Тот же самый дилер, обменивавший для меня сигареты на крэк, скупал электронные гаджеты, CD и DVD-диски, iPodы, мобильные телефоны и видеоигры, но достать их было не так-то легко. Чтобы украсть подобные вещи, нужно быть очень смелым и очень ловким, а этих качеств мне недоставало. Фредди объяснил мне свой метод. Первым делом стоило нанести ознакомительный визит, чтобы понять для себя расположение выходов и находящихся там камер наблюдения. Затем дождаться, пока в магазине не соберётся много людей, отчего служащие будут заняты — подобное происходит особенно при крупных распродажах, в праздники, а ещё в начале и середине месяца, в так называемые дни зарплаты. Теоретически это звучит хорошо, но если нужда подпирает, ждать идеальных обстоятельств уже не представляется возможным.
День, когда меня удивил офицер Арана, был для меня днём страданий. У меня ничего не получилось, мало того, я часами билась в судорогах, дрожа от ломки и чуть ли не пополам сгибаясь от вызванной циститом боли, которая к тому же обострилась, и теперь я успокаивала болезнь, лишь прибегая к героину либо очень дорогим лекарствам на чёрном рынке. Я не могла вытерпеть подобного состояния даже час, отчего, вопреки советам Фредди, сделала всё ровно наоборот. Отчаявшись, я вошла в магазин электротоваров, совершенно незнакомый мне магазин, чьим единственным преимуществом было отсутствие вооружённой охраны в дверях в отличие от других торговых точек. Вот почему я уже не беспокоилась ни о служащих, ни о камерах, ища лишь глуповатых и слегка сумасшедших в отделе с видеоиграми. Моё поведение вкупе с внешним видом просто не могли не привлечь внимания. Я очутилась рядом с играми, взяла какого-то японского воина, так нравившегося Фредди, спрятала игрушку под футболку и поспешила к выходу. Нанесённый на товар штрих-код громко запищал, лишь только я подошла к двери.
Учитывая своё нынешнее жалкое состояние, я пустилась бежать с удивительной даже для себя энергией ещё до того, как служащие магазина успели среагировать на происходящее. Я всё бежала и бежала, сначала прямо посередине проезжей части, уворачиваясь от транспорта, а затем и по тротуару, расталкивая людей, то и дело награждая их толчками и непристойными криками, пока не поняла, что меня уже никто не преследует. Тогда я остановилась, вся запыхавшаяся, практически не дыша, ощущая свои, будто пронизанные копьём, лёгкие, тупую боль в пояснице и мочевом пузыре, тёплую влагу мочи между ног, и постепенно я, падая, всё же села на тротуар в обнимку с коробкой, в которой лежала японская игрушка.
Спустя несколько мгновений на своих плечах я ощутила две тяжёлых и крепких руки. Обернувшись, я столкнулась взглядом с ясными глазами на очень загорелом лице. Это был офицер Арана, которого я сразу даже и не узнала, поскольку офицер не был в униформе на данный момент, а я никак не могла сфокусировать взгляда, ведь сама практически падала в обморок. Если задуматься, станет даже удивительно, отчего Арана не нашёл меня раньше. Мир нищих, воров-карманников, проституток и наркоманов ограничивается определёнными кварталами и улицами, хорошо известными полиции, которая несёт там же патрулирование, равно как эти сотрудники следят и за приютами для бедняков, куда рано или поздно обращаются голодающие. Побеждённая, я достала игрушку из-под футболки и передала офицеру.
Полицейский одной рукой поднял меня с земли и вынужден был поддерживать меня и дальше, поскольку ноги мои подкашивались. «Идём со мной», — сказал он намного вежливее, чем это вообще можно было ожидать. «Пожалуйста,… не арестовывайте меня, пожалуйста…» — еле-еле произнесла я. «Конечно, я тебя не арестую, успокойся». Он вёл меня за руку ещё двадцать метров, к «Ла Такерия», мексиканской столовой, хозяева которой, видя моё беспомощное состояние, попытались было помешать мне войти, но отступили, стоило Аране показать им своё удостоверение личности. Я развалилась на стуле, обхватив голову руками, бесконечно сотрясаемая неконтролируемой дрожью.
