Конечно же директор был в курсе всего с самого начала. А Снейп чисто случайно опустил эту деталь из виду, когда доводил загнанную в угол жертву до ручки. Если бы он сразу пригласил её побеседовать с Дамблдором, то она вела бы себя куда покладистее. Впрочем, в тот же день её на разговор не вызвали, директор появился в школе только к вечеру следующего.
Он выглядел усталым и обеспокоенным. Его почерневшая рука, как Гарри и рассказывал, выглядела действительно скверно — вблизи это бросалось в глаза. Честно говоря, Гермионе показалось, что Дамблдор предпочел бы проигнорировать её и на этот раз — его мысли словно были заняты совсем другими вещами, и именно Снейп настоял на их личной встрече.
— Маховики времени достаточно хрупки, — ну надо же, хоть кто-то это признал. — И случаи их поломок по тем или иным причинам были неоднократно зафиксированы. Но обычно это не несет никаких негативных последствий для владельца, если он, конечно, не пытается воспользоваться неисправным механизмом. Даже если возник каскадный эффект… — директор опять задумался и будто что-то вспомнил. — Мисс Грейнджер, вы уверены, что изменения начались с происшествия в Отделе тайн?
— Нет, но других предположений у меня нет.
— Вы сказали, что первый приступ случился в лавке Горбина и Бэркеса?
— Первый из тех, что я заметила, да.
— Вы дотрагивались там до чего-либо?
— Только если до ручки двери. Несмотря на происшествие с медальоном, я не склонна хватать предметы с неизвестными свойствами в подозрительных местах.
Присутствующий тут же Снейп хмыкнул, видимо, не особенно доверяя её утверждению. Гермиона решила не оттягивать до последнего и задать самый важный вопрос побыстрее:
— Мне придется отправиться в Мунго?
— Боюсь, мисс Грейнджер, мы не можем сейчас себе это позволить, — Дамблдор истолковал её волнение по-своему. — Вам лучше оставаться в Хогвартсе.
— Но мое состояние…
— Не несет прямой угрозы жизни и здоровью, я полагаю. Мне не хотелось бы пренебрегать вашим благополучием. Но если детали станут известны третьим лицам, то это может привлечь к вам нежелательное внимание.
Гермиона не понимала. В каком смысле нежелательное? Разве её не должны изучать, как редкую зверюшку? Для неё это, конечно, и будет той самой неприятностью, но вряд ли Дамблдор оберегает чувства студентки. Да, вероятно, в школе в эти нестабильные времена ей будет безопаснее, но…
— Профессор Снейп присмотрит за вами. Сообщайте ему все, что с вами происходит.
Снейп не издал ни звука, но почти наверняка скривился, Гермиона была в этом уверена. Кто будет счастлив получить в нагрузку новую обязанность? Хотя, вполне вероятно, он планирует на ней же за это отыграться и получить свою компенсацию. Вот Гермиона и проверит его вовлеченность в спасение жизней студентов. Но, все же, почему не Макгонагалл? Видимо, не зря она не обратилась к ней за помощью, когда не знала, что делать с медальоном.
Решение Дамблдора вызывало у неё полнейший мыслительный ступор, который она когда-то приписывала Горбину. Конечно, ей и в голову не пришло спорить с директором. Да и что она сказала бы? Настаивала бы на своем помещении в клинику, чего сама же и боялась? Он ведь наоборот выбрал самый безболезненный для неё вариант. Но все равно это выглядело так… неправильно. Директор должен был отчитать её, грустно, но строго посмотреть в глаза и передать на поруки невыразимцам. Или колдомедикам. Или хотя бы мадам Помфри сказать. Естественно, ей самой тоже было приказано помалкивать, то есть мягко внушено.
Логика во всем этом присутствовала, конечно: та самая информационная безопасность, о которой он и говорил. Мало ли кто и как мог использовать её со всеми этими новоприобретенными способностями в своих интересах. А так у неё сохранялось, к примеру, преимущество перед Пожирателями в случае опасности — самый настоящий эффект неожиданности (начнись приступ вовремя, конечно). Если смотреть под таким углом, то да, чем меньше народу знает о тайне, тем крепче можно спать.
