— Я никуда с вами не пойду, — отрезала Илзе.

— Пойдешь, — прошипел Патрик. — А если будешь выделываться, ночью тебя вытащат из твоего магазина и приволокут прямо ко мне в койку.

Он выпрямился, огляделся по сторонам и вдруг взмахнул рукой, сметая с прилавка вазы с цветами.

Илзе вскрикнула, а мужчина рассмеялся.

— В качестве предупреждения. Пока это всего лишь цветы.

С этими словами он развернулся и вальяжно направился к выходу, не преминув пройтись по попавшим под ноги растениям. Протянул руку к двери, но заметил что-то странное и недоуменно глянул на свои пальцы:

— Что это еще за дрянь?

Поморщившись, мужчина вытер руку о занавеску, оставляя на ней некрасивые темные пятка, и вышел. А цветочница бессильно опустилась на стул и уронила голову на сложенные руки. Вот черный лютик и нашел свою жертву.

Что ж, Патрик Госли сам построил свою судьбу. Его никто не толкал на путь подлости и порока. Может быть, если бы он не пришел сегодня в магазин и не стал угрожать Илзе, все повернулось бы совсем по-другому. Но нет…

Вздохнув, девушка поднялась, обошла прилавок и опустилась у разбитых ваз. Она всегда ставила в них маленькие фиалки, ландыши и колокольчики. И вот сейчас они лежали среди осколков и лужиц воды. Растоптанные, удрученные, несчастные.

Илзе осторожно, чтобы не пораниться, собрала черепки, вынесла в сад сломанные цветы и, немного подумав, заперла магазин. Этот день окончательно испорчен. Да и кто знает, что взбредет в голову сыну бургомистра.

Девушка легла еще засветло. Проверила все двери и окна, даже придвинула к двери спальни тяжелую тумбу, но все равно спала плохо, вздрагивая от каждого подозрительного шороха. Но ни вечером, ни ночью ее никто не потревожил.

А на следующий день она узнала новость, взбудоражившую весь город.

— Ты слышала? — не здороваясь даже, в магазин просочилась Марта Уоллес.

— Что? — похолодела Илзе.

— Патрик Госли умер.

— Боги…

Пусть это было вполне ожидаемо, но все же девушка никогда не была готова к вестям такого рода.

— Что случилось?

— Я точно не знаю, — женщина настороженно огляделась по сторонам, будто подозревая, что кто-то может подслушивать из-под прилавка. — Слухи разные ходят. Но говорят, что вчера его свалила какая-то странная немощь, а сегодня утром горничная зашла в комнату, а он лежит там неживой.

Илзе прикрыла глаза. На этот раз лютик сработал удивительно быстро.

— Бургомистр рвет и мечет, — понизила голос Марта. — Все же любимый и единственный сыночек. А город вздохнул с облегчением. Туда ему и дорога, этому мерзавцу.

— Кара богов…

— Кто знает. Но Госли-старший будет трясти весь Ивелин.

— Почему? — нахмурилась Илзе.

— Не верит, что сын просто так помер. Все же здоровый лоб, такого ни одна зараза не брала. И Госли думает, что убили его.

— Только этого не хватало.

Цветочницу охватило нехорошее предчувствие. Нет, связать ее со смертью Госли сложно, все же яд лютика никак не определяется, да и особых симптомов не имеет. Но внутри зрело странное желание уехать куда-нибудь и переждать там неделю-другую.

И это предчувствие не подвело. На следующий день рано утром, еще до открытия магазина, девушка вдруг услышала громкий стук в дверь. Складывалось ощущение, будто колотили ногами.

— Открывай! — заорали из-за двери.

И пусть внутренний голос категорически запрещал Илзе не то что открывать, а вообще подходить к двери, она все же спустилась вниз. Не станешь же сидеть взаперти в надежде, что незваные гости уйдут? Судя по настрою, они скорее выломают преграду, чем оставят цветочницу в покое.

Распахнув дверь, она увидела довольно странную компанию. У крыльца стоял красный от злости бургомистр, его супруга, какой-то молодой мужчина, вроде бы друг Патрика Госли, и два стражника, неловко переминающихся с ноги на ногу.

— Что-то случилось? — осторожно спросила девушка.

— Ты арестована за убийство моего сына, — выпалил Госли-старший, брызжа слюной.

