Дверь отворилась, и голос технички Фаины произнес:
«Ого, а научный-то открыт! Ой, не порядок! Пойду-ка за ключами».
Дверь хлопнула, и осталась только тишина. Генка вылетел из шкафа с загремевшим скелетом и, сверкнув в темноте ведром, как метеор в ночном небе, промчался по кабинету. Все, можно больше физика не бояться!
На следующий день Генка все уроки задумчиво смотрел на вторую парту, а после школы пристроился шагать возле Малютиной. Лерка удивленно разрешила ему идти рядом, и некоторое время они молча топали по скрипевшему снегу.
«Лера, а ты красивая, а сейчас зима…» – начал Шишкин и замолчал.
«Ну и что?» – пожала плечами Малютина.
«Зима сейчас, цветов-то нету», – Генка опять замолк.
«Ну и что?» – уже с выражением спросила Лерка.
«Вот, возьми. Я в кладовке стянул! – Генка расстегнул ранец и достал большой березовый банный веник – В кипятке запаришь, он весной запахнет!»
8. Французский фрукт
«Генка, слышь, у Самсонова папка во Франции был, привез оттуда ананас! Настоящий!»
Наши головы почти стукнулись лбами над партой. Генка смотрел на меня расширенными глазами. Ни он, ни я никогда не встречались в нашей жизни с ананасом.
«Да ты что! А какой он, волосатый?»
«Да откуда я знаю, я ж его не видел».
Шел урок географии, и наша географиня тыкала указкой в Европу в поисках полезных ископаемых. Ее звали Любовь Андреевна. Высокая, тощая, в громадных очках, она была похожа на страусиху, у которой не удалась жизнь. Каркающим голосом, устало и занудливо она рассказывала про какие-то залежи, и нам было не до нее.
«Точно волосатый, как грузин, я в одной книжке читал, – авторитетно прошептал Генка. – Помнишь, к нам в прошлом году грузин приезжал? Так у него волосá везде были, даже на спине, я в бане видел. Наверное, они все ананасы едят!» – последнюю фразу Генка произнес громким шепотом, и мы все-таки стукнулись лбами.
«А вот сейчас нам Шишкин и расскажет, какие полезные ископаемые есть во Франции!» – вдруг раздался над нами голос географини, и мы с Генкой, синхронно сложив руки, вытянулись в струнку. Генка испуганно вскочил, и учительница, склонившись над ним, как орлица над орленком, придвинула свои немигающие очки к испуганным глазам Шишкина.
«Повторяю вопрос!» – прокаркала страусиха.
В Генкиной голове судорожно метались обрывки знаний, но ответ не складывался. Во Франции жили Фантомас и мушкетеры, там в замке томилась нержавеющая Железная Маска и Анжелика соблазняла шоколадом короля. Ну откуда во Франции могут быть полезные ископаемые?!
«А вот Самсонов… Ведь твой отец был во Франции? Вот Самсонов нам скажет правильный ответ!» – учительница победоносно прошагала к доске.
Сережу Самсонова мы не любили. Он хотел казаться своим и качал мускулы гантелей. А когда он знакомился, то говорил: «Сергей, кличка Самсон». Но его папа был директором базы, и у него все было. К тому же он был отличником и чистюлей и вообще – ходил в музыкальную школу. Так что мы его называли Самсонькой.
Самсонька вышел к доске и обстоятельно рассказал про коксующиеся где-то на юге Франции угли, про нефть и залежи фосфатов и даже про Лотарингский бассейн, в котором вместо воды почему-то была железная руда. Ну что с него взять. Отличник – он и есть отличник.
Хотя после уроков мы все же напросились к нему смотреть на ананас. Самсонька был счастлив и болтал с нами как равный с равными. А мы ему и не мешали. Все-таки такое событие – ананас в нашем городишке не каждый день бывает. На Новый год нам обычно вручали по мандарину в блестящей фольге да иногда в гастроном привозили яблоки с Большой земли. Вот и вся экзотика.
И ананас не подкачал. Он был похож на громадную кедровую шишку, а на голове у него пучком торчали листья, похожие на листки лечебного алоэ, которое росло на окне у технички Фаины. Пах он заморским одеколоном и Францией, и в мозгу у Генки возникло таинственное и красивое слово – помпиду. Что это такое, он не знал, я тоже, но оно очень подходило к ананасу. Мы уважительно трогали колючие бока тропического плода и втягивали носами волшебный аромат.
