Когда я его увидел и услышал впервые, сложилось впечатление, что это «добрый» консультант, в отличие от «злого» Юры.
– О чём поговорим? О том, что меня незаконно здесь удерживают?
– Послушай, тебе надо просто сейчас успокоиться и дать себе пару дней. Постарайся не думать о том, что тебе надо выйти. Попробуй пообщаться с ребятами, понаблюдай, что здесь происходит, а потом мы с тобой поговорим.
– Я не знаю, о чём я должен с вами говорить, но знаю, что здесь совершается преступление! Вы нарушаете права и свободы человека!
– Ты понимаешь, почему ты здесь?
– Нет, не понимаю.
– Ты – алкоголик. Ты это знаешь?
– Я знаю, что у меня проблемы с алкоголем, но не настолько, чтобы находиться здесь, к тому же не по своей воле.
– Ты сейчас находишься в отрицании. Это нормально, но это пройдёт. Тебе нужно просто довериться людям и делать то, о чём тебя просят. Всё будет хорошо… – Олег не успел что-то договорить, появился Юра.
– Слышь, борец за права и свободы, – с усмешкой сказал он, – пойдём, тебя уже все ждут.
– Кто меня ждёт?
– Сейчас всё узнаешь! Идём!
Мы спустились на первый этаж в большую комнату, носившую название «групповая». По её периметру стояли стулья, на которых уже сидели около двадцати человек. Кто-то смотрел на меня, кто-то что-то писал, но все молчали. Юра поставил стул в центре комнаты напротив ребят и велел мне садиться.
– Сегодня мы принимаем в семью Женю. Давайте знакомиться.
«Семья» – это все алкоголики и наркоманы, которые находятся в центре на реабилитации. Каждый реабилитант рассказывает о себе, сколько лет, как долго в употреблении, как сюда попал и сколько чистого времени в копилке на сегодняшний день.
– Привет, Женя. Меня зовут Дима, и я наркоман. Мне двадцать семь лет, в употреблении двенадцать лет, здесь я уже третий месяц – семьдесят три дня «чистоты». Если нужна будет помощь, обращайся, помогу, чем смогу. Это мой третий реабилитационный центр.
– Привет, Женя! Меня зовут Лена, и я наркоманка. Мне тридцать лет. В употреблении была восемь лет. Здесь я уже пять месяцев. У меня есть сын. В центр я приехала по собственному желанию. Будут какие-то вопросы, задавай.
«Пять месяцев… О чём вы говорите, ребята? Я не собираюсь здесь находиться и дня. Да, у меня есть проблемы, но не такие. Я не наркоман! Что я делаю здесь со всеми этими людьми? Двадцать семь лет и двенадцать из них наркомании? С пятнадцати лет? Третий реабилитационный центр? Да, я выпивал много в последнее время, но я работал, и всё было нормально. Нет, мне здесь точно не место».
Чем дольше я их слушал, тем яснее у меня складывалось впечатление, что я попал в какую-то секту. Передо мной сидели не люди, а зомби, многие из которых, как мне тогда показалось, смирились со всем, что здесь происходит, и приняли правила игры.
– Привет, Женя. Меня зовут Витя, и я алкоголик и наркоман. Мне сорок два года, употреблял с двадцати лет. Уже десятый месяц в центре, несу функцию «НСО». Если возникнут какие-то трудности, обращайся, всё решим.
Так со мной познакомились все двадцать человек. В итоге знакомства оказалось, что в центре на тот момент находились семнадцать наркоманов и трое алкоголиков вместе со мной.
Последним из присутствующих в групповой должен был говорить я.
– Привет, ребята! Мне, конечно, приятно с вами познакомиться, но я здесь не по своему желанию. Если у меня и есть какие-то проблемы с алкоголем, то уж точно я не собираюсь решать их в заключении и принудительными способами.
Все сидели молча, кто-то, может, и смотрел на меня, но большинству было всё равно, что я говорил.
После этой душещипательной «церемонии принятия в семью» мне рассказали о трех «золотых днях» и сказали, что я могу обращаться к любому из членов семьи, если возникнут какие-то вопросы.
