Чародей уставился на витязя в надежде, что уж теперь-то тому всё стало понятно, но наткнулся на застывшее лицо с расфокусированным взглядом, указывавшее на то, что доблестный герой окончательно выпал из контекста и дискурса. Покачал старец печально головой и решил закрыть эту тему.

  - А после, о витязь, как управишься с чудищем, не спеши возвращаться к царевне. Приведи сперва медного зверя ко мне. Есть у меня кое-какая идейка, как придать ему благостный вид, за который простятся ему все грехи.

  Кое-что, однако, бросилось витязю в глаза, одна маленькая неувязка в речах чародея.

  - Скажи мне, о мудрый старец, если так легко и просто избавиться от чудища, что же ты ждал столько лет? Почему сам не исцелил зверя, а вместо этого позволил ему страдать и обезумев от мук, губить невинных людей?

  Ничуть не смутила чародея подозрительность витязя.

  - Да потому, недогадливый юноша, - назидательно заговорил он, воздев кверху палец, - что не чародейское это дело, подвиги совершать. Мы, с нашими-то особыми знаниями и мастерством, помогаем героям советами и иногда волшебством, дабы славные витязи, вроде тебя, могли добиться желаемого, но сами мы не герои. Мчаться куда-то на лошади и махать острой железкой? Увольте, любезный. Каждому своё. Витязям витязево, а чародеям чародеево. За славные подвиги витязей увековечивают в летописях и хрониках, народы воспевают их деяния в балладах и поэмах. Доблестные подвиги разжигают в девичьих сердцах пламя любви и страсти, а в сердцах юношей - жажду странствий и приключений. Мы же, седые и сгорбленные старцы, у кого и что можем разжечь? Ещё никто не мечтал с детства стать отшельником-чародеем и ни одна царевна не иссохлась по нам от искренней и пылкой любви. Так пусть же и впредь каждый занимается своим делом, о витязь. Я, мудрый старец, останусь здесь и буду ждать твоего возвращения, а ты, могучий и славный герой, бери флакон с капсулой и спасай медного зверя...

  Почесал витязь в затылке, но не нашёл изъяна в высокомудрых рассуждениях чародея. Ведь и впрямь, если не он совершит подвиг, то и царевны ему не видать, и в летописях о нём не напишут, и песен про него не споют. Потомки про него забудут, дела его будут преданы забвению и окажется, что жизнь он прожил зазря. Более того, если чародеи обратятся к стезе славных подвигов, тогда витязи попросту переведутся, ибо как им соперничать с мудрецами - ведь у тех и опыт, и знания, и волшебство... Тогда на грани краха окажутся сами основы устройства человеческого общества...

  Не мешкая более ни минуты, распростился витязь со старцем, выскочил из корявой хибарки, кликнул верного скакуна, вскочил в седло и вихрем помчался обратно к пещере. Будучи животным, конь намного раньше хозяина почуял смрад ядовитых миазмов, идущий от логова чудища. Спешился витязь, оставил коня на безопасном расстоянии от пещеры и приготовил волшебную капсулу. Была та величиной с крупную виноградину, сиявшую и искрящуюся изнутри, словно в ней сидел рой микроскопических светлячков.

  Едва не поперхнувшись, проглотил витязь кое-как волшебную капсулу и в тот же миг его всего окутало чудесным коконом, под защитой которого он бесстрашно ступил в пещеру, только факел сперва зажёг. На свет факела чудище к нему и полезло и наш герой встретил его без малейшего трепета, как и положено бесстрашным и доблестным воителям. Было чудище настолько уродливым и отвратительным, что обычный человек на месте витязя нипочём не устоял бы на ногах. Уж на что его скакун был ко многому привычен, но и тот, увидав зверя всего одним глазком, наложил со страху кучу, больше себя самого.

  Прав был старый чародей. Уже по виду чудища витязь понял, насколько ему плохо. Налитые кровью глаза печально молили: "Убейте же меня наконец, только избавьте от этих мук, не то я само сейчас с вами что-нибудь сделаю и потом не обессудьте!" Ослабленное непрекращающимися страданиями, чудище двигалось вяло, было медлительным, неуклюжим и неповоротливым. Даже странно, что оно сумело растерзать стольких людей - должно быть те были парализованы от ужаса и не могли сдвинуться с места.

  Увидев несчастного зверя воочию, витязь укрепился в своём стремлении во что бы то ни стало его спасти. Чудище еле двигалось, а герой напротив был ловок и быстр. Не давая зверю опомниться, он забежал ему за спину и вылил на заскорузлую шкуру содержимое хрустального флакона, всё до последней капли, после чего припустил к своему скакуну и стал дожидаться, когда же Sulfolobus-ы подействуют.

  Есть у микроорганизмов одно общее свойство - они готовы безудержно плодиться и размножаться, коли вокруг них наличествует питательная среда. Едкая минеральная короста на шкуре зверя и была для хемолитотрофов такой питательной средой, вследствие чего они тут же принялись за дело - есть и размножаться. Это было всё, что они умели. Чем многочисленнее становилась их популяция, тем активнее они поглощали язвы и лишаи медного зверя.

  Совершив рывок к витязю, нездоровое создание почувствовало такую усталось, что без сил распласталось на земле, позволив событиям течь своим чередом. За годы невыносимых мук и страданий оно в какой-то степени превратилось в фаталиста. Ему было всё равно, убьют его прямо здесь и прямо сейчас или не убьют...

  День и ночь Sulfolobus-ы без устали трудились над шкурой медного зверя и вот наконец час настал - засияло чудище на солнце чистой медью. Встрепенулось оно и, не веря своим глазам, поднялось на ноги, после чего принялось недоверчиво рассматривать себя и ощупывать. Да и витязь вынужден был признать, что медный зверь и впрямь настоящее произведение чародейского искусства и вовсе не страшный.

  Тогда склонил медный зверь перед витязем голову.

  - За спасение, о доблестный витязь, прими мою благодарность. Ах, как невыносимо долго тянулись эти муки! Я пребывало словно в тумане, потеряв счёт дням и годам. Поначалу, когда я только нашло эту пещеру, она показалась мне такой тёплой, такой уютной... Я и подумать не могло, сколь злую шутку она со мной сыграет. А когда поняло, было уже поздно и я начало меняться. Пиритовые лишаи, халкопиритовые язвы, ковеллиновая экзема и молибденитовая короста уже прочно приросли к моей медной шкуре...

  Витязь кивнул, принимая искреннюю благодарность спасённого существа и только хотел было сказать, что помощь страждущим - это долг любого порядочного человека, но бывшее чудище его опередило:

  - Я хорошо осознаю, о мой спаситель, сколь много злодеяний успело натворить и потому не прошу о снисхождении. Я заслужило самое суровое возмездие. Руби меня вот сюда, в основание черепа - так ты отсечёшь мне голову даже обычным мечом или секирой. Забери же мою жизнь, воздай мне по заслугам!