– кому-то помог без его просьбы;

– слишком ответственно выполнял свою функцию;

– сидел без носков в «групповой»;

– произнёс вслух название вещества.

В правилах дома было написано следующее:

ЗАПРЕЩАЕТСЯ:

1. Употреблять поверхностно-активные вещества (ПАВ).

2. Вступать в сексуальные и романтические отношения.

3. Проявлять любые виды агрессии, которые могут нанести физический или моральный ущерб.

4. Наносить материальный ущерб имуществу реабилитационного центра.

5. Говорить об употреблении ПАВ.

6. Хранить продукты питания.

7. Заходить на кухню без разрешения ШК.

8. Нарушать режим ночной тишины в доме.

9. Курить в помещении.

10. Брать чужие вещи без спроса.

11. Не соблюдать субординацию с персоналом.

12. Выражаться нецензурными словами.

Да, с одной стороны, это были логичные правила для такого учреждения. Но я продолжал считать, что всё происходящее здесь выглядит очень странным, пугающим и не имеет ничего общего с лечением.

Удерживать человека – это незаконно. Лишать его свободы без права на это – преступление. Я это понимал, но не мог ничего изменить. Я не знал, на что способны эти люди. Мне было очень, очень страшно.

«Писать „негатив” на людей, с которыми ты вместе находишься, общаешься, „выздоравливаешь”, это полный бред. Что мне хотят вложить в сознание? Стукачество, злобу, ненависть, неприязнь, раздражение? Реабилитационный центр? Да мне уже нужна реабилитация после всего лишь одного дня пребывания в этом месте! Это никакой не реабилитационный центр. Это обычный дом с решётками, в котором алкоголики и наркоманы пытаются лечить алкоголиков и наркоманов…»

Именно с таких мыслей началось моё «лечение» от алкогольной зависимости в этом «дворце спасения», собравшем под своими «знамёнами» зависимых от алкоголя и наркотиков со всех уголков России.

Впереди ещё оставались два «золотых дня», хотя чего-то ценного и блестящего я в них не наблюдал.

В эти дни я пытался поговорить и с другими консультантами, пришедшими на смену, и с психологами, и с Мариной. Но никто не хотел и не собирался меня слушать. Я бродил по дому, лежал на кровати, ходил курить каждые полчаса и испытывал жуткое напряжение и страх. На улицу выйти было нельзя, с утра и до вечера все находились в доме, периодически выглядывая через решётки в окна.

К вечеру второго дня, устав лежать на кровати и находиться под пристальным присмотром кого-то из «выздоравливающих», я решил спуститься и посмотреть на одно из мероприятий. Оно проходило вечером и носило название «Итоги дня». Перед его началом все сдавали «Дневник чувств» «президенту». Реабилитанты должны были отслеживать свои эмоции в течение дня и записывать в дневник чувства и мысли, которые у них вызывало то или иное событие. Всего таких записей «АЧ» (анализ чувств) к десяти вечера должно было быть двадцать пять. «Президент» проверял тетради на их наличие и ставил свою подпись. Когда приходили консультанты, он докладывал о результатах проверки и озвучивал имена тех, кто не выполнил задание. Далее на выбор «консулов» (консультантов) назывались имена четырёх-пяти владельцев дневников и номера «АЧ», которые они должны были озвучить.

Ребята зачитывали свои записи в тетрадях, но их постоянно прерывали и говорили, что нужно переписать или написать на следующий день ещё больше «АЧ», не двадцать пять, а тридцать или сорок. Я ничего не понимал, сознание было затуманенным, и всё происходящее походило на какую-то бессмысленную игру. Потом реабилитанты по очереди вставали, называли свою функцию и докладывали о её исполнении и трудностях, с которыми они столкнулись в процессе её выполнения. Высказывали свои пожелания остальным реабилитантам.

Функции в центре были у всех.

Досковед – следил за информацией на доске с «негативом» и «позитивом». Внести какие-то изменения мог только он и под присмотром «президента». На «Итогах дня» он выходил к доске и зачитывал в основном «негативы», которые потом обсуждались с нарушителем, тем, кто его сдал, и консультантом. По итогам обсуждений «обвиняемому» выносился «приговор». Также досковед должен был подсчитать количество негативной и позитивной информации, поданной на каждого из реабилитантов за день. Результаты подсчётов и имена лидеров «негатива» и «позитива» указывались на специальном бланке, который досковед сдавал консультантам перед началом мероприятия. К тому же он проверял каждого на выполнение обязательного «норматива»: два «негатива» и два «позитива».

Чистюля – занимался стиркой личных вещей и постельного белья. В его обязанности также входили сушка и глажка (по желанию). Чистюля был обязан оповещать о времени сдачи вещей в стирку. Чистые и сухие вещи можно было забрать только с его разрешения. Кроме того, чистюля отвечал за проверку чистоты рук и следил за длинами ногтей реабилитантов. «Владелец» неопрятных рук получал «последствия».

Худрук – его задачей была организация культурно-массовых мероприятий. Практически все, кого наделяли этой функцией, игнорировали её. Никто ничего не хотел делать и проводить.

До моего появления функция находилась в замороженном состоянии. И именно эта функция стала моей первой в реабилитации.

Пепел – следил за пепельницей в курилке. После перекура он должен был проконтролировать, что все окурки потушены. Когда пепельница была заполнена, должен был её очистить. Курили много и постоянно, поэтому загрузка была ежедневной.

Хозяин дома – распределял реабилитантов по участкам в доме во время проведения генеральной уборки. Он следил за вёдрами, тряпками и расходованием моющих средств. Проверял качество уборки самостоятельно, и только после этого дом на чистоту проверяли консультанты.

НСО (или «нос») – начальник службы охраны. При каждом звонке в дверь должен был, во-первых, не пропустить этот звонок, а во-вторых, стоять у входа и проверять глаза пришедших на смену консультантов, психологов и всех остальных посетителей, кто по каким-либо причинам приходил в центр. Перед курением он собирал всех у входа в курилку, пересчитывал, и только потом можно было зайти и курить. Зажигалка была только у него. Успел кто-то докурить или нет, он давал команду «выходим», и все поднимались обратно наверх.

Ди-джей – включал музыкальный центр, когда получал «добро» от консультантов. Только он мог регулировать громкость и выбирать радиоволну. Пульт от центра держал в руках только он. Передать его другому по какой-либо причине мог только с разрешения «президента» или консультанта.

Часовой – единственный человек, у которого были часы. Он отвечал за подъём и каждое событие в ежедневном расписании. За пять минут до начала любого мероприятия и его окончания он громко оповещал об этом. Если забывал, ему грозили «последствия».

ШРР (шеф ремонтных работ) – менял лампочки или чинил что-то несущественное. Пожалуй, самая простая и невостребованная функция. Порой наделённый этой функцией человек ничего не делал, так как не требовалось.

Президент – самая привилегированная функция. Стать президентом мог только тот, кто прошёл практически через все функции. Он мог свободно перемещаться по дому и устанавливать «последствия» остальным. Проверял «дневники чувств», следил за выполнением реабилитантами «последствий», находился в постоянном сотрудничестве с консультантами.

ШК (шеф кухни) – отвечал за приготовление еды, наличие и использование продуктов. Также следил за чистотой на кухне, количеством посуды, столовых приборов и другой кухонной утвари.

Ложки выдавали перед приёмом пищи, а после каждого приёма их сразу мыли и сдавали обратно. За потерю ложки можно было получить пятьсот «безответственностей».

ППХ (помощник по хозяйству) – помогал ШК накрывать на стол, раскладывать еду и мыть посуду.