Но «золотые дни» оказались с подвохом. Да и в принципе ничего «золотого» в нахождении здесь и быть не могло. Я не мог самостоятельно передвигаться по дому. Да, у меня была возможность пойти в комнату, когда захочу, или покурить, когда мне вздумается, но только под присмотром кого-то из реабилитантов. Если я уходил, никому ничего не сказав, за мной сразу же кто-то бежал и не отходил ни на метр.
Я попросил сигареты, которые были изъяты в момент моего прибытия в центр, и пошёл на перекур вместе с остальными ребятами.
В курилке собрались все двадцать человек. В небольшой комнатке площадью около 10 м2 было несколько полок, на которых лежали только пачки с сигаретами. Посередине комнаты на полу стояла пепельница. Прикуривал сигареты только один человек, у которого была зажигалка. Это был Витя. Я очень быстро выкурил сигарету и попросил прикурить ещё одну.
– Мы по одной только курим, – сказал кто-то из ребят.
– У него же сейчас «золотые дни», ему можно, – ответил Витя и достал зажигалку.
«По одной только курим… Вы серьёзно?».
– А если все ещё курят, я что, не могу быстро выкурить вторую сигарету? – спросил я у Вити.
– Нет.
– А что будет?
– Последствия будут. Кто-нибудь напишет о тебе на «доску негатива», и консультанты накажут.
«Что за бред вы несёте?! Где я нахожусь?! Какая доска негатива?! Какие последствия?»
– Накажут?! За что? За выкуренную сигарету?
– Ну да, есть определённые правила в доме. Сейчас поднимемся, я тебе покажу, где прочитать. Но там не всё написано, поэтому уже по ходу дела будем тебя знакомить, подсказывать, говорить, что и как.
– А что за доска?
– «Доска позитива и негатива». В течение дня каждый должен написать по два «негатива» и два «позитива» на кого-то из членов семьи. Ну, типа, если я сейчас закурю вторую сигарету, кто-то поднимется наверх и напишет на доске моё имя и то, в отношении чего я своевольничал. И мне за это дадут пятьдесят «своеволий».
– А зачем кому-то на кого-то писать?
– Такие правила. Если ничего за день не напишешь или напишешь только один «негатив» или один «позитив», то будет наказание. Так что выбора нет. Каждый в течение дня следит за каждым, чтобы что-нибудь на него написать.
– Это же чушня какая-та!
– Ну вот, за это слово ты уже попадаешь на доску. Материться, говорить на сленге тут запрещено. Но так как у тебя три «золотых дня», на тебя пока никто ничего писать не будет. И ты можешь выкурить сейчас хоть всю пачку.
– А что за наказания?
– Ну, в основном, это писанина. Например, за мат дают тридцать «своеволий».
– Что это?
– «Своеволие» – это текст, который надо написать столько раз, сколько тебе скажут консультанты. На доске он есть, сейчас прочитаешь.
Текст был примерно такой:
«Своеволие – это сопротивление или презрение любых идей, не соответствующих собственным».
В случае проявления своевольных поступков могли назначить от тридцати до пятисот «своеволий».
В случае проявления «безответственности» приходилось писать другой текст:
«Безответственность – это отрицательное духовно-нравственное качество личности, выражающееся в нежелании или неспособности человека нести ответственность за свои слова, поступки и деятельность в целом».
Список того, что делать нельзя и за что могут наказать, был немаленький. Пожалуй, он был бесконечным, и получить наказание можно было за что угодно. Даже если бы человек умер, ему бы назначали несколько сотен «своеволий».
А при жизни в реабилитационном центре можно было получить «последствия» за следующие действия:
– не выключил свет в туалете;
– говорил матом;
– говорил на сленге;
– не участвовал в лекции или тренинге;
– встал без разрешения;
– вышел из «групповой» без разрешения;
– заговорил с человеком, с которым тебе запретили разговаривать;
– агрессивно разговаривал;
– опоздал хоть на секунду на любое из мероприятий;
– начал говорить без разрешения;
– не представился перед тем, как начал говорить;
– не исполнил до конца все обязанности по возложенной функции;
