Мячи лежали в футляре в специальных углублениях и были прихвачены эластичными лентами — наверное, чтобы не выпали из своих гнезд при транспортировке. Гарри показалось, что сейчас мячи пытаются подпрыгивать, растягивая держащие их ленты.
— Отойди, — предупредил Вуд. Он встал на колени сбоку от ящика и сдвинул резинку с одного из мячей.
В ту же секунду черный мяч взлетел высоко в небо, а потом ринулся вниз, похоже, целясь прямо в голову Гарри. Гарри взмахнул битой — ему совсем не хотелось, чтобы мяч сломал ему нос, — и сильным ударом послал его вверх. Мяч со свистом взмыл в небо, а потом обрушился на Вуда. Тот, дождавшись, пока стремительно падающий с небес мяч окажется совсем близко, в хитроумном прыжке умудрился накрыть мяч сверху и прижать его к земле.
— Видишь? — выдохнул Вуд, с трудом засунул сопротивляющийся мяч обратно в футляр и закрепил его эластичными лентами. — Бладжеры на огромной скорости летают по полю, пытаясь сбить игроков с метел. Поэтому в каждой команде есть два загонщика. В нашей команде это близнецы Уизли. Их задача заключается в том, чтобы защитить всех нас от бладжеров и попытаться отбить их так, чтобы они полетели в игроков противоположной команды. Ты точно все запомнил?
— Трое охотников пытаются забросить мяч в кольца, вратарь охраняет эти кольца, загонщики отбивают бладжеры, — без запинки выпалил Гарри.
— Отлично, — похвалил Вуд.
— Э-э-э… — начал Гарри, надеясь, что его вопрос прозвучит так, словно задан как бы между прочим, — а бладжеры еще никого не убили?
— В Хогвартсе — нет, — не слишком обнадеживающе ответил Вуд. — Пара сломанных челюстей, не более того. А теперь пойдем дальше. Последний член команды — ловец. То есть ты. И тебе не надо беспокоиться ни о квоффле, ни о бладжерах…
— Пока они не пробьют мне голову, — не удержался Гарри.
— Успокойся, Уизли прекрасно с ними справляются — они сами как бладжеры, только рыжие.
Вуд запустил руку в футляр и вытащил последний, четвертый мяч. По сравнению с предыдущими он был совсем крошечный, размером с большой грецкий орех. Он был ярко-золотого цвета, по бокам у него были трепещущие серебряные крылышки.
— А это, — сказал Вуд, — это золотой снитч, самый главный мяч в игре. Его очень тяжело поймать, потому что он летает с огромной скоростью, и его сложно заметить. Как раз ловец и должен его ловить. Тебе нужно постоянно перемещаться по полю, чтобы поймать его, прежде чем это сделает ловец другой команды. Команда, поймавшая снитч, сразу получает дополнительные сто пятьдесят очков — а это практически равносильно победе. Именно поэтому против ловцов часто применяют запрещенные приемы. Матч заканчивается только тогда, когда одна из команд поймает снитч. Кажется, самая долгая игра продолжалась три месяца. А так как команды играли без перерыва, то игроков приходилось постоянно заменять, чтобы те могли хоть немного поспать. Ну, есть вопросы?
Гарри покачал головой. Он отлично понял, что должен делать на поле. Проблема заключалась лишь в том, как это делать. И зачем — разумеется, в широком смысле.
— Со снитчем мы пока практиковаться не будем. — Вуд аккуратно положил золотой мячик обратно в футляр. — Уже слишком темно, мы можем его потерять. Давай попробуем вот с этим.
Он вытащил из кармана несколько мячиков для обычного гольфа. Уже через несколько минут мальчики поднялись в воздух. Вуд начал кидать мяч за мячом, посылая их с максимальной силой и в самых разных направлениях, чтобы Гарри учился их ловить.
Гарри поймал все мячи до единого, и Вуд был в восторге. После получасовой тренировки стало совсем темно, и они уже не могли продолжать.
— В этом году на Кубке школы по квиддичу выгравируют название нашей команды, — со счастливой улыбкой произнес Вуд, когда они устало тащились в сторону замка. — Наш предыдущий ловец, Чарли Уизли, мог бы сейчас играть за сборную Англии, если бы не уехал изучать своих любимых драконов. Но я не удивлюсь, если ты окажешься лучшим игроком, чем он.
