Азирафель балагурил, чтобы приободрить его, и Кроули поневоле заулыбался, глядя в его глаза, всё ещё полные переживанием и волнением, несмотря на приподнятый тон голоса.

Значит, Дагон ничего не сказала…

— Ангел, ты дрался, как лев, — улыбнулся Кроули.

— Я был зол! — возмутился Азирафель. — Эта ваша Дагон только на днях угрожала мне кинжалом, а теперь вдруг выкидывает такое! Я могу многое простить, знаешь ли, но не такое вопиющее нарушение личных границ!

— Многое простить? — эхом откликнулся Кроули.

— Разумеется, Кроули. Не передать словами, как я рад, что ты не держишь на меня обиды, и это досадное недоразумение разрешилось! Но я всё ещё не могу понять причину твоих… весьма тревожных высказываний, мой дорогой. Мне кажется, сегодня произошло ещё кое-что, о чём я не знаю?

Голос Азирафеля был мягок, но его проницательный взгляд, казалось, заглядывал прямо в душу. Кроули не выдержал и немного отодвинулся от Азирафеля. Он обхватил свои плечи руками, будто его пробил озноб.

— Кроули? — голос ангела звучал уже обеспокоенно.

Кроули закусил губу.

— Азирафель. Сегодня в Аду, действительно, кое-что произошло. Я… меня…

Кроули выпрямился, взглянул в лицо своему ангелу и откровенно признался:

— Так вышло, что у меня с Повелителем случился поцелуй, Азирафель…

Азирафель легонько дёрнул бровями. Хмыкнул. Посмотрел на Кроули.

— Похоже, мы оба сегодня целовали не тех, кого следовало, мой дорогой, — произнёс он и раскрыл объятия.

Кроули, который сидел ни жив, ни мёртв, ожидая приговора ангела, чуть не задохнулся от изумления. Он нерешительно потянулся к Азирафелю. «Он не смеётся надо мной? Не презирает? Не отталкивает? Он предлагает мне обняться?!».

Азирафель нетерпеливо притянул Кроули поближе и крепко обвил его руками, поцеловал в висок.

— Значит, из-за этого поцелуя ты весь так взвинчен? — тихо спросил он.

Кроули кивнул. Он уткнулся лицом в плечо Азирафеля, изо всех сил надеясь, что ангел не почувствует через слои одежды, как постепенно увлажняется светлая ткань его пиджака. Азирафель осторожно погладил его по спине, по сведенным от напряжения лопаткам, по вздрагивающим плечам.

— Скажи, Кроули, у нас, действительно, есть повод волноваться по поводу этого поцелуя или то, что произошло у тебя с Сатаной тоже можно назвать нелепым недоразумением?

Произнесённое Азирафелем «у нас» внезапно отозвалось яркой вспышкой в голове Кроули. До тех пор, пока ангел говорит «мы», у Кроули не должно больше оставаться сомнений.

— Я не могу ответить однозначно за Владыку… Но, по крайней мере, для меня это было точно, — как ты выразился? — вопиющее нарушение личных границ.

Азирафель похлопал Кроули по плечу.

— Вот и отлично. Тогда будем считать, что с этим вопросом мы тоже разобрались?

Кроули поднял голову от его плеча. Щёки его предательски блестели, и Азирафель, конечно, заметил это. Он потянулся рукой, аккуратно провёл ладонью по его лицу, стирая мокрые дорожки. Кроули прижался к его ладони, потёрся о неё.

— Ты многого не знаешь, ангел… — прошептал Кроули.

— Я знаю достаточно, Кроули, — убедительно сказал Азирафель, и Кроули затопило лавиной нежности, источаемой сияющими глазами его ангела. — Я знаю, что люблю тебя. И ты любишь меня, — произнёс он уверенно. — А остальное для меня — опционально. Иди ко мне…

И Азирафель снова крепко обнял его, сжимая почти до хруста. Потом они какое-то время сидели на кровати, обнявшись. Азирафель слегка покачивался, прижимая к себе постепенно успокаивающегося Кроули, словно баюкал на руках младенца. И Кроули, в самом деле, ощущал себя только что заново родившимся, словно очистившимся от налёта грязи, налипшей на него во время его последнего спуска в Ад. Им было хорошо вдвоём, и ни Рая, ни Ада в эту минуту не существовало для них обоих.

