— Брэндону Лиману, или, скажем лучше, Хэнку Трэвору никогда не доставало таланта и ума его брата, он, напротив, был мелкой сошкой. Общим у двоих братьев было лишь преступное мышление. Для чего гнуть спину на честной работе, если правонарушение всегда прибыльнее и вдобавок веселее? У них ведь имелось достаточно причин, Лаура? Даже я признаюсь тебе, что в определённой степени сам восхищаюсь Адамом Трэвором — он артист и никогда не причинил ущерба ни одному человеку, за исключением американского правительства, — заключил Арана.

Он объяснил, что основное правило фальшивомонетчика — не тратить свои деньги, а как можно лучше их продавать, не оставляя каких-либо следов, ведущих к самому автору дела или к типографии, где всё изготавливается. Адам Трэвор нарушил это правило и вручил некоторую сумму денег брату, который вместо того, чтобы хранить их, как его инструктировали, стал тратить их в Лас-Вегасе. Арана добавил, что у него уже имеется двадцатипятилетний опыт работы в отделе полиции, и он хорошо знал, чему именно посвящал себя Брэндон Лиман, и что делала я для шефа, но ни разу не задерживал нас, поскольку подобные нам наркоманы были не столь и важны. Забирай он в участок каждого наркомана и торговца наркотиками в штате Невада, на всех не хватило бы тюремных камер. Но когда Лиман ввёл в оборот фальшивые деньги, то попал в другую категорию, куда выше своего уровня. Единственной причиной, по которой оказалось невозможным поймать Лимана немедленно, было то, что именно через него планировалось узнать о происхождении банкнот.

— Я уже месяцы за ним наблюдаю, питая надежду на то, что Хэнк выведет меня на Адама Трэвора — только представь себе моё разочарование, когда выяснилось, что его убили. Я стал разыскивать тебя, поскольку ты уж точно знаешь, где твой любовник хранил полученные от своего брата деньги…

— Он не был моим любовником! — прервала я офицера.

— Это мне уже всё равно. Я просто хочу знать, где деньги и как найти Адама Трэвора.

— Если бы я знала, где эти деньги, офицер, думаете, я бы до сих пор была бы на улице?

Хотя часом раньше я, нисколько не колеблясь, сказала бы, где банкноты, но наркотики вкупе с таблетками, пивом и стаканчиком текилы временно облегчили моё состояние, и я вспомнила, что вообще-то не должна впутываться ни во что подобное. Я и не знала, были ли спрятанные в Бьюти банкноты фальшивыми, подлинными, либо теми и другими вперемешку, но в любом случае меня не устраивало, если Арана свяжет меня с этими сумками. Как советовал Фредди, всегда самое безопасное — молчать. Брэндон Лиман жестоко погиб, его убийцы до сих пор гуляли на свободе, полицейский упомянул лишь мафию, а любая информация, которую я выдам, спровоцирует месть Адама Трэвора.

— Да как вам только в голову пришло, офицер, что Брэндон Лиман доверит мне подобные вещи. Я была всего лишь его девочкой на побегушках. Джо Мартин с Китайцем — вот его партнёры, и они принимали участие во всех его делах и сопровождали буквально повсюду, но никак не я.

— Они были партнёрами?

— Я полагаю именно так, хотя и не уверена, потому что Брэндон Лиман ничего мне не рассказывал. До этого момента я даже не знала, что его звали Хэнк Трэвор.

— Иными словами, Джо Мартин с Китайцем знают, где лежат деньги.

— Вам нужно спросить об этом у них. Единственные деньги, что я видела, были чаевыми, которые я получала от Брэндона Лимана.

— И те, что ты в гостиницах получала для него же.

Офицер продолжал расспрашивать меня, чтобы выяснить подробности сосуществования в этом преступном логове, каким было жилище Брэндона Лимана, и я отвечала ему крайне осторожно, не упоминая Фредди и не давая никаких намёков на сумки «Эль Пасо ТХ». Я пыталась больше приплести к этому делу Джо Мартина с Китайцем, думая, что в случае их ареста я освобожусь от этих типов, но Арана, казалось, ими и вовсе не интересовался. Мы недавно закончили обедать, было около пяти часов вечера, и в скромном мексиканском ресторане оставался лишь официант, ждущий, когда мы всё же уйдём. Считая, что всё ещё сделал недостаточно мне добра, Арана дал мне ещё десять долларов и номер своего мобильного, чтобы мы были на связи, и я могла позвонить ему, если попаду в беду. Полицейский предупредил меня, что перед отъездом из города я должна поставить его в известность, и посоветовал беречь себя, поскольку кварталы Лас-Вегаса крайне опасны, особенно по ночам, — будто бы я сама об этом не знала. Когда мы прощались, мне пришло в голову спросить Арану, отчего он ходит без униформы, и тот признался, что сотрудничает с ФБР: подделка денег — это федеральное преступление.

