Он закрыл глаза и сосредоточился. Его фигура начала уплотняться, терять прозрачность. Боль в шраме усиливалась, и Гарри понял, что сейчас где-то там наверху жизнь стремительно покидает тело симпатичной маленькой девочки, вся вина которой состояла в том, что она оказалась слишком близко от него, от Гарри Джеймса Поттера, Мальчика-Который-Выжил.

И даже влюбленный в нее принц, как и положено — выше ее на голову, только что поразивший мечом страшное чудовище (пусть и не насмерть, хотя какая уже разница) и увозящий ее сейчас из чудовищного логова (пусть даже и не на белом коне, а на квиддичной метле, разницы опять же нет), ничего не сможет сделать.

«Наколдовать просто, трудно удержать», — вспомнил он слова Августы Лонгботтом. Его затапливал гнев, он чувствовал искры, бьющие между прядями его шевелюры. Гнев, страх, азарт…

«Если бы я был действительно Темным и любил бы трепаться так же, как они, я бы прервал его: ну, типа, извини, Том, можно тебя чисто на два слова?» — подумал какой-то из Маленьких Гарри внутри него, но вместо этого (а, точнее, еще до того, как эта мысль была додумана) Большой Гарри просто выдернул из-под бинта палочку Миртл, указал ей на дневник и произнес эти самые два слова:

— «ИГНИС ИНФЕРНИ!»

Огненная струя вырвалась из кончика девчачьей палочки, вытягиваясь в увенчанную рогатой короной змею — только, разумеется, раз в двадцать меньше размером, чем лежащая в десяти ярдах туша. Змея вытянулась и впилась огненными зубами в угол ежедневника, превращаясь в процессе во что-то среднее между драконом и мантикорой.

Гарри не понял, кому принадлежал перекрывший гул пламени вопль: книге или Тому. Скорее всего, они кричали в унисон, хором. Дневник корчился и обугливался, намного медленнее, чем полагалось маггловской бумажной тетрадке, Том Реддл корчился и таял, исходя черным дымом. Боль ушла.

Большой Гарри завороженно смотрел на уже вторую на его памяти смерть — или недосмерть? — своего врага. Он не мог пошевелиться, не мог двигаться, даже палочка все еще смотрела на то самое место, где раньше лежала маггловская тетрадка, причинившая столько боли, а теперь бесновалось всепожирающее пламя. От стоящего неподалеку Реддла не осталось и следа, только сломанная палочка Рона… Хотя и палочки уже не было, и даже пепла от нее не осталось.

Огненный арахнид сыто рыгнул пламенем и огляделся вокруг в поисках новой пищи, пощелкивая жвалами. «Эй, парень, — прошептал в голове Осторожный Гарри, имеющий тесный контакт с попным мозгом, — трудно удержать — не забыл?»

Пламя собралось в клубок, на мгновение сжалось и рванулось прямо в лицо, превратившись в трехглавого цербера. Жить хотелось, и хотелось очень, ну просто очень сильно, поэтому вопль «ПРОТЕГО!» возымел действие. Цербер ткнулся всеми тремя носами в щит, промявшийся почти до лица мальчика, но все же устоявший, и отлетел в сторону, ударившись огненной спиной в зеленый чешуйчатый бок дохлого василиска. Мгновенно развернувшись, он растекся вверх, вниз и в стороны, увеличился в размерах и начал грызть изумрудно-зеленые, сверкающие и тающие в его пламени чешуйчатые пластины. Огонь ширился и делился, порождая все новых и новых пламенных чудовищ, нырял вглубь туши и снова выныривал, прогрызая чешую и вырываясь изнутри на волю в самых неожиданных местах, один напоминавший грифона язык высунулся из ополовиненной пасти, превратив на мгновение Короля Змей в дракона. Огляделся и облизнулся, глядя огненными глазами прямо в широко раскрытые глаза Гарри.

— «ПРОТЕГО!» — так синхронно могли кричать только близнецы. Гарри понял, что его волокут под локти спиной вперед, а пятки его кроссовок вспахивают грязь и плесень на полу точно так же, как всего несколько минут назад вспахивали ее туфли Джинни.

— «ПРОТЕГО!» — Гарри поддержал выставленный Фредом и Джорджем щит. К грифону по другую его сторону присоединилась еще пара огненных монстров, они бились в незримую преграду, продавливая и истощая ее.

— Закрывай! — заорал Фред. — Рон, идиот, назад! Шимус, держи его! Кидаем на счет «Три!» Раз, два…

«Закройс-с-ся!» — прошипел Гарри, лишь только братья, забросив его в дверь, проскользнули следом. Щит, наконец, лопнул, но огненные бестии вызвали лишь легкое сотрясение Змеиной Двери, бессильно разбившись о зачарованное железо.

