— А по-моему, это освобождение — единственная правильная вещь, которую он сделал! Теперь, когда Винки привыкнет к свободе… И вообще, Гарри Джеймс Поттер… Оставь меня одну, пожалуйста, а?

Гарри пожал плечами, собрал все необходимое в сумку и пошел в библиотеку. От МакФергюссона и майора он слышал, что такое ГАВНЭ случается даже в семейной жизни, но потакать глупостям подруги не собирался.

К тому же Сириус рассказал ему, в какой именно секции хранились альбомы с колдографиями выпускников Хогвартса, а с недавних пор Гарри очень сильно интересовал выпуск сорок пятого года. Точнее, один из выпускников. А еще точнее — наличие или отсутствие на его руке массивного золотого кольца. И подаренная старушками лупа ему в помощь.

Гермиона не разговаривала с Гарри всю вторую половину субботы, не разговаривала утром на тренировке, не разговаривала на завтраке, даже когда он передал ей доставленную Хедвиг от Бутлегера коробку с мятным «Орбитом», и потом тоже не разговаривала. Так что Гарри спокойно сделал немногочисленные домашние задания, два раза поговорил с Сириусом по зеркалу, списался через блокнот с Биллом Уизли, помог Лаванде навыдумывать различные неприятности для профессора Трелони (особенно им обоим понравилось июньское разочарование в сердечном интересе из-за козней Меркурия). Работать над хэппи-эндом он отказался: предсказывать неприятности было намного интереснее, и Лаванда села шушукаться с Парвати.

Так что Гарри вышел из Общей Гостиной в коридор и направился к Лаборатории. В конце концов, она принадлежала не только мисс Грейнджер, а ему надо было уже начинать готовить еще одну порцию магглоукрепляющего зелья.

— «ВАДДИВАЗИ» — «ВИНГАРДИУМ ЛЕВИОСА» — «ТЕНАСЕС ХОРУМ!» — услышал он знакомый голос и выскочил из-за угла с палочкой наготове.

У стены коридора стояла Гермиона, прикрывающая собой двух таких же мокрых, как и она, первокурсниц. Ее палочка смотрела в потолок, а к потолку, что интересно, приклеился задницей замковый полтергейст.

— Убери! Убери эту ме-ерзость! ЖПЧШЦ! — подвывал полтергейст, извиваясь в попытке просунуть призрачные руки между собственной задницей и потолком.

— Мое последнее заклинание, Пивз, — казалось, девушка спокойным тоном читала лекцию, но Гарри инстинктивно сделал шаг назад, — было приклеиванием на один час, «Тенасес Хорум». В следующий раз будет «Тенасес Этернум», Вечное Приклеивание. Говорят, ты не исчезнешь, пока стоит этот замок, так что ты сможешь оставаться одной из его достопримечательностей довольно долго.

Гарри как-то уже размышлял о подобном применительно к другому условно-бессмертному субъекту, разве что не успел посоветовался об этом с Гермионой. Будем считать это натурным экспериментом, — решил он.

Гермиона быстро высушила заклинаниями и себя, и девчушек (ее уложенные утром волосы снова пришли в буйство), и обернулась к Гарри:

— Представляешь, Гарри, на этот раз я попала ему не в рот, а… э… в топологически эквивалентное отверстие, вот.

Гарри завис.

— А! — наконец, сообразил он. — Это же из той твоей книжки с нормальными словами не на каждой странице? Но я понял про что ты. По-моему, удачно получилось, даже лучше, чем в прошлый раз.

— Убери это! Убери-и-и-и! — завывал Пивз.

— Впрочем, у прошлого варианта был свой плюс — Пивз тогда был значительно тише. Идем? — Гарри протянул подруге руку. Та нерешительно улыбнулась, но все же приняла ее.

— Еще пятьдесят пять минут, Пивз, — обратилась к висящему под потолком полтергейсту Гермиона, — и… помни о вечности. Memento in aeternum!

При слове «этернум» Пивз безнадежно заскулил, но его уже никто не слушал.

Первокурсницы смотрели на грозную большую девочку-ведьму с восхищением.

— Пойдем, — Гермиона потащила Гарри вниз по лестнице.

Когда они вновь оказались в Лаборатории, она прижалась к нему и всхлипнула.

— Ну почему? — спросила она.

— Если ты расскажешь, что именно «почему» — может быть, я и смогу ответить, — прижал ее к себе Гарри.