В магмире вообще не было принято особенно болтать, да ещё и о таких специфичных вещах. Куча всего делалась за закрытыми дверями. И если ты не был посвященным, то пиши пропало. Да взять хотя бы её саму — она же наверняка ничего не рассказала бы до сих пор о своем положении, если бы обстоятельства сложились чуть по-другому. Боялась Гермиона, впрочем, не правду саму по себе — ничего плохого она не сделала, чтобы опасаться разоблачения, а последствий. Не угадала.
Гермиона всеми силами старалась оценить выбор Дамблдора объективно. К примеру, профессор Снейп, учитывая его опыт по части Темных искусств, был неплохим вариантом, эм, куратора. То есть, может, в маховиках времени он и не разбирался, но в целом, по части негативного влияния всяких артефактов на организм — очень даже. А за ней, по сути, и надо только наблюдать да отмечать изменения. Если уж она сама не в силах это контролировать, то вряд ли кто-то со стороны сможет что-то с этим сделать. На опыты её пустить едва ли возможно.
Да и, вероятно, запирать её где-нибудь и препарировать действительно поздно — политическая ситуация может ухудшиться со дня на день. И встречать эти изменения где-нибудь в тайных лабораториях Отдела тайн ей было явно не с руки. Что там сейчас по курсу министерства? Кто хороший, а кто плохой? Кто врет, а кто правду говорит? Похоже, она начала понимать Гарри лучше. Одно дело, когда это происходит с другим человеком, даже другом, и совсем иной разговор, когда ты сам во всем этом с головой. Все это недоверие, опасения, когда ты становишься заложником какой-то более серьезной игры… Дамблдор же точно знает, что делает?
Она постаралась откинуть все крамольные мысли в сторону и заставила себя вчитаться в строчки, которые просматривала без понимания уже в третий раз.
— Я просто хотел придать ему немного уверенности перед игрой, — проникновенно заключил Поттер.
Хотя ей удавалось избегать и его, и Рона несколько дней вполне успешно — пару раз даже время останавливалось очень вовремя, Гарри все же поймал её в библиотеке и сейчас изливал душу.
— И тебе это удалось, — хмуро согласилась Гермиона. — И перед, и после.
Формально, они с Гарри не ссорились, а сейчас даже утрясли недопонимание из-за Феликса Фелициса, который, судя по запечатанному пузырьку, спокойно предоставленному ей на досмотр, никто никому не подливал. Но холодок между ними чувствовался на каком-то эмоциональном уровне. Рон-то точно и знать Гермиону не желал, а Поттер не мог между ними разорваться.
Сейчас, чуть поостыв (к миру в целом, но не Рону) и разобравшись в деталях, она и сама не хотела ставить Гарри в такое неудобное положение и заставлять его выбирать. Поэтому начала всеми силами избегать и разговоров, касающихся Уизли, и его самого. У неё были дела поважнее, чем следить за Роном и их с Лавандой бурным романом. Да и чувство собственного достоинства никто не отменял. Но, Мерлин, как же демонстративно они это делали — не обойти, не объехать. Естественно, что она злилась.
И это чувство искало выхода. Да, она могла бы устроить так, чтобы тарелка с кашей загадочным образом опрокинулась на его колени за завтраком. Или на уроке заклинаний в затылок как бы случайно влетел учебник — невербальные левитационные чары удавались далеко не всем. А вечером в гостиной Рон вполне мог сесть мимо кресла, вызвав дружный хохот у всей команды по квиддичу. Гермиона могла бы хорошо поразвлечься, используя свое состояние на полную катушку, именно так, как намекал ей Снейп. Но какой смысл?
Уж Гарри и Джинни, а, может, чем черт не шутит, и сам Рон поняли бы, что к чему, с первой попытки. Доказательств никаких она, конечно, не оставила бы. И вообще находилась бы максимально далеко от Уизли в эти мгновения, но для кого это было бы аргументом в её защиту? Наоборот, никто наверняка не усомнился бы в её способности найти способ проклясть предателя по-хитрому и дистанционно или в целом на неудачу. Она же Гермиона Грейнджер! Отсутствие улик не мешало Гарри подозревать Малфоя во всех смертных грехах.