Меры предосторожности, позволявшие мне скрываться в Лас-Вегасе, не спасли меня от Силы судьбы, именно так, прописными буквами, как сказал бы мой дедушка, ссылаясь на одну из своих любимых опер Верди. Мой Попо всей душой принимал поэтическую идею судьбы, а иначе и не объяснишь, пожалуй, факта нахождения женщины его жизни в Торонто. И всё же мой дедушка был куда меньше фаталистичным, нежели моя бабушка, для которой судьба — понятие столь же определённое и конкретное, как генетическое наследство. И то, и другое, как судьба, так и гены определяют, кто мы, и этого не изменить. Если они в опасной комбинации, мы терпим провал, но если это не так, мы можем контролировать свою жизнь при условии, что астрологическая карта благоприятна. Как мне она объяснила, мы приходим в этот мир уже с определёнными картами на руках и начинаем каждый свою игру; с похожими картами один тонет, другой же выкарабкивается. «Это закон компенсации, Майя. Если твоя судьба — родиться слепой, ты вовсе не обязана сидеть в метро и играть на флейте, ты можешь развить своё обоняние и стать дегустатором вин». Типичный пример, приводимый моей бабушкой.

Согласно теории моей Нини я уже родилась с предрасположенностью к наркомании. Не знаю, почему она так решила, в моих генах этого нет: моя бабушка — трезвенница, отец время от времени выпивает бокал белого вина, а мать, принцесса Лапландии, и вовсе оставила о себе хорошее впечатление в тот единственный раз, когда я её видела. Да, разумеется, тогда было лишь одиннадцать часов утра, а в это время почти все более-менее трезвы. В любом случае среди моих записей есть одна и о зависимости, но с помощью воли и разума я могла бы придумать нечто гениальное и держать её под контролем. Тем не менее, статистика весьма пессимистична: сейчас всё больше слепых людей, а никак не реабилитированных наркоманов становятся дегустаторами вина. Принимая во внимание другие подножки, что мне подставила судьба (и среди них — знакомство с Брэндоном Лиманом), мои шансы на нормальную жизнь были минимальны, но лишь до своевременного вмешательства Олимпии Петтифорд. Так я и сказала своей Нини, на что бабушка ответила, что с картами всегда можно схитрить. Именно это она и сделала, отправив меня на островок Чилоэ: обманула карты.

В день, когда я встретилась с офицером Араной, несколькими часами позже Джо Мартин с Китайцем наконец нашли меня в паре кварталов от мексиканской закусочной, в которой меня спас полицейский. Я не видела страшного чёрного грузовика и, пока эти двое не обрушились на меня откуда-то сверху, не слышала их приближения, поскольку потратила десять долларов на наркотики и пребывала в эйфории. Они зажали меня с двух сторон, протащили и силой усадили в транспорт, в то время как я кричала и отчаянно пиналась. Некоторые прохожие останавливались, наблюдая за скандалом, но не вмешивались — кто же будет разнимать двух опасных головорезов и нищую истеричку. Я попыталась завести машину, но Джо Мартин резко меня остановил ударом по шее.

Меня привезли в уже знакомое здание, логово Брэндона Лимана, где главарями теперь были эти двое. Несмотря на оцепенение, я смогла осознать, что состояние жилища ухудшилось: на стенах множились грязные ругательства, стало больше мусора и битых стёкол и вдобавок пахло экскрементами. Джо и Китаец вдвоём подняли меня на третий этаж, открыли решётчатую дверь, и мы вошли в пустующую квартиру. «Теперь-то ты у нас запоёшь, проклятая шлюха», — пригрозил мне Мартин в паре сантиметрах от моего лица, сдавливая мне грудь своими обезьяньими лапами. «Сейчас ты нам скажешь, где именно Лиман спрятал свои деньги, или я лично переломаю тебе кости одну за другой».