Вчера вечером Гарри еле-еле сдерживал смех, глядя на попугаистого кузена, гордо расхаживающего по дому, пока дядя и тетя млели от умиления. Насчет же школы «Кэмеронс Хай» и прилагающейся к ней вонючей серой формы он не переживал, потому что знал, что не позже, чем через неделю, когда ему исполнится одиннадцать лет, дядю и тетю ожидал большой сюрприз.
Когда и утренняя яичница, и прилагающийся к ней бекон были готовы, в кухню вошли Дадли и дядя Вернон, и оба сразу сморщили носы — запах новой школьной формы Гарри им явно не понравился. Дядя Вернон, как обычно, погрузился в чтение газеты, а Дадли принялся стучать по столу форменной узловатой палкой, которую он теперь повсюду таскал с собой.
Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик.
— Принеси почту, Дадли, — буркнул дядя Вернон из-за газеты.
— Пошли за ней Гарри.
— Гарри, принеси почту.
— Пошлите за ней Дадли, — ответил Гарри.
— Ткни его своей палкой, Дадли, — посоветовал дядя Вернон.
Гарри взялся одной рукой за спинку стула, а вторую положил на столешницу. Дадли с опаской посмотрел на него: почти два месяца назад перед тем, как вырубить размахивавшего ножом Денниса, Гарри точно так же оперся ладонями на две парты. А Деннис, между прочим, отлетел прямо на Дадли и хорошенько приложил того спиной о парту, за что Гарри по возвращению из больницы безвылазно отсидел в чулане три дня.
Кузен сделал вид, что не услышал совета отца, положил палку на стол и побрел в прихожую. Видимо, он считал, что палка — менее серьезный аргумент, чем восьмидюймовый кухонный нож и уж, тем более, две ноги, прилетающие тебе прямо в живот.
Пока Дадли, пыхтя, собирал с пола почту, Гарри быстро доел свою порцию яичницы с единственным кусочком бекона. Его попный мозг (а Гарри был твердо уверен, что у волшебников, как его папа и мама или как он сам, есть целых два мозга: один в голове и один в попе, причем последний, в основном, отвечал за предчувствие всяких неприятностей), так вот, его попный мозг просто-таки кричал, что неприятности были уже совсем близко.
— Тетя, — обратился он к Петунье, — сегодня я должен опять работать у миссис Кейн. Можно, я пойду?
Тетя поджала свои и так тонкие губы и кивнула. Заработанные у миссис Кейн деньги Гарри делил поровну: половину отдавал тете, а половину клал на свой счет в банке. Разумеется, тетя отбирала бы у него обе половины, но она была уверена, что Гарри все еще расплачивается с миссис Кейн за китайскую вазу, которую он разбил камнем около года назад.
Дадли, пыхтя, положил на стол почту, и Гарри увидел уголок странного большого и плотного на вид конверта, лежащего вторым сверху. Когда дядя, оторвавшись от газеты, взял тот конверт, что лежал сверху — он был от его сестры Мардж, отдыхавшей сейчас на острове Уайт — Гарри увидел, что конверт сделан из чего-то вроде пергамента, а на нем изумрудными чернилами было написано его имя и адрес:
«Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл-Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей»
Еще на конверте была самая настоящая сургучная печать, но Гарри понял, что рассматривать ее было бы несвоевременным. Он поднялся и тихо вышел в коридор.
— Мардж отравилась, — услышал Гарри голос дяди Вернона и затаил дыхание, до входной двери ему оставалось всего два шага, — съела какое-то экзотическое местное блюдо…
— Пап! — внезапно крикнул Дадли. — Пап, Гарри тоже что-то получил!
— И кто, интересно, будет писать этому ненормальному? — презрительно фыркнул дядя Вернон, затем Гарри услышал шорох открываемого конверта, а потом дядя Вернон громко икнул.
— П-п-петунья! — заикаясь, выдохнул он.
Повисла короткая пауза, заполненная шелестом пергамента.