Даже и не знаю, каким образом Арана меня узнал. Он видел меня слишком уж редко, и ныне стоявшее перед ним чуть ли не разлагавшееся существо ничем не походило на ту здоровую, одетую по последней моде девушку с платиновыми прядями, которую он когда-то знал. Полицейский мгновенно сообразил, что сейчас я более всего нуждалась даже не в еде и, помогая мне точно какому-нибудь инвалиду, отвёл меня в душ. Оглянувшись мельком, полицейский убедился, что мы, наконец, одни, сунул мне что-то в руку и нежно подтолкнул меня внутрь, пока сам караулил у двери. Белый порошок. Я наскоро высморкалась в туалетную бумагу и, волнуясь и торопясь одновременно, вдохнула наркотик, что ударил меня ледяным ножом в лоб. Спустя мгновение меня уже охватило божественное облегчение, известное каждому зависимому, я перестала дрожать и стонать, а мой разум вмиг прояснился.
Я смочила лицо и пальцами слегка попыталась привести в порядок свою причёску, по-прежнему не узнавая в зеркале этот труп с заплаканными покрасневшими глазами и сальными волосами, лежащими отдельными двухцветными прядями. Я не выносила собственного запаха, но и мыться было бесполезно, если не представлялось возможности переодеться во всё чистое. Снаружи меня ждал Арана, стоя сложа руки и прислонясь к стене. «Я всегда ношу с собой что-либо для подобных срочных надобностей», — и он улыбнулся мне своими глазками-лучиками.
Мы вернулись к столику, и офицер купил мне пива, которое провалилось в мой желудок, точно святая вода, а также заставил меня съесть несколько кусочков куриного рулета, перед тем как дать две таблетки. Те, по всей видимости, были сильными обезболивающими, поскольку мужчина настаивал на том, что их никак нельзя принимать на пустой желудок. Менее чем за десять минут я ожила и более-менее пришла в себя.
— Когда убили Брэндона Лимана, я искал тебя, чтобы ты оформила заявление и опознала тело. Это простая формальность, потому что в личности погибшего ни у кого не было никаких сомнений. Надо заметить, подобное преступление вообще-то типично среди торговцев людьми, — сказал он.
— А известно, кто это сделал, офицер?
— Скажем, кое-какая мысль на этот счёт у нас есть, но вот доказательств пока маловато будет. В теле нашли одиннадцать пуль, и, должно быть, далеко не один человек тогда слышал стрельбу, но вот с полицией не сотрудничает у нас практически никто. Я уж думал, ты вернулась к своей семье, Лаура. И каковы твои планы насчёт поступления в университет? Я никогда и не представлял себе, что ты окажешься в подобных условиях.
— Я испугалась, офицер. Как только я узнала, что его убили, я не осмелилась вернуться в здание, а всего лишь спряталась. Я не могла позвонить своей семье и вот почему оказалась на улице.
— И, по всей видимости, стала очередной наркоманкой. Тебе нужно…
— Нет! — прервала я его. — Честное слово, со мной всё в порядке, офицер, мне ничего не нужно. Я пойду к себе домой, и мне вскоре пришлют денег на автобус.
— Ты задолжала мне объяснения, Лаура. Имя твоего предполагаемого дяди было не Брэндон Лиман и не какое-либо ещё из той полдюжины имеющихся у него поддельных удостоверений личности. Он был опознан как Хэнк Трэвор, который отбыл два срока в тюрьме города Атланта.
— Он никогда не говорил мне об этом.
— Как и не говорил о своём брате Адаме?
— Возможно, своего родственника он когда-то и упоминал, я не помню.
Полицейский попросил ещё пива каждому и тотчас мне рассказал, что Адам Трэвор считался одним из лучших фальшивомонетчиков в мире. В пятнадцать лет он устроился работать на чикагскую типографию, где обучился ремеслу чернил и бумаги, после чего разработал технику столь безупречной подделки банкнот, что фальшивки спокойно проходили испытание как тест-маркером, так и ультрафиолетовым излучением. Этот молодой человек продавал один фальшивый доллар за сорок-пятьдесят сентаво различным мафиозо из Китая, Индии и Балканского полуострова, которые те смешивали с настоящими купюрами, а уже затем пускали в рыночный поток. Связанный с поддельными деньгами бизнес — один из самых доходных в мире, правда, и требует особых осмотрительности и хладнокровия.
