– Смотрите, Звонарь с горы спускается! А колокол-то не звонил нынче, кажись!

– Дык и нету колокола! Гляньте, звонница пустует! Ну и дела…

– Погодите, дите какое-то в руках у него, что ли?

– Похоже на то… Только вот… Мертвое дите как будто! Или кажется?

– Не кажется, вон лицо-то синее совсем!

– Так не дите это… Это ж Гном, карлик!

– Точно! Помер, что ли? А чего?

– Может, убили?

– Неужто Звонарь его порешил?!

Услышав эти разговоры, люди потеряли к Щукину интерес и устремились к выходу со двора, заинтересованные новыми событиями. Сам Щукин вернулся в сарай за сапогами, которые позабыл надеть, потрясенный обнаруженным подтоплением. Ему тоже не терпелось выйти на улицу и узнать, что происходит, но с босыми ногами это было не только несолидно, но еще и рискованно: от ледяной воды пальцы ног уже потеряли чувствительность, так можно было и напрочь их отморозить. К тому же тревожило отсутствие в толпе жены и детей: куда же они все запропастились? «Найду – всем всыплю! Особенно Нинке, за подлость ее беспредельную! Всю ночь мужика взаперти в сарае продержать – это ж надо! Разве еще бывают такие стервы?!» – С этими мыслями Щукин вышел за ворота и оказался среди плотно столпившихся односельчан, окруживших его соседа, дядю Юру по прозвищу Звонарь. Тот выглядел как-то странно: на бледном лице застыло горестное выражение, а взгляд рассеянно метался из стороны в сторону, не останавливаясь ни на секунду. С его рук свешивалось безжизненное тело знакомого коротышки Гнома, которого Щукин часто видел в компании заядлых выпивох Лаптя, Красавчика и Зяблика.

На Звонаря со всех сторон градом сыпались вопросы:

– Как случилось-то?

– Ты где нашел-то бедолагу?

– Да обскажи хоть в двух словах!

Звонарь молчал, неподвижно замерев в кольце людей.

– Э, да он не в себе! Будто не слышит никого и не видит!

– Мужики, заберите у него покойничка да в родную хату отнесите!

– Гном у Лаптя живет… жил… Надо к нему, наверное.

– Звонарь! Эй, Юрка! Не ты ль его прибил-то, а?! Чего молчишь?!

– Дайте ему водки, что ли! Иль по морде!

– Ты и дай, коль умный такой! Ну как сдачи прилетит?

– Какой сдачи? Он вообще замороженный!

Кто-то осмелился похлопать Звонаря по щекам. Тот моргнул и плавно поднес руки к лицу – Гнома у него уже забрали. Народ испуганно отшатнулся в сторону, но Звонарь не собирался бить в ответ, вместо этого он медленно потрогал свой лоб и поморщился.

– Э, да он сам, вон, раненый! – заметили в толпе.

– Бились они с Гномом, что ли?

– Может, из-за колокола? Видели, что звонница пустая? Чую, в этом все дело! – высказал догадку старичок с тросточкой.

– Эй, Юрий! Колокол твой куда делся? – тут же спросили из толпы.

Звонарь снова моргнул, опустил руки и обвел всех растерянным взглядом. А потом неожиданно спросил, эхом повторяя последний вопрос:

– Колокол-то куда делся?

– Так это ты нам расскажи, куда он делся! – воскликнул старичок, которого недавно обвиняли в колдовских замашках.

– А я не знаю… – Звонарь приподнял брови и, глупо улыбаясь, развел руки в стороны.

– Да не скажет он! Контузия у него, не видите? – высказалась круглолицая женщина с ямочками на щеках. – Лучше фельдшера позовите!

– Да пусть идет домой, на диване отлежится. А лучше – на чердак залезет, а то вода-то у него уже крыльцо закрыла… Смотрите, вода-то прибывает! Поди, уж в избах у всех вода! А-а!

Люди вдруг заметили, что уровень воды заметно вырос, и начали быстро расходиться, спеша к своим домам в надежде спасти какие-то вещи и продукты от порчи. Очень скоро Звонарь и Щукин остались на улице одни. Как только голоса людей поутихли, откуда-то издалека, со стороны болот, донесся протяжный тоскливый вой. Голос походил на женский, и Щукин испуганно подумал о жене и детях: не случилось ли чего дурного с ними – ведь они так и не объявились. Звонарь медленно повернул голову вбок и замер, прислушиваясь.

– Воет… – произнес он невыразительным тоном, как будто речь шла о том, что пошел дождь.

Щукин хотел было бежать в поле на поиски жены, но тут вдруг и она, и старший сын появились в поле зрения, вывернув из-за поворота.

– Нина! Где тебя носит?! – Щукин принял угрожающий вид, уперев руки в бока, словно и не переживал только что за супругу.

