— Куриные ножки? Отлично! — воскликнул Сириус. — А то мой рацион довольно однообразен, хуже было только в Азкабане и сразу после побега, когда я вынужден был ловить крыс. Впрочем, в собачьем облике крысы вполне себе ничего, — успокоил он Гермиону.

Гарри посмотрел на несколько мелкооптовых упаковок растворимой китайской лапши и штабель больших пакетов собачьего корма в углу и согласно кивнул: куриные ножки действительно намного вкуснее.

Когда они насытились, Сириус отодвинул картонную тарелку и внимательно посмотрел на Гарри.

— Это Крауч, — сказал он, — Барти Крауч. Точно.

— Почему ты так думаешь? — спросил Гарри.

— Ну, прежде всего… Племяшка расспросила Эрика Манча, деда той самой Моники, для которой он взял у тебя автограф после вашего первого курса. С Людо он не общался, Бэгмен-то в Министерстве почти не появляется, а вот Барти он про этот автограф как-то рассказывал.

— Та-ак, — сказал Гарри, — это серьезно. Вряд ли Барти рассказал бы о такой ерунде кому-нибудь другому… Еще что?

— Еще… — Сириус вздохнул. — Я знаю мистера Крауча лучше, чем мне хотелось бы: в конце концов, меня отправили к дементорам именно по его приказу. Это абсолютно безжалостная тварь, которая пойдет на все ради карьеры. Пожалуй, за всю свою жизнь он сделал единственную хорошую вещь: разрешил использовать Непростительные по Пожирателям смерти. И то… если бы не его презрение к магглам, он просто вооружил бы Аврорат списанными маггловскими револьверами, как того хотел Аластор. И Грюм не единственный, кто слегка поехал крышей после десятка наколдованных им Смертельных Проклятий и «Империусов». Непростительные — действительно жуткая гадость, ломающая души даже у таких кремней, как этот старикан.

Гарри согласно кивнул. Грюм действительно таскал в своей душе пару-тройку демонов, и юноша даже боялся представить, что значило бороться с ними каждую минуту, если не каждую секунду. Сириус продолжил:

— И мисс Грейнджер была полностью права насчет него: хочешь узнать человека по-настоящему — посмотри, как он обращается не с вышестоящими, не с равными, а с теми, кто стоит ниже. Мы с Биллом разобрали всю эту историю с Винки. Эльф может взять в руки палочку лишь по прямому приказу своего хозяина, и даже это причинит ему неимоверные страдания, уж не знаю — физические или психологические. Когда в прошлом году я подыскивал себе палочку в доме своих покойных родителей, Кричер — это их эльф, он до сих пор живет в этом доме — даже вынужден был пустить меня в кабинет отца, хотя до этого тщательно прятал от меня ведущую туда дверь, он делал это по приказу портрета моей драгоценной матушки.

— Портрета?

— Она, моя матушка, умерла, когда я сидел в Азкабане. И теперь всем в доме заправляет ее портрет. Мы… не ладили, и с шестнадцати лет я жил у Поттеров, тем более что твоя бабка, Дорея Блэк, была сестрой моего деда. Так или иначе, Кричер нарушил посмертный приказ своей обожаемой хозяйки, лишь бы не прикасаться к палочкам Блэков. Но зато я выбрал ту, что приняла меня: разумеется, это была палочка моего дяди Альфарда, которого матушка выжгла с семейного гобелена вместе со мной и кузиной Медой, матерью Тонкс. Возможно, палочка сделала это, просто чтобы насолить старухе, но так или иначе — мы с ней отлично уживаемся.

Гарри решил, что ему стоит обновить в памяти свое семейное дерево.

— Так вот… Винки — а она имела прекрасную возможность украсть палочку Персиваля Уизли прямо в Министерской Ложе, ведь Перси обнаружил ее отсутствие задолго до того, как кто-то использовал ее для запуска Метки — просто не могла взять эту палочку по своей инициативе. И даже если она сделала это — причина, по которой она нарушила это табу, крайне важна для того, чтобы разобраться, почему она это сделала. И почему соврала в ответ на вопрос хозяина. А вместо этого Крауч просто… «освободил ее против ее воли».

