Но, уже выходя в коридор, постепенно заполняющийся покидающими зрительный зал людьми, Кроули понял, что Азирафель не спешит его догонять. Он в недоумении оглянулся через плечо.
— Ангел? Ты идёшь?
Азирафель, по-прежнему, сидел в своём кресле, только смотрел уже не на сцену, а на него.
— Кроули! — изумлённо выдохнул он. — Твоя походка!..
— Что не так с моей походкой? — моментально огрызнулся Кроули. Нет, с Азирафелем сегодня было просто невозможно разговаривать. — Я всегда так хожу!
Азирафель поспешно поднялся и приблизился к двери, ведущей в коридор.
— Да, конечно, прости меня. Просто раньше я, должно быть, не обращал внимания.
Кроули пожал плечами. А потом решился пригласить его на прогулку. Но Азирафель сконфуженно покачал головой.
— После представления мистер Маскелайн даёт мастер-класс, я давно уже забронировал себе место. Извини, в этот раз не получится. Мне, правда, очень жаль, Кроули. Впрочем, если ты присоединишься ко мне, пока Джейсон Маскелайн будет давать уроки фокусов, мы могли бы после…
— Нет! Только не фокусы! — воскликнул Кроули. — Я понял, в следующий раз. Я лучше поеду к себе и как следует отосплюсь без возгласов: «Няня, ты спишь?» под ухом.
Азирафель вдруг вытянул руку и коснулся ладони Кроули, сочувственно пожав её. Движение было очень быстрым и внезапным, и Кроули даже не успел как следует на него отреагировать, как Азирафель быстро пробормотал слова прощания и зашагал по коридору на свой чёртов мастер-класс. Кроули ничего не оставалось делать, как поехать домой и завалиться спать, как он и обещал.
В другой день, когда миссис Даулинг была вынуждена отлучиться из поместья, Кроули в виде няни Ашторет прогуливалась по саду вместе с маленьким Уорлоком. Мальчик выглядел просто очаровательно в своём белоснежном костюмчике и коротких штанишках. Впрочем, Кроули была слишком далека от того, чтобы умиляться внешним видом своего воспитанника. Гораздо больше её заботило то, что на мальчике до сих пор никак не отражается ни демоническое, ни ангельское влияние.
Вчерашний день выдался дождливым, и сегодня дорожки парка были все в лужах. Маленький Антихрист увлечённо прыгал по ним, с хохотом и визгом разбрызгивая вокруг грязную воду. Кроули лишь молча отходила на шаг назад, чтобы не запачкать юбку. Краем глаза она разглядела между кустов светлый балахон садовника и невольно подобралась. Губы её едва не растянулись в радостной улыбке, так что Кроули пришлось нарочно принять суровый вид, чтобы Уорлок ничего не заподозрил. Улыбающаяся няня Ашторет была настолько редким для него зрелищем, что мальчик попросту мог испугаться.
В этот момент маленький Антихрист споткнулся и, не удержав равновесия, рухнул прямиком в лужу, оказавшуюся, как нарочно, самой глубокой из всех в саду. Грязная холодная вода моментально окатила его с головы до ног, к тому же, всё лицо мальчика оказалось расцарапанным о мелкие камешки дорожного покрытия. Уорлок отчаянно зарыдал, лёжа животом в мутной луже.
Кроули одним движением оказалась возле ребёнка. Она за шкирку вытащила его из воды и, присев на корточки, усадила мокрого дрожащего мальчика, заливающего слезами грязную исцарапанную мордашку, к себе на колени.
— Тебе больно и обидно, мой молодой повелитель, поэтому ты плачешь, — произнесла Кроули, поглаживая Уорлока по голове, прижавшейся к её плечу. — Плачь, плакать не зазорно, особенно когда испытываешь боль. Когда ты вырастешь, плакать кровавым слезами будут все твои враги, а ты будешь улыбаться, глядя на них, я даю тебе слово.
— Да, няня-я-я, — прохныкал мальчишка и ещё крепче прижался к ней, обхватив руками за шею.
Кроули поднялась, держа в руках ребёнка, и собралась направиться в дом, чтобы переодеть и умыть Уорлока. Как вдруг увидела, что из-за куста живой изгороди на неё смотрит Азирафель… или точнее, садовник Франциск с огромными садовыми ножницами в руках. В другой руке он держал, очевидно, только что срезанную им розу необычного тёмно-бордового, почти чёрного оттенка. Которую немедленно протянул няне.