— Вернон! О боже, Вернон! — услышал Гарри голос тети. Затем послышался звонкий стук, как будто кто-то стукнул деревянным молотком по наполненной овсянкой кастрюле, и капризный голос Дадли:
— Я! Дайте мне! Я хочу прочитать письмо!
Ответом было рычание дяди Вернона, шлепок, хныканье Дадли, треск и удар дерева об пол: в поле зрения Гарри попал один из обломков сломанной пополам палки Дадли. Видимо, тот использовал ее, чтобы привлечь к себе внимание отца, треснув того по голове.
«Ничего, — подумал Гарри, — завтра или даже сегодня они купят ему сразу две взамен сломанной».
— Вернон, — произнесла тетя Петунья дрожащим голосом, — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом?
— Следят… даже шпионят… а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства.
— Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим…
На всякий случай Гарри сделал еще два шага по направлению к двери и осторожно взялся за ручку.
— Нет, — наконец ответил тяжело расхаживающий там, в кухне, дядя Вернон, — нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать…
— Но…
— Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?!
Гарри тихо открыл дверь, так же тихо прикрыл ее за собой и что есть духу припустил по направлению к дому миссис Кейн: догнать его на улицах и в закоулках городка не смог бы никто из Дурслей, а устраивать скандал прямо в доме миссис Кейн они не решатся.
Он ворвался в калитку дома на улице Глициний, тяжело дыша. Миссис Кейн — сейчас она была, скорее, Самантой, ее вторая половинка, по имени Шарлин, хоть и слилась с первой в результате одной секретной авантюры, не привыкла выставлять себя напоказ.
— Здравствуйте, мистер Поттер. Какие у Вас красные уши! — «Мистер Поттер» и упоминание ушей были частями пароля, показывающего, что все в порядке и они могут говорить. — Видимо, за Вами опять гнался Ваш кузен?
— Нет, миссис Кейн, — замотал головой Гарри, — тут это… В общем… Мне пришло письмо! — выпалил он.
— Странно, — миссис Кейн выглядела изрядно удивленной, — я полагала, что письмо придет Вам прямо в День Рождения, до которого, если я ничего не напутала, осталась ровно неделя. Что ж — приберитесь, пожалуйста, в кухне и накройте стол в гостиной на пятерых. Сегодня слишком прохладно, чтобы пить чай на веранде. А мне надо сделать пару звонков.
Июльское утро было теплым, но Гарри не спорил. Миссис Кейн тяжело поднялась и двинулась в комнаты. Гарри последовал за ней. Ему было грустно: после недавних событий миссис Кейн сильно сдала, и Гарри с грустью подумал, что скоро она встретится с его папой и мамой там, где они сейчас были. Он старался не показывать эту грусть, тем более что сама миссис Кейн после слияния двух своих половинок утратила съедавшую ее изнутри тоску.
Гарри быстро перемыл посуду — самой миссис Кейн это было уже вряд ли под силу, расставил на столе чашки и блюдца, включил чайник и взялся за приготовление кофе: одна из подруг миссис Кейн, мисс Стрит, будучи по рождению американкой, так и не привыкла к традиционному английскому чаю.
Примерно через полчаса, когда все уже было готово (и Гарри успел даже протереть книжные полки от пыли), он услышал хлопанье автомобильных дверей.
Первой в дом вошла мисс Делла Стрит, бодрая американистого вида старушенция в великолепном кожаном «Стетсоне». За ней рука об руку, тяжело ступая, вошли бывший начальник полиции Литтл-Уингинга Дерек МакФергюссон и миссис Бересфорд, также изрядно прослужившая в полиции. Они расселись вокруг стола, оставив Гарри свободный стул в самом темном углу. Гарри разлил по чашкам чай и кофе и, получив одобрительный кивок миссис Кейн, сел.
— Что заставило их так торопиться? — с недоумением спросила всех Делла, когда Гарри рассказал об увиденном и услышанном. — Эффект от приглашения был бы значительно больше, если бы Супергерл-В-Красных-Плавках-Поверх-Трико-И-Занимательными-Штучками явилась бы к нашему Супермену, когда он тосковал бы в свой, так сказать, День Рождения, который Дурсли бы ему, разумеется, испортили.