— Простите? — похолодела девушка.

Нет, они ведь никак не могли этого узнать. Цветы всегда срабатывают, не оставляя абсолютно никаких следов. И доказательств участия Илзе не было и быть не может.

— Ты ведьма, — заявил мужчина, глядя на растерянное лицо цветочницы.

— Что за глупость? — пробормотала Илзе.

Ведьмами называли женщин, которые были приверженками культа темной богини Тамины. Они практиковали ритуалы с жертвоприношениями, насылали порчи и проклятия. Пусть их уже давно не сжигали на кострах без суда и следствия, как поступали в Редонии, но ведьм не любили. А тех из них, кто запятнал себя чужой кровью, лишали дара или даже казнили. Из-за преследований ведьмы жили уединенно, маленькими группами в самых отдаленных уголках королевства, не рискуя выходить в города.

— Ты приворожила моего сына. А потом, когда он тебе надоел, решила избавиться от моего мальчика.

— Это неправда, — беспомощно прошептала Илзе. — Я никого не привораживала.

Обвинение было совершенно нелепым. Илзе даже не представляла, как оно могло прийти в голову господину бургомистру.

— Еще как привораживала, — яростно произнес мужчина, который был другом Патрика. — Он последние несколько месяцев только о тебе и говорил. Илзе то, Илзе это… А ты перед ним все хвостом крутила, но близко не подпускала.

— Это бред, — девушка решительно помотала головой. — Да, Патрик Госли проявлял внимание ко мне, вот только я этого совсем не хотела. Просила его оставить меня в покое, а он не слушал. Старалась держаться от него подальше, но Патрик сам цеплялся ко мне при любом удобном случае. И вчера, когда пришел в магазин…

— Ага! — воскликнул бургомистр. — То есть ты подтверждаешь, что вчера встречалась с ним!

— Он просто зашел в магазин. Я ничего ему не делала.

И это была чистая правда. Ведь Патрик, по сути, сделал все сам.

— Ты поплатишься за смерть моего сына, — Госли-старший даже не обратил внимание на оправдания цветочницы. — Как и положено ведьме. Взять ее.

Илзе не успела даже ничего понять, как стражники схватили ее за руки, заковывая в кандалы. А потом грубо потащили в сторону ратуши. За ними следовали зеваки, привлеченные необычным для города зрелищем, но никто не рисковал вмешиваться.

— Скоро для тебя приготовят костер, — злорадствовал бургомистр. — ты будешь долго-долго страдать. Как страдал мой сын от твоих чар.

Илзе ощущала себя как в какой-то дурном сне. То, что сейчас происходило, никак не могло случиться в столице графства, приличном цивилизованном городе. Обвинение, произвол властей, казнь…. Ей казалось, что вот-вот — и пленители рассыпятся клочьями тумана, а девушка проснется в своей постели. Но все было по-настоящему. Бургомистр, закусив удила, тащил Илзе на казнь, и никто не решался вмешаться. Никто, кроме…

— А ну стоять, — раздался рядом женский окрик.

Марта Уоллес стояла на тротуаре со скалкой наперевес. Окружавшие женщину сыновья тоже не выглядели особо дружелюбно.

— Отпустите девочку, — потребовала булочница. — Она и пальцем здесь никого тронуть не могла.

— Уйди с дороги, — сплюнул под ноги бургомистр.

— Я не позволю вам устроить тут расправу над невиновной.

— Да кто ты такая, чтобы что-то мне не позволить? — расхохотался мужчина. — Простая булочница, ничто по сравнения со мной.

— Слышите, люди, — громко заявила Марта. — Эта девочка, Илзе, никогда никому не сделала ничего плохого. А господин бургомистр, пользуясь своим положением, хочет казнить ее без суда и следствия.

Процессия, тащившая Илзе к ратуше, затормозилась. Зеваки на площади окружили ее со всех сторон. Они явно разделились на два лагеря: одни поддерживали Марту, другие держались за спиной стражников, глядя на цветочницу с ненавистью и презрением.

А Илзе даже не представляла, что делать, чтобы спастись. Да, Уоллесы решились пойти против бургомистра. Но чутье подсказывало, что тот, кто олицетворял в этом городе власть, просто сметет их с пути, одержимый жаждой мести за сына. А потом отыграется на неравнодушных. И Марта с сыновьями пострадают за свою доброту.