Кроули удивлённо выгнула тонкую бровь, но, тем не менее, приняла цветок, одной рукой легко удерживая Антихриста.
— К чему это, мистер Франциск? — спросила она.
Садовник почтительно склонил голову.
— Прекраснейший цветок из моего сада — прекраснейшей леди в этом саду, — ответил он учтиво.
Кроули фыркнула.
— Я заметил, как вы утешали юного господина, мисс Ашторет, — продолжал садовник. — И, пусть я не всегда разделяю ваши методы воспитания, не могу не признать, сейчас вы поступили очень и очень ми…
— Ан… Садовник, — прорычала Кроули, немедленно оскалившись. — Не будь у меня заняты руки… — Она запнулась, поудобнее перехватила затихшего мальчика, и со злостью указала в сторону Франциска подаренной им розой. — Не смей никогда больше говорить мне это слово, с-с-садовник, — прошипела она, и, развернувшись, стремительной походкой направилась к дому.
И много позже, уже ночью, когда маленький Уорлок давно сопел в своей кроватке, стоящей недалеко от кровати няни, Кроули лежала в постели и смотрела сквозь темноту на стоящую на столе простую вазочку. В ней находился один-единственный цветок, и Кроули, пользуясь тем, что её сейчас никто не видит, улыбалась во весь рот.
========== Глава 13. После конца света ==========
наши дни
А потом события понеслись с такой бешеной скоростью, что у Кроули совершенно не осталось ни возможности, ни времени всё осмыслить.
Уорлок, рядом с которым Кроули прожил шесть лет, ухаживая за ним и воспитывая по мере сил, оказался не тем мальчиком. Антихрист, как выяснилось, был потерян одиннадцать лет назад. Мир трещал по швам, и Апокалипсис наступал на пятки.
Все дни, которые последовали за днём рождения Уорлока (не настоящего Антихриста, мать его!), слились в памяти Кроули в одну череду беспросветного отчаяния. Времени было катастрофически мало, событий — чертовски много. Неудивительно, что Кроули чуть было совсем не потерял голову.
Он вспоминал всё, происходившее в эти дни, и с удивлением думал, что, несмотря на ужасающе и неотвратимо надвигающийся Апокалипсис, и он, и Азирафель успевали найти время для откровенного флирта. Кроули не мог объяснить это ничем, кроме того, что приближение конца света означало для них обоих потерю не только привычного места обитания, магазинчиков и ресторанов. После войны, в которой должна была победить только одна сторона, проигравшую ждало забвение. А, значит, Кроули и Азирафель должны будут расстаться, и, возможно, навсегда.
Понятно, что они были в ужасе от такой перспективы, хотя и оба трусливо старались не думать о том, что их ожидает в случае неудачи. Они просто положили все силы на спасение мира. И их отношений заодно. Но перед лицом грозящего им конца света у них обоих словно отказали тормоза.
Кроули помнил, каким напряжением были пропитаны эти несколько дней. И оно было вызвано не только тревогой из-за Апокалипсиса. Каждый раз, садясь за руль «Бентли», и видя на пассажирском кресле Азирафеля, Кроули вспоминал их первый поцелуй. Говоря по правде, он никогда и не забывал о нём. Но теперь в его памяти всколыхнулись эти сладостные и одновременно горестные воспоминания. Было невозможно не представлять снова губы Азирафеля, вздрагивающие под его губами, мягкие, податливые, и такие горячие, что Кроули до сих пор почти чувствовал их жар. А как не вспоминать дерзкий язык ангела, при мысли о котором Кроули начинала бить дрожь. Он был готов заложить душу, если бы она у него имелась, за возможность ещё раз ощутить, как язык Азирафеля проводит по его зубам, как вталкивается в его рот, глубоко, порочно, страстно… От этих мыслей лицо Кроули моментально вспыхивало. Поэтому слушать лирические песни, которые вдруг начинали играть по радио, или реагировать на слова Азирафеля, с придыханием рассуждающего о любви, было просто невыносимо.
Напряжение выливалось в безудержный флирт, которому оба предавались с большим рвением. Азирафель, казалось, нарочно старался кокетничать как можно более явно и откровенно, даже особо не стараясь завуалировать своё кокетство под случайные совпадения. А Кроули радостно подыгрывал ему, и оба получали от этой игры огромное удовольствие.