— Я пыталась расспросить их, честно пыталась! — сказала она. — А они словно бы не слышат и говорят совсем о другом! Такое впечатление, что им всем промыли мозги. И Добби тоже.

— Вся рота шагает не в ногу, — кивнул Гарри. — Такое случается.

— Я даже не буду на тебя сердиться, — сказала она, — и… и я придумала другое название. Фронт Освобождения Рабского Труда. ФОРТ. Это… нормально?

— Намного лучше. По крайней мере, тебя не поднимут на смех с самого начала.

— Ты правда так считаешь?

— Относительно названия — да. Так действительно намного лучше.

— За твоими формулировками нужно следить так же тщательно, как за формулировками профессора Дамблдора, — проворчала Гермиона.

— Ну, я же и не отрицаю, что в какой-то степени он мой учитель.

— Значит, все, что не касается названия, ты по-прежнему считаешь глупостью?

— Вот смотри. Ты сказала, что эльфы тебя не слышат. А ты их слышала?

— Но я же совершенно точно знаю, что рабство — это плохо!

— А они говорили тебе, что рабство — это хорошо?

— Нет, — вздохнула Гермиона, — они говорили, что не хотят быть свободными.

— То есть, они говорили тебе одно, а ты слышала другое?

— Вот только не надо тут Оруэлла! «Свобода это рабство»… Ну… Просто есть одна книжка…

— И я ее читал. А майор, мистер Бонд, даже служил вместе с ее автором. И, кстати, я подумал, что на той куче плакатов, на Чемпионате, Крам на Большого Брата похож. Скажи, отсутствие свободы всегда является рабством?

— Всегда! — вздернула нос Гермиона.

— Эм-м-м… Вот если говорят: «вот эта девушка, ну или этот парень, не свободны» — это всегда значит, что они рабы?

— Не всегда, — вынуждена была признать мисс Грейнджер. — То есть ты считаешь…

— Нет. Не считаю. Недостаточно информации.

— Я даже в книгах искала. В Бестиарии, в том, что ты у Малфоя отобрал, не говорится вообще ничего о том, почему эльфы служат волшебникам. Просто служат и все, как будто бы так и надо. И представляешь, даже в «Истории Хогвартса» нет ни одного упоминания о домовых эльфах! А их, между прочим, в замке всего в три раза меньше, чем учеников! Ее можно назвать «Фальсифицированная История Хогвартса», вот!

— Ты только ее сразу не выбрасывай, книгу эту, — обеспокоился Гарри. — Ну, или не сжигай, как локхартовские… творения. Не торопись.

— Представляешь, — шмыгнула носом Гермиона, — они… они сегодня начали меня называть «Страшная Гренжи-мисс», «Злая Гренжи-мисс» и «Глупая Гренжи-мисс». И каждый раз после этого били себя головами об стол. Я не смогла этого выдержать и ушла. Ну почему?! — возопила она. — Я же хочу им только добра! И я же лучше знаю!

— Уверена? — спросил Гарри. — Насчет того, что лучше знаешь? Я вот про себя не уверен.

— А я уверена, — уперто сказала Гермиона. — Я все равно их освобожу. Только сначала пойму, как.

— Не хочешь, чтобы это было так, как у мистера Крауча с Винки?

— Не хочу. Винки действительно очень несчастна. Все время плачет и причитает, что с мистером Краучем без нее обязательно случится что-то плохое… Хотя он ее и выгнал, и до того относился просто ужасно.

— Значит, тебе просто придется больше времени проводить в библиотеке. Пока не разберешься.

— Я разберусь, — снова шмыгнула носом мисс Грейнджер. — А вот ты что бы сделал? Имея ту информацию, которая у тебя сейчас есть?

— Я протащил бы закон о том, что эльф может затребовать у хозяина одежду и уйти.

— И все?

— Да. Если эльф хочет служить хозяину, как Винки — пусть служит. Если не хочет, как Добби — пусть уходит.

— Но плохое обращение…

— Мне кажется, если хозяин будет знать, что эльф может уйти — он будет вынужден обращаться с ним лучше, — пояснил Гарри. — Это будет уже как с сеньором и вассалом, а не как с рабом и рабовладельцем, и я, кстати, Люциусу Малфою примерно об этом говорил, как раз, когда Добби освобождал.

— Средневековье какое-то, — передернула плечами Гермиона, — но, по крайней мере, это уже лучше, чем рабство.