— Она волшебница?

— Нет, колдовать она не умеет. Зато она показывала нам, как устраивать взрывы.

Эту «утечку» Гарри планировал специально для близнецов, но с удивлением обнаружил, что и Шимус тоже показывает ему большой палец.

— А я серединка-на-половинку, — улыбнулся тот, — моя мама — волшебница, а папа... эээ… обычный человек. Мама не сказала ему, что она, ну, колдует, до самой их свадьбы. Я так понял, что он совсем не обрадовался, когда узнал это.

— А ты? — спросил темнокожий Дин сжавшегося на стуле Невилла. Тот вздохнул — видно было, что он надеялся избежать этого вопроса.

— Ну… Меня вырастила бабушка. Она волшебница, — начал Невилл, — но вся моя семья была уверена, что я самый настоящий сквиб. Ну, это как волшебник, который слишком слабый, чтобы колдовать. Мой двоюродный дядя Элджи все время пытался застать меня врасплох, чтобы я сотворил какое-нибудь чудо. Однажды он подкрался ко мне, когда я стоял на пирсе, и столкнул меня в воду. А я чуть не утонул.

Гарри понял, что детство у Дурслей было еще не самым худшим вариантом. Беднягу Невилла просто затюкали. И, похоже, с его родителями тоже не все гладко, причем тоже с самого раннего детства — вероятнее всего, они погибли на той же волшебной войне, что и родители Гарри.

— В общем, я был самым обычным — до восьми лет, — продолжил Невилл. — Когда мне было восемь, Элджи зашел к нам на чай, поймал меня и высунул за окно. Я висел там вниз головой, а он держал меня за лодыжки. И тут моя двоюродная тетя Энид предложила ему пирожное, и он случайно разжал руки. Я полетел со второго этажа, но не разбился, — я словно превратился в мячик, отскочил от земли и попрыгал вниз по дорожке. Они все были в восторге, а бабушка даже расплакалась от счастья. Вы бы видели их лица, когда я получил письмо из Хогвартса, — они боялись, что мне его не пришлют. И тогда дядя Элджи, тот самый, на радостях подарил мне жабу.

«Дурсли наизнанку, — подумал Гарри, — те выбивали из меня волшебство, а в беднягу Невилла его, можно сказать, вбивали. Черт, да эти родственнички были готовы скорее убить парня, чем признать, что он не такой, как они». Он вдруг подумал, что несмотря на все внешние различия, у них с Невиллом очень… даже, пожалуй, слишком много общего.

— Я так надеюсь, что мы начнем заниматься прямо сейчас. Нам столько всего предстоит выучить. Лично меня больше всего интересует трансфигурация, вы понимаете, искусство превращать что-либо во что-либо другое. Хотя, конечно, это считается очень сложным делом, — это, разумеется, вещала мисс Грейнджер. Кто еще мог посреди волшебного зала, да еще и за чудесным десертом говорить об учебе. Впрочем, он и сам не лучше, только думает не об учебе, а о других вещах…

— На многое не рассчитывай. Вы начнете с мелочей, будете превращать спички в иголки, примерно так… — начал объяснять заучке Перси.

Гарри не был готов обсуждать учебную программу прямо сейчас и начал разглядывать преподавателей. Снейп о чем-то разговаривал с обернувшимся к нему Квирреллом, и, когда взгляд Гарри остановился на этой парочке, лоб мальчика, в том самом месте, где находился шрам, пронзило острой болью. И это было совсем не то чувство, которое он испытал тогда, в Коукворте. Он схватился за лоб и ойкнул.

— Что случилось? — отвлекся от разговора с мисс Грейнджер Перси.

— Н-ничего, — с трудом выдавил из себя Гарри. Боль прошла, и, когда он снова смог сфокусировать взгляд на преподавательском столе, и Снейп и Квиррелл уже закончили разговор и снова обратились к своим тарелкам, — а что это за тряпка такая у него на голове, ну, у этого?

— У профессора Квиррелла? — Перси подчеркивал слово «профессор» точно так же, как и Гермиона. — Это индийский тюрбан. Говорят, что профессору подарил его Гуджаратский раджа за то, что профессор избавил его дворец от вампира. Вроде бы он защищает от вампирского гипноза, ну и от другой ментальной магии. И знаешь, Гарри, при разговоре с профессором Снейпом такая защита будет совсем не лишней.

— Он умеет читать мысли? — Перси кивнул, подтверждая то, что Гарри знал и так. — Но почему…

— Говорят, профессор Снейп уже долгие годы стремится занять должность преподавателя защиты от Темных Искусств, ту самую, которую сейчас занимает профессор Квиррелл.

Тем временем тарелки снова очистились, и Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли.

— Хм-м-м! — громко прокашлялся директор. — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом…

Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов Уизли. Видимо, их репутация в школе была уже непререкаемой.

— По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

Раздались редкие смешки.

— Он… Он шутит?! — спросил Гарри у префекта Гриффиндора. — Это же почти приглашение узнать, что же там такое опасное. Особенно для твоих братьев.

Перси вздохнул:

— Обычно директор объясняет, почему что-то нельзя делать, — задумчиво сказал он, — и уж в любом случае он мог бы объяснить это нам, префектам, тогда нам было бы намного проще удержать… Хотя…

Гарри кивнул, в способность Перси удержать близнецов от чего-либо он категорически не верил.

— А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! — прокричал Дамблдор.

Гарри заметил, что у всех учителей застыли на лицах непонятные улыбки.

Дамблдор встряхнул своей палочкой, и появившаяся из нее золотая лента поднялась вверх и рассыпалась на повисшие в воздухе слова.

— Каждый поет на свой любимый мотив, — сообщил Дамблдор. — Итак, начали!

Заткнуть уши и закрыть глаза было бы невежливым, так что пришлось потерпеть. Близнецы Уизли пели гимн дольше всех — медленно и торжественно, словно похоронный марш. Дамблдор все еще дирижировал, взмахивая своей палочкой, а когда близнецы, наконец, допели, именно он хлопал громче всех.

— О, музыка! — воскликнул он, вытирая глаза: похоже, директор прослезился от умиления. — Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Рысью — марш!

Первокурсники, возглавляемые Перси, прошли мимо еще болтающих за своими столами старшекурсников, вышли из Большого зала и поднялись вверх по мраморной лестнице.

Гарри дико устал, да еще и плотный ужин давил на веки. Однако он из последних сил пытался запомнить дорогу. Получалось плохо — казалось, замок специально построен так, чтобы максимально затруднить ориентацию для новичков вроде него. А может быть, и не казалось: свидетельством тому было минимум два потайных прохода, один — за раздвижными панелями. А второй — за длинным гобеленом. К тому же, отличный, казалось бы, ориентир — развешанные тут и там портреты — оказался с подвохом: изображенные на них люди не оставались в рамах, а то и дело перемещались к соседям, перешептываясь и показывая на недлинную колонну первокурсников пальцами. Зевая и с трудом передвигая ноги, они поднимались то по одной лестнице, то по другой. Казалось, хотя бы лестницы смогут служить неплохим ориентиром, но одна из них, как только они ее миновали, внезапно загремела и стала перемещаться не только на другое место, но даже и на другой этаж. Гарри сплюнул — разумеется, мысленно.

Вдруг Перси остановился, как вкопанный.

Перед ними в воздухе плавали костыли. Как только Перси сделал шаг вперед, костыли угрожающе развернулись в его сторону и начали атаковать. Но они не ударяли, а останавливались в нескольких сантиметрах, как бы говоря, что он должен уйти.