Азирафель

Сердце Азирафеля болезненно сжималось. Кроули, ох, Кроули… Его пронизывали самые сложные чувства по отношению к любимому. Душа рвалась на части от жалости и сочувствия. Азирафелю нестерпимо хотелось успокоить вечную боль падшего ангела (если не вслух, то хотя бы про себя можно было называть так Кроули, не боясь задеть его чувства?). Припасть к его сердцу, как к отравленной злым ядом ране, высосать эту гнетущую тьму, исцелить, заполнить чистым светом.

Но Азирафель не смел.

Доверие Кроули было безграничным. Азирафель не мог обмануть его. Когда-нибудь Кроули будет готов сам вывалить на Азирафеля всё, что накопилось у него на душе. Сейчас не время. Азирафель подождет. Ждать он умеет.

Кроме сострадания, Азирафель ощущал гнев. Но он был направлен не в сторону Кроули. Азирафель был зол на Дагон. Хотя, если взглянуть с другой стороны, он был отчасти даже благодарен ей за тот непрошенный поцелуй. Не случись его, как бы отреагировал Азирафель на поцелуй Кроули с его Владыкой? И вот тут его уже начинала переполнять ярость по отношению к Повелителю Преисподней.

Да, это смешно. Давайте посмеемся над глупым херувимом, стражем Восточных врат, у которого нет больше ни меча, ни врат, чтобы их охранять, и который злится и клянет последними словами Сатану… Действительно, что за наивный ангел. Владыка Ада почешется от укусов твоего гнева и разотрет тебя в ладонях, как жалкую мошку.

Что он сделал с Кроули, этот главный адский безумец? Как всего за одну встречу, которая длилась так недолго, он смог так сломить волю его драгоценного демона? Его демона, который нежится сейчас в его объятиях, становясь понемногу тем же привычным, милым, задиристым, трогательным, ехидным, бесконечно обожаемым Кроули. И постепенно прячет, закапывает обратно в глубины своего «я» то глубоко несчастное, побитое и скулящее существо, дрожащее, как виноватый пёс, каким Азирафель увидел его не так давно на ступеньках перед дверью комнаты.

Когда-нибудь Азирафель откопает его обратно, с согласия Кроули. И расцелует каждый дюйм этого нуждающегося в сострадании создания. Но сейчас ещё слишком рано. Он ещё не готов. Он только приходит в себя после встречи с Владыкой. Хотел бы Азирафель знать… А, впрочем, он и так узнает. Рано или поздно, но Кроули расскажет ему всё. Сам.

А пока…

Азирафель в очередной раз пригладил волосы Кроули. Зарылся в них пальцами. И, наконец, уловил ответную реакцию. Кроули слегка поежился, и его руки, слабо обнимающие Азирафеля, немного напряглись. Похоже, он начал возвращаться к жизни. И ему, несомненно, стоило в этом немного помочь.

Пальцы Азирафеля снова оказались в волосах Кроули. Он поместил их на затылок, где волоски были самыми короткими, а кожа особо чувствительной и нежной, и стал медленно накручивать прядки на палец.

По телу Кроули пробежала дрожь, и он довольно промычал что-то невнятное, всё ещё пряча лицо на плече ангела.

Пальцы Азирафеля тем временем стали медленно перебираться выше, исследуя каждый сантиметр отзывчивой к ласкам кожи. Коротко стриженые ногти Азирафеля сначала чуть царапали, а затем гладили круговыми движениями. Его рука слегка надавливала, нежно массируя голову, а потом ладонь вдруг сжималась, несильно тянула, и осторожно пропускала сквозь пальцы темно-рыжую прядь на самой макушке.

Кроули млел от его ласк, Азирафель отчётливо это видел. И чувствовал. Его дыхание, согревающее ему шею, стало заметно горячее и шумнее. А, когда Азирафель провел пятерней сквозь волосы Кроули по всей голове, от лба до затылка, тот не выдержал и потянулся к лицу Азирафеля, чтобы поймать в поцелуе его губы.

Ангел довольно выдохнул. Это был пока ещё не страстный поцелуй, а, скорее, благодарный. Но, судя по тому, как жар, исходящий от тела Кроули, стал постепенно нарастать, ждать бурного проявления страсти оставалось совсем недолго.

Через минуту они оба уже упали на подушки, попутно помогая друг другу избавляться от одежды, торопливо касаясь руками обнаженной кожи, впитывая тепло разгоряченных тел, и целуясь, без остановки целуясь, жарко, страстно, до изнеможения, до остановки дыхания, упиваясь осознанием факта, что наконец-то каждый из них целует правильного человека.