- Никто не застрахован, любой может стать пищей имаго, - продолжал старший агент Донахью. - Помнится, когда-то в детстве я слышал фразу: "Волки - санитары леса". В том смысле, что хищники убивают в первую очередь самых слабых и больных. Имаго поступают примерно так же. Из всего нашего социума они выбирают в первую очередь тех, кто пал на самое дно жизни, фигурально выражаясь.
- Как Терри, - тихо проговорил Бретт.
- Верно, как твой кузен Терри.
Агент Донахью с неудовольствием огляделся.
- Вот что, друг мой, у меня там на улице осталась машина и если никто её до сих пор не угнал, может мы сядем в неё и поедем поговорить куда-нибудь в более подходящее место?
Быстро взвесив "за" и "против", Бретт согласился. Агент Донахью говорил довольно убедительно и выглядел как человек, который знает, что происходит и что нужно делать, а значит у него можно получить ответы на ту уйму вопросов, которая крутилась в голове у Бретта. С учётом того, что он сегодня видел, у него не было причин не доверять мистеру Британский Акцент.
Машина оказалась припаркована в начале переулка - здоровенный чёрный внедорожник, какие обычно использует ФБР. В салоне Бретт постарался получше рассмотреть своего нового знакомого. Новый, с иголочки, костюм, узел галстука завязан идеально. Открытое лицо, чистый и бесстрастный взгляд, прямая осанка и ни грамма лишних эмоций не хуже акцента выдавали в агенте Донахью типичного британца - какими Бретт привык представлять себе типичных британцев. Старший агент был тщательно ухожен и аккуратно причёсан, словно потомственный аристократ, а не чиновник государственного ведомства, работающий за зарплату.
Усадив Бретта в машину, Руфус Донахью неспешно покатил по улицам ночного города. Бретт подумал о том, насколько это парадоксально - где-то в темноте людьми питаются запредельные твари, а люди спят или зависают в ночных клубах и в ус не дуют. Эти размышления вернули его к воспоминаниям о Терри и он усилием воли постарался их отогнать, потому что это было единственным, что его по-настоящему волновало во всей этой истории. Факт существования имаго он принял так, словно это была самая заурядная новость, вроде сообщения об очередном сумасшедшем террористе, подлежащим ликвидации, или кровавом диктаторе.
Кое-что ему хотелось прояснить в первую очередь.
- Эта травма... Как вы её называли? - спросил он.
- "Травма прозрения".
- Вот-вот. Можно о ней поподробнее?
Агент Донахью глубоко вздохнул, как бы решая, с чего начать.
- Люди постоянно травмируются, - заговорил он. - Каждый день в больницах стоят километровые очереди тех, кто что-нибудь себе сломал, разбил, вывихнул, проломил или порезал. Некоторая часть травм приходится на голову и в той или иной степени затрагивает мозг. И лишь в единичных случаях травма головы становится "травмой прозрения". С мозгом при этом что-то происходит и человек получает способность видеть имаго, монстров из ночного кошмара. Но травма всегда связана с затылочной частью, где расположен зрительный центр. Как показывает практика, травмироваться подобным образом проще всего на войне.
- А вы на какой войне травмировались? - поинтересовался у агента Донахью Бретт.
- Не на войне, друг мой. Со мной была другая история. Как ты наверно уже заметил по моему акценту и внешности, я родом из старушки Британии. Пока весь мир не захлестнуло волной исламского терроризма, нам не давали покоя другие террористы - ирландские. Однажды ИРА взорвала очередную бомбу на вокзале, а мне не посчастливилось при этом оказаться поблизости. Я был тогда ребёнком, так что можно сказать, я вижу имаго почти всю жизнь... После того случая моя семья перебралась в Америку, которая в те времена была значительно более безопасным местом.
Он покосился на Бретта.
- Возможно, ты всё ещё подозреваешь, что видел галлюцинацию? Это не так, друг мой, ведь я видел то же самое, а с галлюцинациями так не бывает.
Помолчав, он продолжил:
- Остаётся воздать хвалу небесам и сильным мира сего за развитие информационных технологий. В былые времена мы с тобой, возможно, никогда бы не встретились. Твоё личное дело - бумажное личное дело - было бы заперто в каком-нибудь секретном-пресекретном архиве. Произошло бы чудо, если бы я или кто-то ещё на него наткнулся. Иногда я прихожу в ужас, когда представляю, сколько времени приходилось тратить нашим предшественникам на возню с кипами бумаг. В отличие от них, я могу получить доступ к любым базам данных буквально не выходя из дому. Наш отдел мониторит все медицинские записи, гражданские и особенно военные, связанные с травмами головы. Так мы узнали о твоём ранении и поняли, что ты потенциальный кандидат.
То, что агент от рассказа плавно и немного неуклюже перешёл к открытой вербовке, Бретта совершенно не удивило - вряд ли их с Руфусом Донахью встреча могла закончиться просто так, ничем.
Очевидно агент даже не подозревал, насколько неуклюже, на взгляд сержанта "Дельты", он работает. Ему не хватало той лёгкости и изящества, с которыми кого-то куда-то обычно пытались завербовать настоящие профи этого дела. Возможно, сказывалась нехватка практики.
- Кстати, почему бы тебе прямо сейчас не проехать к нам в отдел и не пройти собеседование? - предложил агент Донахью как ни в чём не бывало. - По счастливому стечению обстоятельств наш директор прямо сейчас бодрствует и находится в офисе, на своём рабочем месте.
Он даже не пытался обозначить перед Бреттом какой-то выбор. Для себя он уже решил, что тренированный и опытный боец "Дельты" с "травмой прозрения" непременно обязан быть в отделе и считал это почти свершившимся фактом. И только Бретт открыл рот, чтобы спустить его с небес на землю, Руфус Донахью его опередил и разразился целой речью:
- "Дельта" без тебя не пропадёт, друг мой. В армии полно крепких и башковитых ребят, а отделу "Лямбда" ты нужен позарез. Каждый человек с "травмой прозрения" нынче на вес золота, особенно такой, который имеет специальную военную подготовку. У нас ведь тоже идёт своего рода война, невидимая война, о которой никто из обывателей не подозревает. Я и такие как я, при всех наших достоинствах, не солдаты. Лично я и одного дня не был в армии. А вот ты - да. Ты то что надо.
