Директор Окли нервно закурил.

  - Сам знаю. Уж мне-то можешь не рассказывать. А теперь хватит болтать. Дуй в больницу и будь с напарником, пока он не поправится. Охраняй его и защищай. И вот ещё что. В качестве стажёра ты имел допуск не ко всей информации, связанной с имаго. Теперь же ты уполномочен узнать остальное и агент Донахью тебе в этом поможет. Ступай.

  Услышав эти слова, Бретт сразу понял, почему раньше его не оставляло ощущение, будто наставник ему чего-то не договаривает.

  В светлое время суток имаго можно было не бояться. По какой-то непостижимой причине они избегали дневных часов и даже для своей массированной атаки избрали ночь. Поэтому Бретт позволил себе не торопиться в больницу. Сперва он хорошенько позавтракал и лишь потом поехал к Руфусу Донахью.

  Окружная больница представляла из себя сравнительно небольшое здание. Бретт ожидал, что она окажется переполнена, ведь он привык к тому, что больницы в больших городах забиты до отказа. Но то ли здешние провинциалы аккуратнее относились к своему здоровью, то ли предпочитали альтернативные "народные" средства исцеления, в общем в больнице оказалось меньше людей, чем он предполагал увидеть.

  В палате, рассчитанной на четверых, Руфус Донахью лежал в одиночестве. После всех лекарств он крепко спал и Бретту пришлось прождать чуть ли не до полудня, пока напарник проснётся. Чтобы совместить приятное с полезным, Бретт завалился на соседнюю койку и сам немного вздремнул, буквально пару часов - ему этого хватило. Медсёстры и врачи не решились беспокоить здоровяка с грубыми чертами лица и глазами, по которым сложно было определить, какие эмоции их владелец испытывает в данный момент - то ли спокоен как Будда, то ли готов наброситься и свернуть шею.

  Проснувшись, Руфус Донахью первым делом попросил пить. Бретт подал ему воду и в двух словах поведал о том, что произошло ночью, о тревогах директора Окли и о том, что он больше не стажёр и должен узнать остальную информацию об имаго.

  Старший агент выглядел неважно, а когда услышал о том, что случилось то, чего они опасались, побледнел ещё сильнее. И известие о том, что Бретт теперь полноправный агент, его не сильно обрадовало.

  - Казалось бы, имаго - один из удивительнейших и интереснейших феноменов нашего мира, - невесело проговорил он, - но по мере того, как всё дальше и глубже погружаешься в детали и подробности этого феномена, он вызывает всё больше и больше отвращения и ужаса. Точнее даже не сам этот феномен, а его непростая связь с нами, людьми.

  Во взгляде агента Донахью читалась беспомощность, когда он посмотрел на Бретта. Будь его воля, он ни за что не стал бы говорить того, что сейчас должен был сказать своему напарнику.

  - Ты теперь знаешь, друг мой, что мир устроен не совсем так, как люди привыкли полагать. Всё в нём гораздо сложнее. Приведу для начала наглядный пример. Обыватель убеждён, что наша трёхмерная пространственная реальность - единственно возможная и единственная существующая. Никаких других пространств нет и быть не может, иначе - ну, а как же одушевлённой или неодушевлённой материи в них существовать?

  Им невдомёк, что есть, например, электрические проводники, внутри которых ведь тоже некое пространство, в котором электрический импульс может двигаться лишь в одном направлении, либо в противоположном. Потому что пространство электрического проводника - одномерное. Будь мы с тобой разумными электрическими зарядами, для нас не существовало бы понятий ширины или объёма, мы бы даже представить себе не могли, что это такое. Однако электрические заряды, как форма материи, преспокойно существуют в этом одномерном пространстве.

  Или возьмём другой пример - клеточную мембрану. Каждая клетка в нашем организме заключена в оболочку, состоящую из двух слоёв молекул. В обоих слоях молекулы совершенно одинаковы и имеют как бы два конца - гидрофильный и гидрофобный. Молекулы во внешнем слое мембраны и молекулы во внутреннем обращены гидрофобными сторонами навстречу друг другу, а гидрофильными, соответственно, внутрь клетки и наружу, к внешней среде. Благодаря такому устройству сквозь клеточную мембрану не просачивается что попало. Жидкости из цитоплазмы не вытекают наружу, сохраняя внутриклеточный гомеостаз, а из внешней среды в клетку не попадает всякая лишняя дрянь. В то же время наружные гидрофильные части позволяют мембране взаимодействовать с внутренней и внешней средами и осуществлять обмен необходимыми веществами, обеспечивая клетке питание, дыхание и т.д.

  Молекулы в обоих слоях не связаны жёстко друг с другом и каждая в пределах своего слоя может перемещаться по нему вдоль и поперёк. То есть клеточная мембрана - это самая настоящая двухмерная жидкость, обволакивающая клетку двойным коконом. Соприкасаясь с двумя средами (внутри и снаружи клетки), она взаимодействует с обеими, но при этом не является частью ни одной из них. И молекулы преспокойно существуют в этом двумерном пространстве.

  Логично предположить, что раз существуют пространства с меньшей мерностью, нежели наше, значит скорее всего возможны и пространства с большей. И так же, как молекула в мембране или импульс в проводнике (при наличии у них разума) не смогли бы себе представить третьей мерности - объёма, - так же и мы не в состоянии представить себе, допустим, 4-мерное пространство. Некоторые из нас, с мозгами как у Перельмана, способны более-менее описать его алгебраически, но вот представить его умозрительно мы не можем. И я сейчас говорю именно о пространстве, я не беру в качестве 4-го измерения время. Речь только о пространстве...

  Бретт вспомнил о способности имаго всегда возникать неожиданно и в любом месте, о способности проникать в наш мир даже сквозь пол трейлера. Похоже, четвёртое пространственное измерение объясняло все загадки.

  - Ты хочешь сказать, что благодаря дополнительному пространственному измерению в мире имаго, они вездесущи? - спросил он.

  - Либо так, либо они сказочные демоны, - развёл руками Руфус Донахью. - Из рациональных объяснений нашлось только такое, зато оно идеально всё объясняет. Иначе пришлось бы наплевать на принцип Оккама и удариться в мистицизм и трансцендентность.

  Одномерные проводники и двухмерные клеточные мембраны сосуществуют с нашей вселенной и по сути являются её частью. Так же и наша вселенная совершенно незаметно для нас может сосуществовать с 4-мерным миром и являться его неотъемлемой частью. Некоторые вообще убеждены, что мироздание напоминает матрёшку, где пространства с меньшей мерностью "вложены" в пространства с большей.

  Миллионы и миллиарды проводников и мембран находятся в нашей вселенной, всем им хватает в ней места и все они лишь малая её часть. Кроме них в нашей вселенной есть много всего другого. Аналогично может быть и с 4-мерным миром: наше пространство - всего лишь малая его часть, а кроме него там навалом такого, что мы себе и вообразить не в состоянии...