Квиддич принес Гарри новую тему для размышлений. Он крутил правила и так, и сяк, и никак не мог понять заложенной в них логики. Дававший целых сто пятьдесят очков снитч делал квоффл — а значит, и сразу же четырех членов команды из семи — совершенно бесполезными. Чтобы сравняться с одним-единственным ловцом, эти четверо должны были обеспечить разницу не меньше, чем в пятнадцать мячей, что при примерно равном классе команд было невозможным — уж это-то он из разговоров с Роном знал точно. Так что в принципе, достаточно было одного ловца и двух защищающих его загонщиков. Если бы снитч давал не сто пятьдесят очков, а, скажем, пятьдесят или еще лучше — двадцать пять — командная игра имела бы смысл.
Так что же — волшебники не играют в командные игры? Ведь игра должна быть понятной и естественной для всех, она должна хоть в чем-то напоминать обычную жизнь зрителей, иначе она просто не сможет быть настолько популярной. То есть, получается, вся волшебная жизнь построена на героях-«ловцах», которые и определяют все, при этом часть остальных — загонщики — помогают героям, а остальные просто занимаются своими делами?!
Гарри подумал, что неплохо бы почитать про историю этих правил, как они возникли и как они изменялись с течением времени. До отбоя было еще часа полтора, и он направился в библиотеку. Нужная книжка нашлась довольно быстро, называлась она «Квиддич Сквозь Века». Быстро пролистав ее, Гарри нашел разумное объяснение зацепившей его странности: оказалось, что практически до конца семнадцатого века редкий матч длился меньше десяти часов, так что разрыв в пятнадцать и более мячей был обыденным делом. Но скорость и маневренность метел потихоньку росли, так что ловить снитч было все проще и проще, матчи становились все короче и короче, разрыв в счете все меньше, а вот многочисленные предложения уменьшить награду за поимку снитча единодушно отклонялись Лигой Квиддича. Гарри хотел уже вернуть книжку, но вдруг услышал в углу читального зала тихий всхлип.
За угловым столиком, отгородившись баррикадой из толстенных томов, плакала Гермиона. Гарри чувствовал себя виноватым за то, что сделал ей больно, и решился.
— Эээ… Извини, пожалуйста! Я не хотел…
— За что извинить? — немедленно ощетинилась мисс Грейнджер.
— Ну… За руку тогда…
— Моя рука уже не болит, — надменно бросила все еще слегка зареванная девочка, — но, тем не менее, спасибо. Извинения приняты.
— Тогда почему ты плачешь?
Гарри показалось, что ответом будет «Не твое дело!», но случилось иначе. Маска надменности треснула: Гермиона разревелась снова, и Гарри смог выцепить из потока перемежаемых слезами слов только «Одна», «Мама и папа» и «День Рождения».
Он хлопнул себя по лбу — день рождения мисс Грейнджер, согласно ориентировке, наступал уже завтра, девятнадцатого сентября. А он совсем про него забыл.
— Пойдем, — решительно отодвинул он книжную баррикаду; касаться ее руки он опасался.
Подброшенная уверенным приказом, Гермиона выбралась из-за стола и, оставив книги, двинулась за ним. Гарри быстрым шагом шел по направлению к башне, где гнездились почтовые совы, Гермиона семенила за ним точно так же, как он за МакГонагалл неделей раньше.
В совятне царил полумрак, разгоняемый светом немногочисленных факелов. Хедвиг слетела ему на плечо, заставив мальчика слегка пошатнуться, и благосклонно приняла от него брусочек совиного корма.
— Хедвиг, это Гермиона, — представил он белоснежной сове девочку, — Гермиона, угости ее!
Гермиона взяла у Гарри еще один кусочек лакомства и протянула его Хедвиг. Та кивнула и аккуратно взяла корм из тонких пальчиков.
— Хедвиг, у Гермионы проблема. Ее родители не могут писать ей, даже чтобы с днем рождения поздравить, представляешь? — сова возмущенно-сочувственно ухнула.
— Ты не могла бы… — продолжил Гарри, — ну, слетать к ее маме с папой и принести от них поздравление? Ну и… если Гермионе опять станет грустно — пусть она заходит к тебе и пишет родителям, хорошо? А ты будешь дожидаться их ответа, — сова согласно кивнула, — ну… Это как бы подарок тебе, на День Рождения, — улыбнулся Гарри Гермионе.