Та, увидев его, ускорила шаг. Глаза у нее были испуганные.

– Лешенька пропал! Обыскались кругом, нигде нет! – выкрикнула она на ходу и, споткнувшись, взмахнула руками и схватилась за плечи мужа. Тот машинально придержал ее и почувствовал, что все тело ее трясется, как в лихорадке.

– Его нет, его нигде нет! Нигде нет! – повторяла она, как заведенная.

Щукин тихо выругался, взглянул на стоящего рядом старшего сына Кольку и спросил коротко:

– Как так?!

– Мы под утро проснулись из-за криков с улицы, люди чего-то шумели, – забормотал Колька, весь белый от страха, – похоже, боялся гнева отца. – Мамка пошла посмотреть, что стряслось, и я за ней – не отпускать же одну, мало ли чего… Там Нюрка бегала, орала, что баба Дуся исчезла. А потом вода появилась. Люди из домов повыходили, стали смотреть, что за вода, откуда… Потом Нюрку еще пытались поймать, но она все равно убежала. Когда мы с мамкой домой пришли, Лешки уже не было. Весь дом обсмотрели, а потом пошли на улицу искать. Вокруг села на два раза обошли, звали его, а он не откликается… Ой! – Мальчишка схватился за щеку в том месте, где ее обожгла отцовская оплеуха.

– Не бей! – Нина с умоляющим видом вцепилась в руки мужа. – Это я, я виновата! Дверь не заперла! А он же лунатик у нас, я тебе не говорила – расстраивать не хотела. Почти каждую ночь по дому бродит наш Лешенька! Все к окошку подойдет, смотрит, улыбается, бормочет что-то. Будто видит кого-то во тьме. Вот, знала о том и не уберегла! Убей меня, дуру непутевую!

– Сына пошли искать. Потом убью, – процедил сквозь зубы Щукин и, оттолкнув жену, бросился вдоль по улице к окраине села. Жена побежала следом.

Колька хотел пойти за родителями, но, едва сделав шаг, остановился, услышав слова стоящего истуканом Звонаря:

– Воет… Опять воет!

Из-за околицы по-прежнему доносились горестные заунывные причитания.

– То Нюрка бабку ищет, – кивнул Колька. – Говорят ей, иди домой, а она не слушает, убегает. Мне за ней бегать некогда. У нас Лешка пропал. Не видел Лешку?

Звонарь задумчиво возвел взгляд к небу, помолчал и вдруг выдал невпопад:

– А куда колокол делся?

– Дядь Юр, ну ты что?! Какой колокол?! Тут такое творится… Баб Дуся исчезла, Лешка пропал, да еще наводнение это неизвестно чем кончится! Подумаешь, колокол! Найдется, куда он денется!

– Нет! – Звонарь вдруг отрицательно замотал головой и зажмурился, выдавив из-под век две крошечные слезинки. – Нет! Колокол исчез, а значит, жди беды! В наших местах нельзя без колокольного звона, никак нельзя!

– Дядь Юр, тебе, наверное, отдохнуть надо. Пошли, я тебя в дом отведу. – Колька потянул Звонаря за руку, и тот неожиданно повиновался, как дрессированный зверь.

Вода медленно переливалась через порог, и посреди сеней уже образовалась огромная лужа. Звонарь затормозил перед ней и уставился, как на нечто сверхъестественное, будто не вышел только что из затопленного по самое крыльцо двора.

– Во-он чего… Видишь, начинается! – медленно произнес он, тыча пальцем в направлении лужи.

– Ну ладно, первый раз, что ли, топит! – Колька подтолкнул соседа к входной двери. – Иди, дядь Юр, а то мне бежать надо, братишку разыскивать. Чего переживать-то? Подумаешь, половики намочит! Вот к обеду солнце припечет – вода и отступит. Не к обеду, так к вечеру. Ну, в худшем случае, к утру. А ты, на всякий случай, на чердак полезай, там тебе спокойнее будет.

Монотонный Колькин голос убаюкивал, и Звонарь вдруг понял, что нестерпимо хочет спать. По настоянию мальчишки он поднялся на чердак, не особо раздумывая, зачем. Колька сразу куда-то исчез, но Звонарь решил, что это и к лучшему, потому что сил беседовать у него не было. Вообще ни на что не было сил. Рухнув на старый пыльный сундук, он вдруг подумал, что надо бы закрыть чердачное окошко (в него неприятно задувал холодный ветер с запахом сырой рыбы), но не смог встать и пару минут лежал, обозревая видневшуюся в проеме затопленную камышовую степь. Свинцового цвета вода почти сливалась с небом, отличаясь лишь торчащими повсюду клочками желтых стеблей. «То ли опоздал я, то ли поспешил», – прошептал Звонарь и провалился в беспросветное забытье без сновидений.