Металлическая дверь была не заперта, как никого не оказалось и в коридоре; на всём этаже я теперь осталась одна, но никуда уйти так и не смогла: лестницу закрывала решётка с электрическим замком. Я ещё раз осмотрела все углы в квартире, попутно ругаясь, разнервничавшись, не в силах найти ни пульта дистанционного управления от замка, ни какого-нибудь телефона, чтобы попросить о помощи. В отчаянии я начала дёргать на себя закрывающие окно доски, пытаясь вспомнить, на каком этаже я всё же нахожусь, но те оказались прочно прибитыми, отчего мне так и не удалось отодрать ни одной. Я собиралась было закричать, но тут сама услышала голоса и лязг электрического замка на лестнице. Мгновенно спустя в квартиру вошли Брэндон Лиман со своими двумя партнёрами и мальчиком, тем самым Фредди. «Тебе нравится китайская еда?» — спросил меня Лиман вместо обычного приветствия. Голос у меня так и не прорезался, скорее всего, из-за испытываемой в данный момент паники, но моё нынешнее волнение понял только Фредди. «И мне не особо нравится оставаться взаперти», — сказал он мне, дружелюбно подмигивая. Брэндон Лиман объяснил, что это всё делается ради их безопасности — никто не должен был входить в квартиру в его отсутствие, но если я надумаю остаться, он выдаст мне личный пульт дистанционного управления.
Телохранители — или партнёры, как эти люди предпочитали себя называть, — и Фредди устроились перед телевизором и стали есть палочками прямо из коробок. Брэндон Лиман заперся в одной из комнат, где долго и криком с кем-то разговаривал по мобильному телефону, после чего заявил, мол, он намерен отдохнуть и исчез в проёме другой квартиры. В скором времени Джо Мартин и Китаец ушли, и мы вдвоём с Фредди провели самую послеобеденную жару, сидя перед телевизором и играя в карты. Фредди специально для меня идеально сымитировал Майкла Джексона, своего кумира.
Около пяти часов вечера снова пришёл Брэндон Лиман, а чуть погодя филиппинец принёс водительское удостоверение на имя некой Лауры Баррон, девушки двадцати двух лет, из штата Аризона, с вклеенной в нём моей фотографией.
— Пользуйся этим, пока ты здесь, — сказал мне Лиман.
— Кто она? — спросила я, рассматривая документ.
— С этого момента Лаура Баррон — это ты.
— Да, но я могу остаться в Лас-Вегасе лишь до августа.
— Я это знаю. И ты ни о чём не пожалеешь, Лаура, это хорошая работа. Да, разумеется, никто не должен и не может знать, что ты находишься здесь, ни твоя семья, ни твои друзья. Никто. Ты меня понимаешь?
— Да.
— Давай пустим по кварталу слух, что ты моя девушка, — так мы избежим многих проблем. Тогда никто не осмелится к тебе приставать.
Лиман приказал своим партнёрам купить новый матрас и простыни на мою кровать, после чего отвёл меня в приличную парикмахерскую при каком-то спортивном клубе. Там некий мужчина в серьгах и брюках малинового цвета, увидев рваную радугу моих волос, выразил своё отвращение восклицанием и заключил, что единственный выход в данной ситуации — постричь и обесцветить. Спустя два часа я увидела в зеркале скандинавского гермафродита со слишком длинной шеей и мышиными ушами. От средства по обесцвечиванию горела вся кожа моей головы. «Очень элегантно», — одобрил Брэндон Лиман и сразу же отправился в паломничество на бульвар. Его манера покупать вещи несколько ошеломляла: мы входили в магазин, он заставлял меня мерить разные комплекты одежды, и под конец я выбирала что-то одно. Лиман платил крупными купюрами, бережно брал сдачу, и мы отправлялись в другое заведение, где приобретали такую же одежду, что я мерила в предыдущем магазине, однако не купила. Я спросила Брэндона, не было бы более разумным купить всё необходимое в одном месте, но он мне не ответил.
Моё новое приданое состояло из нескольких спортивных костюмов, без каких-либо вызывающих и кричащих деталей, простого чёрного платья, повседневных босоножек и ещё одних под цвет золота на каблуках, кое-какой косметики и двух больших сумок с логотипом её дизайнера на самом видном месте. Всё это в своей совокупности, согласно моим подсчётам, стоило столько же, сколько «фольксваген» моей бабушки. Лиман записал меня в свой спортзал, тот самый, где я привела в порядок свои волосы, и посоветовал ходить туда как можно чаще, поскольку днём свободного времени у меня было вдоволь. Он расплатился наличными, пачкой долларов, перетянутой резинкой, что никому не показалось странным; в этом городе, по всей видимости, купюры текли рекой из рук в руки. Я для себя поняла, что Лиман всегда платил стодолларовыми купюрами, хотя цена порой составляла лишь десятую часть номинала, и никак не находила объяснения такой эксцентричности.
