели, сладко постанывая и цепляясь слабеющими пальцами за волосы Кроули.

Всего два дня. Каких-то два дня они провели раздельно, и успели так соскучиться друг по другу! Но до этого у них были целых полгода вместе, за которые оба привыкли постоянно находиться рядом, а это столько дней… Азирафель непременно бы посчитал, но сейчас его мозг был несколько отвлечен, чтобы манипулировать цифрами… Достаточно времени, в общем.

Была бы воля Азирафеля, они не разлучались бы ни на миг. Ему иногда казалось, что хранить в секрете их отношения было неправильно. Да, связь ангела с демоном осуждалась обеими сторонами, и Сверху, и Снизу. Но… разве их уже не осудили однажды? И даже более того — приговорили к казни и привели приговор к исполнению? Они уже понесли наказание за это преступление (хотя ни Азирафель, ни Кроули не были согласны с тем, чтобы называть свои чувства преступными). В человеческой системе судопроизводства никто не посмел бы привлекать их к суду дважды за одно правонарушение.

Но… но… но… И Рай, и Ад плевать хотели на человеческие порядки. С них бы сталось провести и вторую показательную казнь. И не существовало больше спасительных текстов Агнессы Псих, чтобы помочь отдельно взятым ангелу и демону во второй раз избежать её.

Поэтому они продолжали свою игру, правда, немного осмелев. Теперь они уже оба сознательно шли на риск, потакая обоюдному желанию оставаться вместе. Азирафель предоставил Кроули свою постель в спальне над книжным магазином. А Кроули проводил больше времени с ангелом, чем над заданиями, которые теперь стали поступать из офиса более-менее регулярно. Главное было — стараться не слишком дерзко себя вести, чтобы не вызвать ненужных подозрений.

Хотя сегодняшняя наглая выходка Кроули чуть не поставила крест на их попытках не афишировать свои отношения. Но ничего, когда они вернутся домой, Азирафель постарается дать Кроули понять, как тот был неправ, и, пожалуй, даже накажет его со всей строгостью. И он очень надеялся, что демон будет на коленях умолять его продолжать наказание…

Воображение Азирафеля подстегнула мысль о коленопреклоненном Кроули, и о тех пытках, которые он собирался к нему применить дома (главными орудиями в них должны были стать поцелуи и пушистое перо). А здесь и сейчас, в отеле посреди новогоднего Рима, сладкая пытка продолжалась для Азирафеля. И он, кажется, уже был не в состоянии сдерживаться.

Пальцы Кроули и его язык сводили с ума. Они задали такой темп, что теперь за каждым вздохом Азирафеля следовал очень быстрый выдох, больше похожий на стон. Ещё минута, и всё тело его выгнулось. Из груди вырвался сдавленный всхлип.

Долгожданный оргазм был ярким и мощным, до звезд перед глазами, до покалывания в пальцах, до сбившегося дыхания. Азирафель протянул слегка дрожащие руки и с благодарностью принял в свои объятия любовника, только что доставившего ему такое удовольствие. Губы Кроули коснулись его губ. От него пахло Азирафелем, язык Кроули хранил вкус его спермы, и это было головокружительно.

Азирафель крепко прижал его к себе, чувствуя, как волны оргазма постепенно слабеют и гаснут, оставляют после себя ощущения удовлетворения и безграничной нежности.

— Я люблю тебя, Кроули, — прошептал Азирафель на ухо своему возлюбленному, — очень.

Кроули в ответ тоже крепко стиснул ангела в своих объятиях, прижимаясь к нему бедрами. Азирафель ощутил, как сильно возбуждение Кроули, и понял, что и сам снова распаляется.

— Ангел… — выдохнул Кроули. — Я тоже люблю тебя. Но если ты не трахнешь меня прямо сейчас, я развоплощусь на месте.

— Мой дорогой, что я тебе говорил о грубостях в постели? — покачал головой Азирафель, поглаживая Кроули по спине.

— Что они тебя заводят? — широко усмехнулся Кроули, выгибаясь под лаской.

Азирафель улыбнулся:

— Ты совершенно прав. Иди ко мне…

И рука Азирафеля скользнула ниже.

…

Задернутые шторы практически не пропускали свет, но Азирафель всё равно проснулся.

— О, нет, — простонал он, прислушиваясь к шуму просыпающегося города за окном. — Машины гудят. Значит, уже утро.

Кроули, не открывая глаз, притянул к себе поближе тёплого после сна любовника и буквально обвился вокруг него руками и ногами.

— Брось, ангел, — сонно проговорил он. — Это кто-то в соседнем номере включил телевизор. — Он уткнулся носом в шею Азирафеля и снова засопел.