— ГАРРИ! — такого громового шепота он не слышал никогда в жизни, а объятия от налетевшего на него каштаново-яблочного вихря могли бы дать сто очков вперед железному обхвату Молли Уизли. — Мы так волновались, когда узнали…

Гермиона плакала и улыбалась, с диванчика в углу поднимались сонные Невилл и Рон. Гарри стало тепло на душе: они его все-таки ждали все это время.

— С-страшно было? — поинтересовался Невилл. Гарри задумался: стоит ли рассказывать все, что там, в лесу, произошло? С одной стороны, и он, и эти трое были втянуты во что-то непонятное, а с другой… Он вспомнил, как его колотило до глотка Хагридовой настойки, и решил, что все же не стоит пугать одноклассников такой жутью.

— Да не очень. Неприятно, конечно, это да. Лес там темный… Бродят всякие… Помог Хагриду найти кое-чего… С кентаврами познакомился…

— С настоящими?! — глаза у Гермионы стали по семьдесят пенсов одной монеткой.

— Ага, точно как в той книжке, что ты привезла. Сверху мужик здоровенный, кудлатый, а снизу конь с копытами. Я на одном проехался даже. Странные они, все про Марс твердят. «Марс сегодня очень яркий, чрезвычайно, понимаешь, яркий!»

— Это плохо, — Невилл заметно обеспокоился, — это очень-очень плохо.

Три пары глаз уставились на него, требуя разъяснений.

— Ну… кентавры — они первые в гадании по звездам. А Марс яркий — значит или война, или что-то еще плохое.

— Марс — это не звезда, а планета, — в режиме заучки заявила Гермиона, — и вообще, текущее противостояние уже прошло, а следующие, когда Марс будет выглядеть ярче обычного, будут только в девяносто третьем, девяносто пятом и девяносто седьмом.

— Это только к третьему курсу, — флегматично отметил резко заскучавший от ее тона Рон, — или даже к пятому и к седьмому. Времени полно.

Гарри вспомнил слова Хагрида о том, что времени много не бывает, но решил не развивать тему — уж очень вокруг было уютно.

— А потом мы с Хагридом посидели. Сосиски жарили. Очень вкусные, я вам вот принес немного, — и он достал из-под мантии исполняющий обязанности шампура стилет.

Они подтащили к камину четыре кресла, и Гарри сунул в огонь стилет с сосисками. Чуть разогрев, раздал по одной Гермионе, Рону и Невиллу. Рон с Невиллом посмотрели на Гермионину долю с легкой тоской, но, разумеется, ничего не сказали. Гарри было хорошо, так, как никогда с момента приезда в школу. Сосисок ему не досталось, да и не хотелось есть после позднего ужина в хижине, так что оставалось просто сидеть, ощущая волны тепла от камина и смотреть на огонь. Гермиона, как и он, наблюдала за пляской пламени, Рон подремывал в кресле, а Невилл… Невилл смотрел на заляпанный жиром клинок, лежащий на столике. Гарри поймал его взгляд и вопросительно поднял бровь.

— Можно? — среагировал Лонгботтом и, дождавшись кивка, протянул руку к стилету. Оглядев его, поймал пару бликов от камина и твердо посмотрел в глаза Гарри. Тот поежился, похоже, безмятежному сидению пришел конец.

— Гарри, это, конечно, не мое дело… Но откуда у тебя?..

— Хагрид дал, сосиски отнести. И разогреть в камине.

— Сосиски… Ты знаешь, что это такое?

— Стилет? Кинжал?

— Мизерикорд. Оружие для добивания рыцарей, закованных в доспех. Оно само по себе довольно темное, знаешь ли… А тут еще и заточка магическая, и руны, — в отсветах пламени блеснули опоясывающие небольшую овальную гарду угловатые значки, — причем тоже не очень добрые.

— А откуда ты знаешь? — оживилась Гермиона. — Ведь руны будут только на третьем курсе?

— Ну, у нас дома есть библиотека… — обычно при этом слове Гермиона подпрыгивала и начинала забрасывать неосторожного собеседника вопросами, но сейчас происходило что-то странное. Гарри повернулся к ней: она смотрела не на Невилла, и даже не на стилет, возвращенный им на столик, а на рукав мантии Гарри.

— Эээ… Гермиона?..

— Гарри. Нет. Гарри Джеймс Поттер. Откуда. На рукаве твоей мантии. Кровь единорога?

— ЧТО?! — одновременно подскочили Невилл с Роном.

— Кровь. Единорога. НУ?!