Так, около десяти часов вечера, мне предстояло передать нечто необходимое неким людям. Меня оставили в гостинице «Манделей Бэй». Следуя полученным от Лимана указаниям, я направилась к бассейну, где ко мне подошла некая парочка, опознав меня же по марке сумки, видимо, это и был пароль, что им сказал Лиман. Женщина в длинном пляжном платье и ожерелье из стеклянных бусин даже не посмотрела на меня, тогда как мужчина в серых брюках, белой футболке и без носков, напротив, протянул мне руку. Мы поболтали минутку буквально ни о чём, я незаметно передала им нужное, получив взамен туристическую брошюру с вложенными в неё двумя купюрами в сто долларов, и мы распрощались.
В вестибюле гостиницы я позвонила по их внутреннему телефону следующему клиенту и поднялась на десятый этаж, затем прошла прямо перед стоявшим у лифта охранником, который не обратил на меня никакого внимания, и постучалась в нужную дверь. Мужчина примерно лет пятидесяти, разутый и в банном халате, пригласил меня войти, получил сумочку, заплатил сколько нужно, и я спешно ушла оттуда. Уже в дверях я столкнулась с поистине тропическим видением, некой красивой мулаткой в кожаном корсете, очень короткой юбке и туфлях на шпильке. Я догадалась, что она и есть «эскорт», как теперь называют шикарных проституток. Мы просто посмотрели друг на друга сверху вниз, не здороваясь.
В просторном холле гостиницы я глубоко вздохнула, довольная тем, что справилась со своим первым заданием, оказавшимся крайне лёгким. Лиман уже ждал меня в машине с сидящим за рулём Китайцем, чтобы отвезти меня и в другие гостиницы. Так, ещё до полуночи я добыла для своего нового шефа более четырёх тысяч долларов.
На первый взгляд Брэндон Лиман отличался от других наркоманов, с которыми я познакомилась за эти месяцы, — эти люди были уничтожены наркотиками, у него же был вполне приличный вид: хотя Лиман и казался слабаком, однако, пожив вместе с ним, я поняла, насколько на самом деле этот человек был болен. Он ел меньше воробья, поскольку в животе практически ничего не задерживалось, а порой и вовсе лежал пластом в кровати, и было непонятно — спал ли человек, потерял ли сознание или вот-вот умрёт. От Брэндона шёл своеобразный запах, некая смесь сигаретного дыма, алкоголя и чего-то токсичного, вроде запаха от удобрения для растений. Разум иногда уже подводил, о чём он знал сам; вот по какой причине Лиман держал меня при себе, а как-то раз даже сказал, что больше доверяет моей памяти, нежели своей собственной. Он превратился в некое ночное животное, в дневные часы всё больше отдыхал в своей комнате с включённым кондиционером, после обеда посещал спортзал, где, в том числе, проходил курс массажа, а ещё бывал в сауне или парной бане, и лишь ближе к позднему вечеру выходил на работу. Мы виделись в спортзале, хотя никогда не приходили туда вместе, а негласным правилом было притворяться, что мы и вовсе чужие люди. Я ни с кем не могла разговаривать, что казалось мне делом сложным, из-за того, что я ежедневно посещала заведения, где всегда видела одни и те же лица.
Лиман становился ещё более требовательным, употребляя, по его же словам, свой яд: под этим подразумевались самый дорогой виски и чистейший героин, которым он и кололся пять-шесть раз в день, всегда беря новую иглу. Он располагал накопленными средствами и поддерживал свою повседневную жизнь, никогда не воздерживаясь от чего-либо, не впадал в невыносимое отчаяние, как это делали прочие несчастные души, ползающие у двери его квартиры в последней степени нужды. Я присутствовала на ритуале «женщины в белом» — ложки, пламени свечи или зажигалки, шприца, клея на руке или ноге, восхищённая его способностью колоть себя в прячущиеся вены, в вены невидимые, включая пах, живот или шею. В случае если сильно дрожала своя рука, Брэндон прибегал к помощи Фредди, поскольку в этом деле я оказалась совершенно бесполезной, у меня вставали волосы дыбом от одного вида иглы. Лиман уже столь долго употреблял героин, что выдерживал дозы, являющиеся смертельными для кого угодно другого, но не для него.
