Ёшино удалось немного рассмешить Хатори, однако его смех заглушили громозвучные фейерверки.

— Ду-би-на. Жизнь — это тебе не сёдзе-манга. Хэппи-эндом редко что заканчивается...

— ...

Хатори повернулся лицом к Ёшино и ему на минуту показалось, что Тори счастлив.

« Так! Шутки в сторону, что если я и дальше буду сидеть, сложа руки?.. В таком случае он просто-напросто исчезнет из моей жизни...»

Он не питал ненависти к Хатори. Напротив, он его любил. Однако, как и уточнил только что Тори, это была любовь к другу детства или же к сотруднику; он не мог сказать наверняка, была ли это романтическая любовь. Единственное, в чем он был уверен на сто процентов, так это в том, что не хочет терять Хатори.

— Недавно Юу сказал, что я слишком полагаюсь на тебя.

— Янасэ?

— По-моему, Юу прав. Я завишу от тебя и на работе, и даже в личной жизни. Понимаю, что не имею права тебя просить, но... не уходи от меня, — нечетко пробубнил Ёшино и добавил шепотом, — я хочу тебя себе всего.

Хатори, напустив на себя вид а-ля знаю-тебя-лучше-чем-ты-сам, объяснил:

— На самом деле ты совсем не полагаешься на меня. Я не нужен тебе. А думаешь так, потому что я сейчас здесь, с тобой.

— ...

И кто сможет стать заменой Тори? Не будь Хатори рядом, как сложилась бы его жизнь?

— Не беспокойся. У нас в издательстве работают только профессионалы, так что на этот счёт будь спок, — сказал он и в шутку добавил, что с личной жизнью Ёшино придется разбираться самостоятельно.

Именно это и не устраивало парня:

— Если ты не будешь моим редактором... значит ли это, что ты не хочешь со мной видеться?

— ...

— Что?! И разговаривать со мной больше не будешь?!

Хатори сел, чтобы Ёшино не увидел выражения его лица:

— Так будет лучше. Лучше для нас обоих. Прости, но мне пора...

— Стоять!

Когда Хатори поднялся с утеса и уже собрался было уходить, Ёшино инстинктивно схватил его за руку. Все случилось спонтанно, прежде чем успел осознать это, уже сжимал руку Тори. Хатори медленно повернулся и, выдавив подобие улыбки, попытался освободиться:

— Пусти. Мне больно.

— Нет.

«Он покинет меня. Нет! Ни за что! Никогда не прощу себе, если дам ему сейчас уйти».

Он не знал почему, но единственное, чего он сейчас хотел, это задержать Хатори.

— Сделай это еще раз.

— Сделать что?

— Поцелуй меня. Я скажу тебе, если мне будет неприятно.

В жизни Ёшино наступил переломный момент, но именно сейчас он не знал какой путь выбрать. Если разум молчит, то возможно язык тела окажется красноречивее. Ради того, чтобы не потерять Хатори, Ёшино решился на смелый шаг.

— Брось! А то пожалеешь.

Хатори на этот раз уже сильнее дёрнул руку, однако Ёшино упрямо цеплялся за нее как за соломинку, как за последнюю надежду.

— Каждый выбирает для себя, и я сделал выбор. Я запутался, и если сейчас не разберусь, то ни о чем другом не смогу думать.

— ...

Хатори удивился настойчивости Ёшино и притих.

«Тори, идиот! Не молчи, скажи хоть что-нибудь...»

Ёшино терпеливо сносил эту подавляющую тишину, но его нервы уже были на пределе. Внезапно Хатори расслабился.

— ...Ну, ладно, — только и сказал мужчина и нежно погладил щеку Ёшино ладонью. В то мгновение, когда Ёшино ощутил касание чувственных пальцев, Тори накрыл его губы своими.

— Ммм!...

«...Слышны отзвуки фейерверков».

Губы Хатори были холоднее, чем температура его тела, однако это было очень приятно. Как и предполагал, никакого омерзения он не почувствовал. Даже наоборот — возникло такое впечатление, что поцелуй абсолютно естественный.

— ...Ах... — его вздох положил конец очень долгому поцелую.

— Ёшино?

— ... Чт…что?..

Когда его имя слетело с губ Тори, Ешино, наконец, пришел в себя, чтобы тут же сгореть от стыда.

«Блин! Что же теперь делать? Как себя вести?».

Он не почувствовал отвращения, но и не мог оставаться спокойным, да чего уж там, он потерял дар речи. Когда он отважился поднять взгляд, глаза Тори как никогда излучали бескрайнюю нежность и умиротворение.

— ...!!!

Под этим взглядом его сердце заколотилось с бешеной скоростью.

«Почему он так спокоен? Смутился хотя бы для виду!!!»

Хатори поднялся и, повернувшись к Ёшино, который от стеснения опустил глаза, подал руку.

— Пойдем домой.