— Песец! — выдохнул Фред.

— Пинцет! — поправил его Джордж.

— Плюх! — рухнул в грязь за их спинами «Нимбус» Гарри.

— Аккуратнее! — скомандовал Гарри. — Не хватало еще ему руку отломать во время подъема!

— Ничего, — пропыхтел Рон, — мадам Помфри настоящая волшебница же! Тебе вон кости вырастили осенью, и ему, если надо, отрастят. Василиск-то его окаменил только, ну, а сломать руку об тоннель — это никак не нанесенное волшебным существом повреждение, вот!

— Хорошо, что тоннель широкий, — вытер пот со лба Шимус, — должен пройти.

Подошвы Дина уже скрылись в темноте отверстия под потолком.

— Братья у тебя настоящие кабаны, — присел на камень Гарри, — минут за пять дотащат, наверное?

— Должны вроде. Лишь бы веревки не оборвались.

— Не оборвутся. У этого шнура нагрузка на разрыв сердцевины двести пятьдесят фунтов, и на оболочку почти тысяча. Их же для парашютных строп используют. Мне Лесли говорил. Ну и два конца — не один конец, правильно Джордж сказал.

Рон кивнул, делая вид, что в курсе, что это за зверь «парашютные стропы» и кто такой Лесли. Из тоннеля, потревоженные затвердевшим телом Дина, сыпались мелкие камешки.

— Вообще надо было просто дождаться взрослых тут, — задумчиво произнес Гарри, — но…

— Но этих взрослых хрен дождешься, особенно когда они и правда нужны, — солидно возразил Шимус. — Если мы бы на них рассчитывали — Джинни бы давно умерла, а по замку уже То… Волдеморт шастал бы. Так что мы лучше сами, пока можем.

— Что с Джинни-то? — спросил Гарри. — А то я не расслышал.

— Ну я разобрал только, что она жива, ну и что Невилл ее в Больничное Крыло тащит.

— Ну тогда ладно.

— Жаль, что василиск там сгорел, — закручинился Рон, — он же редкий — ужас просто, и здоровый такой! Его тушу, небось, тыщ за сто продать можно. Или даже за целый миллион!

— Ну извини, — ответил Гарри, — он, в смысле, Том, а не василиск… Он же у Джинни уже жизнь высасывать начал. Я-то надеялся, что он еще поговорит со мной, ну, поиздевается, как он любит. Ну и мы сможем дневник этот как-нибудь… попроще убить. А то я чуть не обосрался, — пожаловался он друзьям, — как Гойл. А он, ну, Том, в смысле, Том Реддл, Волдеморт который, сразу начал жизнь из нее сосать. Ну я и…

Рон вздохнул.

— Еще и меч потеряли, — расстроился Шимус, — эх, будет нам от МакГонагалл на орехи…

Все трое тяжело вздохнули.

— …я-я-яли-и-и-и!.. Е-о-о-о оря-я-ядке-е-е!.. И-и-ите-е-е-е …е-етлу-у-у-у!.. — донеслось далекое эхо из дыры под потолком.

Затем в трубе зашуршало, и через несколько секунд сверху прямо на колени Рона упал многострадальный «Нимбус».

— Ну что — Рон, Шимус — вдвоем улетите? Я последним пойду.

— Ага, — сказал Шимус, — мы полетим тогда. Ну и метлу сбросим. И, Гарри, — возьми-ка это, — он протянул ему мантию отца и, в дополнение, драконью перчатку с болтающимся в ней ядовитым клыком, — на всякий случай.

— И это тоже возьми, — протянул ему остролистовую палочку Рон. — Она меня совсем не слушается, — пожаловался он удрученно, — даже «Люмос» не получается, не то что «Протего». Я пока палочкой Джинни попользуюсь, ее мне Невилл отдал.

— Ох, спасибо, — сказал Гарри, — и это… твоя палочка, ну, сломанная… Она сгорела там…

 — Да и ладно, — ответил Рон. — Зато Джинни вытащили. А мама мне теперь точно новую купит.

«Нимбус» вынес Гарри в тепло и свет уже почти родного туалета, и мальчик чуть не рухнул с метлы от истошного визга.

— Опять! Опять эти письма! Как это понимать, Гарри Джеймс Поттер?! Что такое ты сделал с моей палочкой, что это министерство снова шлет мне свои проклятые письма?! Отвечай, или я… Или я забрызгаю тебя всего!