— Ммм… Это… Мы патрулировали с Хагридом, я же говорил. Кто-то в лесу нападает на единорогов. Мы нашли одного. Мертвого уже. И прогнали того, кто пил кровь. Вместе с кентаврами. Наверное, тогда я и запачкался.

— Запачкался, значит. Вместе с кентаврами. Только не говори. Пожалуйста. Что ты касался этим местом. Твоих собственных губ. Пожалуйста.

— Эээ… Да вроде не касался, — Гарри с сомнением посмотрел на рукав. Сосиски были жирные, как и положено, и вроде как он действительно вытирал губы рукавом пару раз. Ну или чуть больше. Но от пятна жира до серебристого потека было никак не меньше пяти дюймов. Черт, да он бы просто не смог извернуться так, чтобы коснуться этого места губами!

— Вроде, говориш-ш-ш-шь, — теперь Гермиона шипела не хуже миссис Норрис. — Тупица! Дубина! Ты мог получить проклятие на всю жизнь! Черт, да я могла получить проклятие на всю жизнь, если бы случайно коснулась этого места, когда обнимала тебя!

Гарри стало плохо. Действительно, если бы Гермиона…

— И вообще: Ты. Нам. Врал! — она глубоко вздохнула, глаза метали молнии, волосы распушились, между прядями забегали синие искорки. — Патрулировал, значит?! С кентаврами о звездах рассуждал?! Марс у тебя яркий, да? А, совсем из памяти вылетело: ты, оказывается, встретил кого-то, кто убивал единорогов? Да ты знаешь, КТО может и способен убить единорога?! А потом чай пил с сосисками, пока я тут с ума сходила? Это я должна была туда идти! Я и Невилл! Мы так боялись за тебя! Я думала, ты мне друг!

Она бросилась по лестнице в девчачью спальню, и уже с верхней площадки бросила, как выстрелила:

— НЕНАВИЖУ!!!

Невилл и Рон уже стояли у своей лестницы, обе палочки смотрели Гарри прямо в лицо.

— Знаешь что, приятель, — глаза Рона превратились в узкие щелочки, — что-то не нравится это мне. Кинжал этот твой темный… Надо еще посмотреть, какой такой Хагрид тебе его дал. Кровь проклятая… А может, ты специально на эту отработку нарывался? Может, ты и не отгонял никого? Знаешь, похоже, не зря мы тебе не верили.

Гарри открыл было рот, чтобы возразить, но понял, что это бесполезно. Ему все равно никто не поверит, и даже поговори эти двое с Хагридом и тем же Флоренцем — веры ему уже не будет. Да, в общем-то, он в ней со стороны этих двоих и не нуждался: привык. Но вот…

Но Рон еще не закончил:

— Сделал бы ты мне одолжение — поспал бы ты сегодня в гостиной, а? А то хочется утром проснуться без темного кинжала в спине.

Пятясь, оба гриффиндорца поднялись по ступеням (Невилл даже ни разу не попытался упасть), все так же держа Гарри на прицеле. Вряд ли они могли наслать на него что-то серьезнее щекотки и, скорее всего, он успел бы обезоружить их обоих раньше. Но ничего не хотелось. Ночь, которая началась плохо или даже очень плохо, продолжилась прекрасно, а вот закончилась совершенно катастрофически — звонким девчачьим «Ненавижу!»

Гарри поднялся с кресла, в котором так и просидел все это время и взял в руку кинжал. Крутанул клинок веером на манер палочки, только воздух свистнул. Попробовал остроту лезвия подушечкой пальца — выступила темно-красная капля. Совершенно автоматически он размазал ее по гарде — там, где проступали еле видимые в неверном свете камина значки. Внезапно значки — руны — вспыхнули красным. Он взвесил кинжал в левой руке и со злостью запустил его в стоящие в нише у входа доспехи. Он практически не целился, но мизерикорд вошел точно в забрало, в щель между пластинами. Руны погасли.

Темная магия? Ну хорошо, пусть будет темная магия. Надо ее освоить.

====== Специфика некоторых проклятий ======

Утро добрым не было.

Во-первых, спать на диване было намного неудобнее, чем в собственной кровати. К тому же Гарри не рискнул накрываться мантией со следами крови единорога, бросив ее сбоку от дивана. Была мысль кинуть ее не туда, а в камин, но от такой мысли на душе стало как-то слишком тоскливо, и он решил сжечь ее назавтра. Так что его немного продуло сквозняком, и по-хорошему следовало бы сбегать к мадам Помфри за бодроперцовым зельем.