— Хватит подкалывать меня этим освобождением, мистер Блэк, — надулась мисс Грейнджер. — Я уже поняла, что не все так просто. Давайте серьезно. (Be serious! — АФ)

— Ну… Я все-таки Сириус, песный отец Щеночка. (Well, I AM Sirius, the Pup`s Dogfather, стандартная шутка, без которой фик не фик и вообще ее отсутствие просто неверибельно — АФ). И я всего лишь пытаюсь облегчить жизнь моему крестнику, — подмигнул ей Бродяга, — будущая миссис Поттер, — тут Гермиона фыркнула, — не должна совершать продиктованных незнанием волшебной жизни ошибок. Так вот: вместо того, чтобы выяснить, что действительно случилось, Крауч просто-напросто выгнал Винки.

— Мадам Боунс сказала же, что он пытался скрыть эту историю от Риты Скитер?

 — Вряд ли только от нее. Тем более почти сразу же после Чемпионата с Краучем начались… странности.

— Какие?

— Он перестал обращать внимание на свою мордредову карьеру. Такое впечатление, что она стала для него не важна. Раньше невозможно было помыслить, чтобы Железный Барти пропустил из-за болезни хотя бы день на работе. Теперь это случается регулярно. Плюс он резко сократил количество встреч с иностранными делегациями, доверяя их проведение своим заместителям. А это… довольно опасно для карьеры, люди привыкают обходиться без него.

— Мистер Блэк, даже Я могу представить, что пожертвую своей карьерой ради чего-то более важного, чем она, — заметила Гермиона.

— Ну, в твоем случае, скорее, не ради «чего-то», а ради «кого-то», — подмигнул ей Сириус, — но это явно не то. Барти даже собственного наследника не пожалел ради своей репутации. Его сын, тоже Барти, только Младший, был пойман вместе с моей безумной кузиной Беллой и остальными Лестрейнджами после того, как их шайка запытала Фрэнка и Алису.

— Лонгботтомов? — уточнил Гарри. — Родителей Невилла? Он рассказывал нам.

— Да. И, чтобы спасти свою карьеру — не продвинуться в Министры, а хотя бы удержаться на том же уровне — Барти-старший выступил обвинителем на суде своего сына. И добился его осуждения. Я не был на этом суде — меня кинули в Азкабан без разбирательства, но я помню, как Крауча-младшего протащили мимо двери моей камеры… Сначала он кричал, звал отца, потом мать… Потом затих: через несколько дней все затихают. Только по ночам раздаются крики…

Сириуса передернуло.

— Нет, после того как умерла его жена, у Барти нет ни единого близкого человека, ради которого он пожертвовал бы карьерой. А теперь он… Теперь он появляется в Министерстве далеко не каждый день, частенько ездит в Хогвартс, используя самые ничтожные поводы и игнорируя уже начавшиеся попытки подсиживания…

— Мог ли он пожертвовать карьерой ради… Тома? — спросил Гарри. — Может быть, тот пообещал ему пост Министра?

— Даже мадам Боунс этого не знает, — вздохнул Блэк. — Но я сомневаюсь: Барти лично бросил в Азкабан самых преданных сторонников Томми, и вряд ли они простят Барти все эти годы в обществе дементоров, будь он хоть трижды министр. А быть покойным министром или безумным, как Алиса и Фрэнк — карьера довольно так себе. И еще одна странность… Он перестал подписывать документы. Я имею в виду — подписывать их на месте. Теперь он всегда берет их домой, «подумать». И приносит их уже с подписью.

— Оборотное зелье, — прошептала Гермиона, — может быть, кто-то из слуг Тома пленил его и теперь держит взаперти? Стрижет с него волосы для зелья и заставляет ставить подпись на эти пергаменты? И… языки. Ведь Оборотное Зелье не дает знания языков, не так ли?

— Мадам Боунс думает так же, как и ты, — вздохнул Сириус. — И… она провела один эксперимент. Она назвала Томми по его «претенциозной кличке», и лже-Крауч дернулся и схватился за левую руку, точно так же, как, по твоим рассказам, это делал Сопливус. Так мы называли в школе Снейпа, — пояснил он. — И… он думал, что его никто не видит: Амелия стояла к нему спиной, а племяшка наблюдала за ним из-под мантии-невидимки.

— Но почему же тогда?.. — удивилась мисс Грейнджер.

— Потому что о публичном разоблачении самозванца Томми узнал бы довольно быстро и… он наверняка изменил бы план, так что мы не смогли бы выманить засранца из его убежища и добраться… туда, куда мы хотим добраться. Так что мадам Боунс запретила Биллу устанавливать в служебном душе Крауча «Гибель Воров», — с сожалением произнес Блэк.