Самсонька пытался развлечь нас игрой на пианино и какими-то заморскими диковинами, и все мальчики нашего класса вежливо ходили по пушистым коврам, трогали пальцем дорогой музыкальный инструмент и смотрели друг на друга через хрустальные вазы. Только Шишкин сидел на кухне около ананаса и взглядом пытался проникнуть внутрь. Они даже разговаривали. Наконец пришло время говорить «до свиданья», но Генка попрощался только с ананасом. Мы вышли на мороз и разошлись по домам.
На следующий день первым уроком была литература, и Альбина, наша литераторша, задала тему «Мое любимое произведение». Каждый должен был рассказать о своей любимой книжке, то есть перечислить главных героев и вкратце изложить сюжет. Мы по очереди вставали и рассказывали. Я про Шерлока Холмса, Малютина про Жанну д’Арк, кто-то еще про пиратов и Отечественную войну. Самсонов, как всегда, чтобы выпендриться, сказал, что ему нравится Стендаль. И вот наконец настал черед Генки Шишкина.
«Ну, а теперь Шишкин. Какая твоя любимая книжка?» – Альбина ласково посмотрела на Генку.
«Три мушкетера!» – выпалил Генка и вскочил, вытянувшись, как выстрел из ружья.
«Молодец Шишкин! Только крышкой так хлопать не надо. А кто автор?» Учительница аж расцвела. Можно же и Шишкину когда-нибудь поставить пятерку!
«Александр Дюма!» – гаркнул Генка, стоя, как мушкетер на параде.
«Отлично, Шишкин! А теперь перечисли главных героев романа». Альбина цвела, как майское дерево.
Теперь уже весь класс затаился, понимая, что ожидается историческое событие – первая пятерка Генки Шишкина за всю учебу в школе! И Генка, на секунду превратившись в капитана Де Тревиля, выпучив глаза, по-военному отчеканил.
«Атос! Портос! Арамис! И Ананас!»
Ну, вы сами все понимаете…
9. Грамулечка
Нас каждую осень пугали перегонщиками. Обычно моя мама, всегда веселая и ласковая, в этот день приходила с озабоченным лицом. Перегонщики сбежали! Она хмурила брови и тревожно вглядывалась через окно в соседский забор. Там у забора в будке лениво чесалась собака Пальма, но перегонщиков там не было. Тем не менее всю детвору нашего полярного городка рано загоняли домой и заставляли делать уроки. Наверное, в дни побега успеваемость в нашей школе поднималась в разы.
Перегонщиками называли заключенных, которые гнали плоты по Большой Реке: тяжелые и черные связки бревен с игрушечными домиками в конце и посередине. Нам они казались страшными лохматыми дядьками с острыми ножиками в оскаленных зубах. В руках у них был большой кнут, которым они перегоняли непослушных детей из угла в угол.
Но потом всё успокаивалось – толи их ловили, толи они сами убегали куда-то на Большую землю, нам это было не важно. Главное, что опять можно было играть в войнушку, мушкетеров, пиратов или в футбол.
Затем наступала зима, а вместе с ней и полярная ночь. Легким сумраком, часа на два в полдень, солнце давало знать, что еще не умерло окончательно, а после этого опять наступала темнота. А потом был Новый Год и во всех домах ставили елки.
В этот раз Генку Шишкина послали за елкой одного. Он взял острый топорик, пару бутербродов с оленьей колбасой, надел лыжи и отправился на юг к реке Шаманке, где в низинах по берегам рос приличной высоты ельник. Для пацана из шестого класса смотаться на лыжах – час туда, час обратно – не расстояние. Даже в охотку. Генка бежал легко, скользя по плотному заветренному насту, иногда сбавляя скорость в ложбинках, где намело свежего снега. Вот и Шаманка. Речка кривлялась упругими извивами между холмов, и здесь тундра закончилась. Сразу стало идти тяжелее, наста уже не было, и Генке пришлось потрудиться, чтобы найти елку, какую хотелось: высокую и пушистую.
